ей.
— А чем бы ты все-таки хотел заняться в дальнейшем?
— Вернуться в Огайо вместе с Гарри. Там у нас большая ферма. Вот уже лет двадцать как она не дает никаких доходов, но у меня есть определенные планы в отношении нее… Но что это мы все обо мне. Может, ты тоже расскажешь о себе?
— Мне нечего особенно рассказывать, Селби. Я не честолюбива. Но одно мне известно наверняка: мне перестала нравиться моя теперешняя работа.
— А чем ты занимаешься?
Абби решила не болтать лишнего.
— У меня довольно скромная должность в газете, и я бы не хотела… Наверное, это старомодно, но я мечтаю выйти замуж за какого-нибудь хорошего человека, жить где-нибудь за городом, иметь много ребятишек, и…
— И жить счастливо?
Абби резко подняла на него взгляд. Месяц светил достаточно ярко, тем самым давая ей возможность убедиться, что он говорит вполне серьезно. У Абби сразу отлегло от сердца, и в порыве благодарности за его искренность она еще ближе прильнула к нему.
— Да, и жить долго и счастливо, — едва слышно ответила Абигейл. Знаешь, давай вернемся в дом.
— Ты уже устала?
— Просто мне нужно подумать. В моей бедной голове вертится много всяких мыслей, — объяснила она. И про себя добавила: у меня есть почти все, что необходимо для счастья, — нежность, сострадание, привязанность и эта самая сосредоточенность на объекте любви. Единственное, чего пока не хватает, это страсти.
Когда они вошли в гостиную, Абби все еще продолжала размышлять над этим. Лениво приоткрыв глаза, Клео взглянула на них и затем снова задремала.
Усадив Абби на диване подле себя, Селби так крепко сжал ее в объятиях, что она услышала, как стучит его сердце.
— Расскажи мне еще о Гарри, — попросила она.
— Если бы ты знала, как нелегко воспитывать ребенка, уровень интеллектуальных способностей которого значительно превосходит твой собственный. Помню, когда мне было восемь лет, учительница заставила нас учить таблицу умножения. Ты знаешь, как это обычно делается. Одиножды один один, дважды два — четыре и так далее. Мне было ужасно трудно, я тогда чувствовал себя дурак дураком, а мой сын в свои восемь лет уже изучает дифференциалы.
— И это отравляет тебе жизнь?
— В какой-то степени, да. Это не слишком приятно для моего самолюбия, признался он.
Жалобно зевнув, Клео на мгновение прервала их разговор. Затем, пару раз перевернувшись с боку на бок, снова задремала.
— Она не любит, когда кто-нибудь мешает ей спать, — объяснила Абби.
— Нечего сказать, хорошая собачка.
— Может, она и не слишком хорошо воспитана, но в моей семье ее все очень любят. Сначала Клео принадлежала моему старшему брату. После женитьбы тот передал ее среднему брату. Итак, пока она наконец не досталась мне. Если уж говорить начистоту, то мы с Клео, вероятно, самые невоспитанные члены нашей семьи.
— Я бы так не сказал.
Каким-то невероятным образом Селби умудрялся все ближе и ближе прижимать ее к себе. Не возражая против этого, она положила голову ему на грудь. Что ж, довольно приятно. Если уж на то пошло, принялась поучать себя Абигейл, ты прекрасно знаешь, что по чем. Безусловно, Селби не влюблен в тебя. Однажды он уже поиграл в женатого мужчину, и с него достаточно. Он вполне откровенно сказал об этом. Но обниматься с ним очень приятно, и он такой теплый. Тебе сделано вполне конкретное предложение. Второго подобного предложения может не поступить вовсе. Кроме того, нужно же наконец узнать, что такое эта, самая страсть. С этой мыслью Абби, отбросив последние сомнения, теснее прильнула к Селби.
— Мне это нравится.
— Мне тоже.
Одной рукой Селби нежно перебирал ее волосы, другая осторожно двинулась по ее груди.
Пусть будет, что будет, нашептывал ей внутренний голосок. Но, накрыв его ладонь своей, Абигейл все же перевела разговор на нейтральную тему.
— А чем еще ты занимаешься? И почему ты так рассердился, когда я выпроводила репортера?
— Это весьма деликатный политический вопрос, — мягко ответил Селби. Его низкий, тихий голос завораживал ее не меньше, чем полыхающий в камине огонь. — Давно ты знаешь, что я имею отношение к политике?
— Я раскрыла твой секрет, когда на острове появился газетчик. Поэтому мне и пришлось потопить его лодку. Но может, ты занимаешься и еще чем-нибудь? Например, предпринимательством или музыкой?
— Ну уж ты и придумаешь, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты поняла одну простую вещь, Абби. Когда газетчики жаждут снять с какого-нибудь политика скальп, они превращаются в стаю волков и травят жертву до тех пор, пока она не ошибется невзначай и не скажет что-нибудь не то. По представлениям прессы, в наше время любой член Конгресса должен напоминать жену Цезаря. Правда, это многих из них просто разорило бы — не о чем стало бы писать.
— Которую из жен? — невинно поинтересовалась Абигейл. — Ведь у него было две жены. Одна — дочь Помпея, другая — Клеопатра. И если уж говорить откровенно, сегодняшние конгрессмены дадут сто очков вперед этим бедным женщинам.
— Большое спасибо за комплимент, — недовольно пробурчал Селби. — Все мы люди, одни похуже, другие чуть лучше. Просто очень напряженная работа, и ее следствие — стрессы приводят к большому количеству разводов среди конгрессменов. Так о чем я все-таки говорил?
— О жене Цезаря, — продолжила дразнить его Абби.
— Да, о жене Цезаря. Малейший промах конгрессмена — и газетчики раструбят о нем на всю страну: не только в Вашингтоне, но и дома, где живут его избиратели. Именно поэтому с репортерами нужно всегда держаться настороже.
— Извини… — Голос Абби слегка дрогнул: его рука снова скользнула по ее груди. — Пойми, у меня нет опыта в подобных вопросах. Три человека — уже большая аудитория для меня. Дома я часто играю на пианино именно для троих.
— Кто же эти трое? Отец, мать и ты сама?
— Нет. Родители и Клео. Все мои браться женаты, у них свои семьи, и им не до моих концертов. Но Клео по-прежнему внимательно слушает мою игру. Она просто боготворит меня, ведь правда, Клео?
С трудом подняв отяжелевшую ото сна голову, собака несколько раз тряхнула ею и снова опустила на теплые кирпичи.
— Но вернемся к газетчикам. Как ты считаешь, этот коротышка еще возвратится сюда?
— Не сомневаюсь. Я не удивлюсь, если завтра здесь будет целая толпа репортеров. Единственное, что может предотвратить их появление на острове, это какое-нибудь стихийное бедствие вроде урагана. Ты глубоко заблуждаешься, если всерьез считаешь, что газетчики такие же люди, как все. Это шакалы, жаждущие крови. Так что я действительно ожидаю их появления на острове в самое ближайшее время.
Абби почувствовала, как его рука снова изучающе двинулась по ее груди к затвердевшему от обуревающего ее желания соску. Сегодня утром Абби забыла надеть бюстгальтер. А может, она сделала это нарочно? Ее дыхание участилось, и она едва подавила желание застонать.
— Думаю, мое присутствие на острове только усугубит и без того сложную ситуацию, — справившись наконец с собой, заметила Абигейл. — Этого репортера очень интересовало, не являюсь ли я твоей новой пташкой. Что он имел в виду?
— Только то, что сказал, — объяснил Селби. — Но я придумал одну трогательную историю, которая спасет не только мою, но и твою репутацию.
Его заявление озадачило Абби. Уж о чем, о чем, а о своей репутации она сейчас не думала. Она
