необходимо. Именно такой взгляд был тогда общепринятым, или я не прав?
Рэнд насупился.
— К чему вы клоните?
— Вы не можете позволить себе ни малейшего риска. Я хочу предложить вам вот что: я пойду в каюту 300 и скажу им, кто вы такой. Рэнд смотрел на меня пристально и недоверчиво.
— Вы что, смеетесь? Думаете, я буду терпеть оскорбления от кучки уголовной мелюзги? Если мне придется разбираться с ними, я сделаю это по-своему.
Он пожал плечами.
— Не беспокойтесь, я понимаю, что вы хотели мне добра. А теперь не посмотрите ли вы вот на это?
Рэнд указал на одну из длинных карт, на которой была изображена часть третьего континента планеты Занд-2. Его палец коснулся похожего на извивающийся язык выступа суши, который врезался в море Исс. Я кивнул, показывая, что жду объяснений, и Рэнд начал свой рассказ:
— Когда я в последний раз был на Занде, на этом месте строился город. Он состоял в основном из палаток и в нем жило около ста тысяч человек. Там происходило около трехсот убийств в неделю, и как раз возникали атомотехнические предприятия. Это было шесть лет назад.
— Я был там в прошлом году, — ответил я. — Тогда там был миллион жителей, двадцать семь небоскребов высотой от пятидесяти до ста этажей, и все здания из сверхпрочных пластмасс. Город называется Гренвилл по имени…
— Я знаю этого человека, — мрачно прервал меня Рэнд. — Он одно время работал на меня, а когда я был на Занде, у нас с ним была драка. Тогда мне пришлось срочно уехать оттуда, потому что у меня были дела в другом месте, а у него власть в этом.
Между бровями Рэнда пролегла складка.
— Я всегда собирался вернуться туда, — задумчиво сказал он.
— Понимаю: незаконченное дело, — кивнул я.
Он начал было ответный кивок, но вдруг выпрямился в кресле, пристально взглянул на меня и произнес:
— Если бы я взялся объехать все здешние места, где начинал дела, и расплатиться со всеми неблагодарными типами, которых там знаю, то не уехал бы отсюда и через тысячу лет!
Я был поражен силой гнева, прозвучавшего в его голосе.
Но ярость его тут же погасла. Рэнд застенчиво взглянул на меня и пробормотал:
— Прошу прощения.
Какое-то время мы оба молчали. Наконец Рэнд задумчиво и тихо сказал:
— Значит, теперь там миллион человек. Откуда, черт возьми, их столько набралось?
— Не с этих лайнеров, — ответил я. — Они слишком дорогие. Эти люди прилетели на маленьких битком набитых грузовых кораблях, мужчины и женщины в общих помещениях.
Рэнд кивнул.
— Я почти забыл про это. Я сам прилетел сюда именно так. Если послушать, как о таком говорят некоторые люди, подумаешь, что это романтично. Так вот, никакой романтики тут нет. Я досыта хлебнул жизни на границе. А теперь хватит! Переезжаю на Землю, в город, где много зелени, буду жить во дворце, который стоит пятнадцать миллионов стеллоров, с женой, которая будет…
Рэнд вдруг замолчал, и его глаза загорелись.
— Как раз это я и собирался показать вам: мой будущий дом и мою будущую жену.
Рэнд провел меня во вторую гостиную — дамскую гостиную, как она называется в рекламных проспектах — и я с удивлением увидел, что к стене прикреплен экран, а на столе стоит небольшой проектор.
Рэнд выключил свет, включил аппарат, и на экране вспыхнуло изображение — дом, похожий на дворец.
Увидев его, я присвистнул от восхищения. говорят, что мужчины не рисуют себе в мечтах дом, который хотели бы иметь, но если когда-нибудь на свете было что-то, выглядевшее как ожившая мечта, то я видел перед собой это «что-то». В очертаниях этого дома были плавность и ощущение простора я не могу точно описать, что это чудо. Усадьба казалась меньше, чем была на самом деле: посреди своего сада она была как драгоценный камень в оправе белый драгоценный камень, сверкающий на солнце.
Послышался щелчок, изображение погасло, и Рэнд медленно сказал:
— Этот дом построен, оплачен и полностью обставлен. Как, по-вашему, накладывает это на меня обязательства?
— Поддержание этого в порядке будет стоить максимум миллион стеллоров в год. Добавим ещё один миллион на космическую яхту и охрану вашего владения. Одна ваша доля в шахтах Гуурду больше в десять с лишним раз, ответил я в наступившем полумраке.
Вспыхнул свет, и я увидел направленный на меня сердитый взгляд Рэнда.
— Вас трудно переубедить, — сказал он.
— Я знаю, с какой силой звезды Хребта притягивают к себе людей, ответил я.
Рэнд, расслабившись, откинулся назад.
— Хорошо, я согласен со всем, что вы говорите. Но сейчас я покажу вам нечто такое, что вы не сможете оценить в деньгах.
Он дотянулся до стола, на котором лежало несколько рентгеновских снимков, взял верхний и подал его мне. Это был снимок женского позвоночника, и на нем чем-то вроде белых чернил была сделана надпись:
'Дорогой Джим!
Это лучший позвоночник, который я когда-либо видел в женском теле. Если учесть, что её КИ равен 140, то ответ ясен: не упускайте её. При хорошем отце все её дети будут великолепными.
Доктор Карн Грейсон.'
Эта та, на ком вы женитесь? — спросил я.
— Да, она, — я заметил, что Рэнд внимательно вглядывается в мое лицо. — У меня здесь есть ещё снимки, но я не стану показывать их вам: они лишь доказывают, что физически она совершенство. Конечно, я никогда не встречался с ней сам. Мои агенты без широкой огласки распространили мое брачное объявление, и среди множества низкопробных женщин, ответивших на него, было это чудо.
В разговорах с сильными мужчинами я всегда был искренним.
— Мне интересно, какая женщина способна описать себя как племенное животное и послать эти данные мужчине, — ровным голосом сказал я.
— Мне это тоже было интересно, — ответил Рэнд. — Сейчас я покажу её вам.
И он показал.
Я думаю, такие женщины, как Гэди Меллертон6 будут существовать всегда, но в малом количестве. Они разбросаны далеко одна от другой во времени и пространстве. Должно быть, форма, в которой природа их отливает, каждый раз уничтожается и потом с трудом восстанавливается. Все эти женщины знают себе цену и не намерены растрачивать себя на обыкновенных мужчин.
Она была среднего роста — около пяти футов шести дюймов. У неё были темные волосы и безупречная внешность. Безупречность — вот что было главным в её облике. Она выглядела так, как должна бы, но никогда не выглядит королева.
Когда Гэди заговорила, её голос прозвучал, как пение золотой струны.
— Джим Рэнд, я знаю вас только по фотографии, которую мне дал ваш агент. Мне нравится ваше лицо: оно выражает силу и решительность, это лицо настоящего мужчины. Вы не выглядите любителем разгульной жизни — это мне тоже нравится.
Мне не нравится работать здесь, где я выставляю себя напоказ, как цирковая лошадь. Мне не нравятся рентгеновские лучи, которым я должна подставлять свой организм, но я понимаю, что вы оцениваете женщин согласно каким-то своим представлениям. Я обязана описать свою жизнь, и это мне нравится меньше всего.
Щелк! — Рэнд выключил звук, но оставил изображение на экране.
— Остальное я расскажу вам сам.
