задача, Мария, предельно ясна: помочь ей в этом.
— А если ей не удастся добраться до Парижа?
— Тогда ее схватят сами немцы. Это худший вариант. В таком случае информация будет идти до ЦРУ несколько дольше обычного. Ну, а если она откажется… — Дронго помрачнел и, подумав, решительно произнес:
— Хотя нет, наши аналитики не могут дважды ошибиться. Почти стопроцентная гарантия, что на этот раз нам повезет.
В Деделебен они въехали в половине третьего. Еще минут двадцать крутили по городу, пока наконец не нашли аптеку. Остановив автомобиль, Дронго вышел. Затем, обернувшись, наклонился к Марии.
— Вы останьтесь. Или вы опять подменили мой скэллер?
Она сняла очки и молча взглянула на него.
— Простите. Я, кажется, неудачно пошутил.
— Эдит Либерман плохо говорит по-английски, — напомнила Мария, — а вы совсем не знаете немецкого.
— Да, — кивнул Дронго, — я, кажется, начинаю стареть. Идемте вместе со мной.
Когда они открыли дверь, в аптеке звякнул звонок. Но никто не появился. Они прошли в глубь помещения; из соседней комнаты раздался приветливый голос:
— Чем могу служить, господа? На пороге стояла добродушная, улыбающаяся полная женщина в больших роговых очках. Веселые ямочки на щеках и коротко стриженные волосы делали ее похожей на добрую бабушку из сказок.
— Вы фрау Эдит Либерман? — недоверчиво спросила Мария.
— Да, — кивнула женщина. Приезжие профессионалы изумленно поглядели друг на друга.
Дронго попросил по-английски:
— Нам нужно пять пачек американского лейкопластыря.
Женщина поправила очки.
— У меня есть только индийский пластырь. — И добавила:
— Я к вашим услугам.
Она сразу перестала улыбаться, пригласив гостей пройти в недра аптеки.
Усаживаясь за небольшой столик, Дронго подивился перемене, происшедшей с женщиной. Теперь это была строгая пожилая дама, требовательно разглядывавшая гостей.
— Мы приехали сюда для встречи с вами, — начал Дронго.
— Догадываюсь. — Либерман продолжала рассматривать пару.
— Меня зовут Андрэ Фридман, мою спутницу — Мария Грот. А вы — бывший майор «Штази» Эдит Либерман, законспирированный агент восточногерманской контрразведки. Имеете награды. Последние несколько лет активно не использовались.
Женщина молча слушала.
— В 70 — 80-е годы вы проводили совместные операции с КГБ в Бельгии, Англии, Швеции, Дании. Разведены. Детей нет.
— Вы приехали сюда только для того, чтобы сообщить мне эти сведения? — спросила наконец Либерман. По-английски она говорила с сильным акцентом.
— Нет. Еще минуту терпения. Наконец, в 1989 году было принято решение о вашей «консервации». Все верно?
— Да.
— Предусматривалось использование вашего опыта и знаний на случай неожиданного изменения ситуации. Вы знали о плане «Везувий»?
— Да, конечно. Простите, я скажу по-немецки. Использование агентов во время захвата наших территорий противником. Организация террористических групп, акты диверсий, идеологическая контрпропаганда. Но это в случае войны.
Мария перевела ее речь на английский.
— А вы правда считаете, что война кончилась? — вдруг быстро спросил Дронго.
— Нет, — подумав немного, ответила женщина, — наша война никогда не кончается.
— Хорошо, — откинулся на спинку кресла Дронго, — значит, вы меня понимаете.
Сидевшая рядом Мария достала сигареты.
— Переводить? — спросила она.
— Пока не надо, — остановила ее Либерман, — я поняла, вы приехали из-за этого. Нужно мое подключение к операции. Верно?
— Вы согласны? — вместо ответа спросил Дронго.
— А как вы думаете, мистер Фридман, мне нравится доживать здесь, в этом маленьком городке? Я в Деделебене пять лет и ненавижу свою аптеку. Не могу же я выйти на улицу и кричать: «Смотрите, люди, я бывший офицер „Штази“». Меня просто увезут в сумасшедший дом, — добавила она по-немецки.
— Понимаю, — кивнул Дронго, — похоже, у вас наконец появилась возможность уехать отсюда. И навсегда.
— Что вы сказали? — не разобрала Либерман.
Мария перевела. Он добавил:
— Нужно будет сдаться англичанам. Мы приехали предложить сам сдаться.
— Это неудачная шутка.
— Я не люблю шутить в таких вопросах, — четко произнес Дронго. — Вам нужно сдаться англичанам, и заодно вы расскажете о всей вашей работе, сдадите сеть информаторов и агентов «Штази», оставшихся нераскрытыми. Вы успеваете переводить, Мария? Спасибо. Она подробно расскажет о своей работе за рубежом. Пусть учтет, что уже завтра федеральные службы Германии будут знать о ее деятельности в «Штази». У нее в запасе всего один день.
Мария переводила, тщательно подбирая слова.
— Понимаю, — медленно проговорила Либерман. — Вы расскажете мне, на кого именно я должна указать?
— Вы согласны?
— Разумеется. Мне давно надоела моя «консервация».
Дронго переглянулся с Марией.
— Тогда мы останемся здесь еще немного и обсудим детали. Вы дадите нам кофе? Хотя я больше люблю чай.
Эдит вышла.
— В Европе чай любят только англичане, — заметила Мария.
— Знаю, но Эдит вряд ли примет меня за англичанина. Похоже, она искренне хочет отсюда вырваться.
Мария промолчала.
Вошла хозяйка, неся на подносе три чашки.
— Ваш кофе, ваш чай. — Себе она взяла кофе.
В этот момент звякнул звонок входной двери.
— Пойду посмотрю, — спокойно прореагировала Эдит. Она вышла, прикрыв дверь.
Дронго, улыбнувшись, посмотрел на свою спутницу.
— Вы оставили свой чемоданчик в автомобиле.
— Я вооружена, — отрезала Мария, — но первая пуля предназначена вам.
— Что вы сказали?
— Не притворяйтесь. Вы не должны попасть в руки противника до завершения операции. Это самое важное, и вы отлично все понимаете. У меня действительно нет приказа вас убивать, но есть строжайшее указание обеспечить секретность операции.
Вернулась Эдит Либерман.
— Это был соседский мальчик. Приходил за аспирином для матери. Она уселась напротив гостей.
— Я вас слушаю, продолжайте.
