уверенные в непогрешимости мамочки… А мамочка абсолютно в себе не уверена… Жаль, если им придется срочно повзрослеть. Дети так прелестны… Дети… Дети… В этом что-то есть…»
— Идея! — вдруг воскликнула она. — Они хотят Лес — надо им его дать!..
Глава 12
В поселке начали происходить странные вещи. Например, над Лужей появилось лиловое облачко. Тоненькое настолько, что не мешало солнечным лучам достигать воды, но все же заметное. Оно постоянно меняло свои очертания, клубилось, вращалось, иногда опускалось почти до самой воды, а то вдруг поднималось на несколько десятков метров. Его было видно и по ночам — оно очень слабо светилось. И при этом вода день ото дня становилась все прозрачней и красивей. Те, кто решался опустить в нее руку или ногу, утверждали, что и теплее.
Зелень по берегам расцвела буйным цветом и радовала глаз, прекрасно сочетаясь с водой.
Туристы, как зачарованные часами стояли на берегу и любовались озером по имени Лужа. Они, словно бы впадали в гипнотический транс, ничего вокруг не слыша и не замечая. Особенно, женщины. Многие из них признавались друг другу, что их влечет к озеру и одновременно что-то пугает. Совершенно необъяснимый подсознательный страх, как при взгляде в пропасть.
Общий поток туристов увеличился в связи с регулярными экскурсиями на дирижаблях и метаморфозой Лужи, и доходов от них стало заметно больше. Домарощинер радовался, Туз Селиванович не вылезал из загулов, Стоян вошел в совет директоров, правда, с небольшим весом. Алевтина продолжала пить. Хотя чуть меньше. Во-первых, стало больше работы в Управлении (от нее она никак не могла отказаться), во-вторых, она часто оказывалась на берегу озера и проводила там много времени, правда, иногда и бутылку с собой прихватывала. В-третьих, Стоян, когда имел возможность, старался удерживать ее от возлияний и сам при ней никогда не пил. Алевтина чувствовала, что начинает испытывать потребность в присутствии Стояна и даже иногда мечтать о нем. Но мечтам было очень трудно воплотиться в реальность. Тузиковы мордовороты неотступно следовали за ней, хотя и на приличном расстоянии, чтобы непосвященные не обратили внимания. Уединиться не было никакой возможности. А, как известно, желание растет пропорционально отсутствию возможностей.
Время от времени Алевтина летала над Лесом в своем дирижаблике. Иногда вдвоем с пилотом, который был вполне доволен своим положением, потому что получал вдвое больше, чем пилоты пассажирских больших дирижаблей, иногда, редко, со Стояном — единственная отдушина, которую допускал Тузик, под страхом смерти наказавший пилоту следить за ними и не допускать вольностей, а для контроля приказавший установить скрытую видеокамеру. Ее, конечно, быстро обнаружили и старались не допускать «вольностей» в доступном ей секторе. Собственно, никаких особых «вольностей» и не было — так, детские шалости в виде поцелуев, касаний, объятий, от которых страсть разгоралась еще больше.
— Давай улетим на Материк, — шептала в такие минуты Алевтина.
— Давай, — соглашался безумный Стоян, и даже продумывал способ реализации этого романтического плана.
Он уже изучил устройство дирижабля, провел через Совет директоров решение об обязательном обучении, в целях повышения безопасности полетов, технике пилотирования всех егерей, которые из-за невозможности попасть в Лес по земле, фактически были экскурсоводами в воздушных путешествиях. Особых подозрений это ни у кого не вызвало. Держать на дирижабле двух пилотов было накладно, а для резерва и егеря сгодятся. Тем более, что дополнительно платить им за это умение никто не собирался. Для их же, мол, безопасности необходимо. Так что Стоян постепенно осваивал и практическую технику пилотирования. Он только был не уверен, что горючего на маленьком дирижабле хватит до Материка. Дирижабль, конечно, не упадет и без горючего, но управление может потерять. На этот случай он продумывал вариант с автомобилем, спрятанным где-нибудь по дороге. Это тоже требовало вдумчивой и осторожной реализации.
Свои планы они обсуждали на берегу озера. А когда Алевтина оказывалась там одна, она глядела в воду и представляла, как, раздевшись, медленно-медленно входит в нее, погружаясь с головой и, странное дело, не всплывает, а продолжает идти по дну. И вовсе не захлебывается при этом, как следовало бы ожидать, а дышит вполне нормально, будто у нее кроме легких есть и жабры, как у рыбы. Потом она, опомнившись, встряхивалась, усмехалась и снова смотрела на воду и видела что-нибудь другое. А иногда и слышала, только не могла понять что, потому что шепот, который она слышала, звучал на незнакомом языке.
«Пить меньше надо», — думала Алевтина и прикладывалась к хрустальной фляжке, которую всегда имела в сумочке.
Но Лужей-Озером странности не исчерпывались. Однажды со стороны Леса на поселок налетел ураган, который унес все, что плохо лежало, а такого было немало, и даже покосил некоторые крыши. А потом трое суток без перерыва шел теплый ливень. Было душно. Полеты пришлось отменить, к озеру тоже никого не тянуло. Поэтому с полной нагрузкой работали ресторан, бары, бордели и шоу-комплекс, принципиального различия между которыми не было, разве что в масштабах. Потом небо очистилось и выглянуло жаркое солнце, от которого стало еще душней. Нормально жить, да и то с трудом, стало возможно только ночью. Еще через трое суток вся земля покрылась ярко-зелеными росточками, и поселок стал похож на весеннюю лужайку. Росточки очень быстро превратились в траву, цветы, кустики и деревца. Причем, все это росло и сквозь асфальт, и сквозь бетон, где он был. В результате вскоре дороги стали непригодны для езды и срочно пришлось решать вопрос с гужевым транспортом для поставки грузов и пассажиров. В поселке появились конные повозки и верховые лошади. На бывшем вертодроме незваную растительность искореняли всеми возможными способами и, в конце концов, сделали новое асфальтовое покрытие, которое, впрочем, за ночь опять потрескалось и покрылось порослью.
В поселке растительность не уничтожали. Стоян объяснил, что все это растения из Леса, то есть Лес, в который их не пускали, сам пришел в туристический центр, и поэтому острота отсутствия пеших лесных путешествий скоро ощутимо притупится.
— Эка мы натянули Переца! — обрадовался Тузик. — И на дирижаблях летаем, и скоро пешком по Лесу ходить будем. Пусть он торчит, как гнилой пень, на своей биостанции. Без него проживем.
Однажды ночью раздался глухой рокот, будто по поселку неслось стадо слонов, и земля задрожала. Перепуганные туристы и посельчане повысовывались в окна. По улицам метались громадные страшные тени, слышался треск ломаемых заборов и звон разбитых фонарей. Постепенно разглядели, что это деревья. Громадные раскидистые деревья, прыгающие по поселку, балансируя ветвями для сохранения равновесия. Местная радиостанция передала запрет выходить на улицу во избежание столкновения и просьбу соблюдать спокойствие. Прыгающие деревья — одна из интереснейших достопримечательностей Леса теперь доступна гостям «Лесотура»!
Никому, конечно, и в голову не приходило выскакивать на улицу, когда там творится неизвестно что, явно опасное для жизни. Но видеокамеры стрекотали вовсю.
Наутро топот деревьев прекратился, и каждое застыло там, где его застал первый луч солнца. Наблюдался характерный для леса беспорядок, однако больше всего деревьев осталось на дорогах, видимо, потому что по ним они, в основном, и прыгали. Теперь конным повозкам приходилось лавировать между деревьями.
— Ну, красота! — восхищался Тузик. — Я же был в Лесу. Здесь почти так же. Вот подрастет молодняк — совсем будет то, что надо. Клоаки нет, так это к лучшему. Такая вонища всех туристов разгонит.
— Не торопись радоваться, — охлаждала его Алевтина. — А то и клоака разверзнется.
— Не дай бог! Не дай бог! — махал на нее руками Тузик. — Вот русалок бы еще в озеро!..
— Тьфу ты! — качала головой Алевтина. — Тебе что, нормальных баб мало?.. Может, у этих твоих русалок и причиндалов необходимых нет…
— Не может такого быть! Сам видел — все на месте…
— Да не мог ты ничего такого видеть.
