— Твой мертвяк, ты с него и спрашивай, — отрезал Кулак. — С мертвяками я еще не разговаривал.
В это время ожили манипуляторы Врача и отстегнули ремни.
— Пациент может встать, — сказал Врач уже на лесном языке. За ночь Переводчик снабдил его нужной для этого информацией.
— Ишь ты! По-нашему забалакал, — удивился Кулак. — Эй, Колченог, подымайся, тебе сказали! Развалился тут, как шиш на плеши!..
Тут лежанка переломилась пополам и стала медленно, поднимаясь одной половиной, превращаться в кресло. Колченог оказался в сидячем положении. Выглядел он очень торжественно, но и немного испуганно. Действительно, еще неизвестно, что с ним сотворил этот мертвяк. Боли, правда, он никакой не чувствовал. Ни во время операции, ни сейчас. Колченог со страхом решился, наконец, посмотреть на свою ногу и не узнал ее. Нечто узловатое, перекрученное и изогнутое превратилось в ровную гладкую ногу, которую он видел давным-давно в юности да уж и забыл, когда видел. Колченог сначала побледнел, потом покраснел, потом растерянно огляделся по сторонам, толком никого не разглядев.
— Ну, давай-давай, старый пень, слезай! — поторопил его Кулак. — Че головешкой-то крутишь, как мертвяк? Народ ждет…
Колченог глубоко вздохнул и потянулся к костылям, прислоненным сбоку от лежанки.
— Не нужны тебе, Колченог, костыли, — твердо сказала Нава. — Вставай и иди!
Колченог испуганно посмотрел на нее, но подчинился — осторожно сполз ногами вперед с кресла- лежанки и встал на землю, не отпуская опоры.
— Иди! — сказала Нава приказным тоном.
Колченог послушно сделал шаг, еще один, покачнулся, удержался в равновесии — все-таки отвык ходить на нормальных ногах.
— Скороход ты наш, шерсть на носу! — восторженно воскликнул Кулак, вызвав общий смех. — Получилось! Вот же, бродило в рыло, получилось!.. Не обманул Перец… Лады! Пусть живут! Такие мертвяки нам не помешают. Глядишь, еще какая польза от них обнаружится. А, Перец?
— Уверен, что обнаружится, — кивнул, улыбнувшись Перец.
А Колченог шел и шел, пока медленно, не очень уверенно, но с каждым шагом поступь его становилась тверже. Потом он повернулся, подошел к Врачу и поклонился:
— Спасибо, Лекарь! Не чаял, не гадал, вон как вышло… Если что надо будет, ты мне скажи!.. Завсегда…
— Это ты мне скажи, если что не в порядке будет, — ответил Врач удовлетворенным тоном. — Для меня наивысшее удовольствие лечить людей… Ты вон ее еще благодари, Наву, без нее я бы лечил тебя дольше. Не раньше, чем через неделю так бы начал ходить…
— Спасибо, Нава, — со слезами на глазах поклонился ей Колченог. — Спасибо, дочка.
— Бегай, Колченог, бегай, — улыбнулась она. — Радуйся жизни!..
— Какой же я Колченог теперь? — вдруг развел он руками. — Теперь это неправда! Как же меня теперь звать?..
— Да сказал же я тебе — Скороход! — воскликнул Кулак. — Вот же, шиш на плеши, непонятливый какой! Скороход ты, Скороход!.. Запомнил?
— Ско-ро-ход, — повторил Колченог, прислушиваясь. — А ничего, неплохо звучит!.. Спасибо всем вам: тебе, Перец, особенно, и тебе, Молчун… Не ты. Так бы не было этого…
— Господин директор! — вдруг заговорил Слухач. — Докладывает МБМ. Над биостанцией дирижабль, без оружия. Экипаж — три человека. Вывесили надпись: «Это я — Стоян! И Алевтина! Перчик, привет!». Пропускаю…
— Правильно! — ответил Перец в микротелефон, висевший у него на шее. Сообщение шло и через него, но Слухач кричал громче. — Пропустить. Это друзья.
«Друзья ли? — мрачно подумал он про себя. — Остались ли еще у меня друзья в том мире?»
— Они движутся в вашу сторону, — сообщил Слухач. — Можете наблюдать.
— Спасибо, попробую, — ответил Перец. — Благодарю за отличную службу… Надо выйти из деревни, — обратился он к Наве. — Отсюда не увидишь.
— Пошли, — кивнула Нава. И они пошли. Перец забежал к своей технике и одолжил на время бинокль. Просто удивительно, что там было все. Прыгающие деревья освободили проход при их приближении, и вся толпа вытекла в это отверстие. Нашли поляну, немного свободную от деревьев. Над ней начал расходиться лиловый туман, открывая чистое синее небо.
— Красиво! — вздохнув, сказала Лава. Кандид улыбнулся. Да, это было красиво, но последнее время не очень доступно. А жаль.
И вот в это синее окно медленно вплыл маленький белый дирижаблик, от которого доносилось тихое жужжание. Сбоку, действительно, висел плакатик, удерживаемый в вертикальном положении висящим снизу грузом. Перец поднес к глазам бинокль и прочитал надпись, сделанную двумя разными почерками. Почерк Алевтины он узнал. Чуть выше торчали их улыбающиеся головы с развевающимися волосами, что смотрелось неплохо.
«Неужели они обрели друг друга?» — попытался порадоваться за них Перец, но почему-то не очень в это поверил. Он протянул бинокль Рите.
— Надо же, — сказала она. — Не думала, что у него когда-нибудь выйдет… Впрочем, сдается мне, нас объезжают на кривой козе гуманизма… Теперь они смогут катать своих туристов на дирижаблях. Понятно, что мы не будем их сбивать… Но это явно придумал не Тузик и не Домарощинер, а кто-то из наших братьев гуманистов-интеллигентов. Наверное, Стоян и придумал. Он же у нас романтик…
— Я тоже раньше рвался в Лес, а меня не пускали, — задумчиво напомнил Перец. — И мне было обидно… Пусть хоть издалека посмотрят. Созерцание Леса возвышает.
— Таких, как ты, единицы, — покачала головой Рита. — А сюда будут сгонять тысячи.
— Все-таки дирижабли не боевые вертолеты, — заметил Кандид. — Непосредственного контакта с Лесом не будет.
— Все равно не нравится мне эта ползучая экспансия, — вздохнула Рита. — Лиха беда — начало…
— И что ты предлагаешь? — спросил Кандид.
— Пока не знаю… Только я… мы не одни в Лесу… Пока мы размышляем, может последовать неожиданная для нас реакция…
— Интересно, — хмыкнул Перец. — А как у вас, подруг, решается проблема связи?.. Конечно, это военная тайна.
— От кого? — усмехнулась Рита. — Нам в Лесу некого бояться.
— Через Слухачей общаются, — хихикнул Кандид. — Только нам какой-то бракованный достался.
— Мы сами себе Слухачи, — сказала Нава. — Нетрудно было бы догадаться.
— Догадка — лишь гипотеза… — заметил Перец. — И что вам говорят подруги по данному вопросу?
— Ты что, думаешь, что мы, как телефоны, постоянно подключены к сети?
— Я ничего не думаю и не знаю, — развел руками Перец. — Я просто спрашиваю.
— Пока ничего не говорят, — объяснила Нава. — Каждая подруга вправе принимать собственное решение… Но если будет общее…
— Понятно, — кивнул Перец. — Демократический централизм…
— Ну, и хорошо, если тебе понятно, — улыбнулась Нава, которая уже вполне привыкла к этому чужаку с Материка и про себя иногда называла его вторым Молчуном, хотя понятно, что второго Молчуна для нее быть не может.
«Не теряю ли я его? — мелькнуло испуганно. — Может, зря я все это с Лавой затеяла?»
А Кандид, словно почуяв ее тревогу, вдруг обнял Наву за плечи и, улыбнувшись, сказал:
— Уверен, что Нава сообщит нам о своем решении. Мы ведь не чужие.
— И Рита, — сказал Перец, тоже обняв Риту за плечи.
«Не знаю, не знаю, — подумала Нава. — Успею ли?.. Смогу ли?..»
«Бедные наивные мужички, — с материнской нежностью подумала Рита. — Совсем-совсем дети,
