залеплены чем-то черным и шевелящимся. Так же зашевелились и редкие волосы, смоченные кровью и коньяком на макушке Клавдия-Октавиана Первого. Он зажег свет и подошел к окну, сощурился, напрягая зрение.
Черная масса, облепившая окно состояла из маленьких насекомых — то ли комаров, то ли москитов… Она копошилась в поисках щелей и отверстий, а может, и пыталась проделать эти щели…
«А двери!» — испугался Домарощинер и бросился в прихожую. Вспомнил, что двери бронированные с вакуумным замком, и немного успокоился. Вернулся к столу, выпил коньяку и попытался сосредоточиться, что из-за гудящей головы получалось плохо. Тем не менее, он сообразил, что дикий вой — это вопли тех, до кого добрались эти твари. Он представил людей, облепленных черной жалящей массой, и содрогнулся от страха и омерзения…
«А вентиляция!» — похолодел он. До всех вентиляционных щелей добраться не было никакой возможности. А если даже и удастся закрыть их, то чем дышать?..
«Думай, Клавдий-Октавиан, думай! — уговаривал он себя. — Тебя так просто не возьмешь!»
И он вспомнил, что не так давно в управлении кто-то из людей Стояна демонстрировал защитный костюм для разведки в Лесу. Тогда заказали несколько экземпляров — Тузик сказал, что пойдет русалок отлавливать, а демонстрационный экземпляр приказал доставить ему домой. Домарощинер тогда еще удивился — неужели Тузик один попрется в Лес, да еще при непробиваемой обороне Переца. Может, он просто потренироваться хотел?..
— Куда ж ты его задевал, Тузик? — спросил Домарощинер дух Тузика. — Ну, колись: я тебе — русалку, ты мне — костюм…
Дух Тузика молчал. Но Клавдий-Октавиан вспомнил про громадный шкаф в чулане и ринулся туда.
— Молодец, Клавдий! — похвалил себя Домарощинер, увидев защитный костюм, висящий в шкафу в специальном мешке. Он снял его, перетащил в комнату и принялся натягивать на себя.
«Нет, — сообразил он. — Сначала надо попить, поесть, сходить в туалет, а то придется в штаны… Это все же не космонавтский скафандр…»
Домарощинер торопливо заправился и опорожнился, и принялся снова натягивать на себя защитный костюм. Это заняло несколько минут, потому что он смутно помнил, что сначала, что потом, но постепенно сообразил. Дышалось в костюме через противогаз терпимо. Во всяком случае, не задыхался. Ходить было непривычно — руки и ноги сгибались и шагали как-то не так. Хотя демонстратор двигался вполне естественно. Дело привычки…
«Пора!» — сказал себе Домарощинер и пошел к двери. Вдруг послышался грохот двигателя. «Танк, Перец», — догадался он и побежал через все комнаты к самому дальнему, противоположному от входа окну. Открыл запоры, навстречу ему в комнату хлынула черная масса, тут же облепившая костюм. Он протер перчатками очки противогаза и сквозь красную пелену разглядел окно. Прицелился, вылез и на четвереньках на предельной скорости скрылся в кустах за домом. Он слышал, как под напором танка затрещала входная бронированная дверь (звукопередача в костюме, оказывается, была отличная), но оборачиваться не стал, спеша унести ноги.
Задами он добрался до Управления и вдоль стен, крадучись (хорошо, что все заросло кустами, цветами и деревьями), добрался до черного входа и проник в здание.
По коридорам Управления носились рои насекомых, но людей не было. Домарощинер быстро добрался до директорского кабинета. В приемной сидела распухшая от укусов секретарша и меланхолично чесалась. Там, где она проводила ногтями, на коже появлялась кровь. Когда она чесала голову, волосы выдирались клочьями. Домарощинер в своем защитном костюме облился холодным потом, живо представив себя на месте секретарши. На него она не обращала ни малейшего внимания. Почесала за ухом, оно осталось у нее в руках, она равнодушно посмотрела на окровавленное ухо и отбросила в сторону, продолжая чесаться.
Домарощинер поспешил в кабинет. Смыл с очков кровь и размазанных комаров, открыл сейф, достал оттуда кейс с кодовым замком, открыл и стал складывать наиболее важные бумаги и реквизиты — чековые книги, счета, печати, завещания, деньги. Пистолет и коробку патронов сунул в карман защитного костюма. Закрыл сейф, кейс и пообещал:
— Я еще вернусь, Перец!.. И намотаю твои кишки на ножки этого стола!..
Вышел в приемную. Секретарша сдирала с себя одежду вместе с кожей.
«Пристрелить, чтоб не мучилась?.. Нет, услышат выстрел — прибегут… Пусть чешется дальше…»
Он добрался до черного хода и осторожно выглянул. Никого. Вышел и быстро направился к стоянке машин возле Управления. Затаившись за деревом, присмотрелся. Вдруг одна из машин резко рванулась с места. Раздался выстрел. Машину занесло, и она ударилась о ствол дерева. На стоянку выехал малюсенький танк.
«Так, — понял Домарощинер. — Перец пригнал сюда свою технику. Автомобили под контролем. Вертолеты, дирижабли?.. Скорей всего, тоже… Надо проверить… Нет, будет хуже, если подстрелят в воздухе… Придется пешком… Черт! Это ж, сколько до перевала!.. За день могу не успеть… Я не выдержу столько в этом костюме… Если б лошадь поймать…»
Домарощинер попятился в заросли и, обойдя поселок задами, пошел на служебное пастбище. Оно было неподалеку от озера. Проходя мимо он с трудом узнал место, где они разделывали русалку, ну, пусть не русалку — аборигенку, все равно хороша была… Вся земля была разворочена гусеницами танка. Правда, побеги травы уже пытались заштопать нанесенные раны. К озеру уходила просека с поваленными по сторонам деревьями, которые пытались приподняться.
Домарощинер торопливо пересек просеку и углубился в Лес. Подойдя к озеру, он осторожно выглянул из кустов. Как раз оттуда, где они ночью поймали русалку. Озеро было на себя непохоже. От него несло чем-то съестным, его почти не было видно из-за тумана, а сквозь туман казалось, что на поверхности плавает что-то белое. Возле озера стояла Рита. Он ее узнал. Еще бы не узнать эту ведьму. Ее за километр узнавать надо… Он достал пистолет, прицелился… Очень хорошая мишень была. И вроде бы никого рядом… Но вдруг в кустах кто-нибудь прячется?!.. Машинка какая-нибудь… Действительно, неподалеку затрещали кусты, и Домарощинер похолодел от ужаса. Метрах в трех от него появилась страшная, громадная фигура, вроде бы и похожая на человека, но сразу видно — не человек. Клавдий-Октавиан вжался в землю всем телом, даже нос засунул в траву.
Мертвяк не почувствовал его присутствия — защитный костюм не пропускал излучений жизни — и прошел мимо. Даже когда затихли его шаги, Домарощинер еще долго не мог заставить себя поднять голову. Когда поднял, страшное существо стояло возле Риты.
— Хорошо, что не выстрелил, — похвалил себя Домарощинер. — Такие бы набежали — не отстреляешься…
И тут он увидел, что к озеру медленно идут окровавленные, оборванные, а некоторые и вовсе голые люди. У кого вместо носа зияла черная впадина, у кого не было уха, у кого на кистях рук не было мяса… Но никто не кричал, не рвал на себе волосы, которых, впрочем, у большинства не было. Процессия двигалась в полном молчании, и только шорох шагов нарушал тишину.
Вдруг с крон деревьев упал лиловый туман и, пройдя сквозь толпу сверху донизу, растекся по земле. Медленно движущуюся процессию обогнала вторая ведьма, которую Клавдий-Октавиан видел ночью, прячась в кустах, во время их расправы с Тузиком и его телохранителями. Она была такая же длинноволосая, как та русалочка, только гораздо красивей. Хотя красота ее была какая-то страшная, как у молнии, прекрасной, но смертельно опасной.
«Пригнала стадо», — подумал Домарощинер. И, правда, толпа была покорна, как стадо баранов на скотобойне, но, в отличие от баранов, совершенно нема.
Вторая ведьма встала напротив Риты. Они обе подняли руки навстречу друг другу, и толпа медленно двинулась между ними в озеро. Они погружались в воду все глубже и глубже, первые исчезали в тумане, следующие напирали и тоже исчезали в тумане… Домарощинер понял, что такое белое плавало в озере.
— Топят! — похолодел он от ужаса. — Топят, как крыс!..
Ужасался он, конечно, не тому, что топят этих никчемных людишек, а тому, что мог оказаться среди них, и тому, что туристическому бизнесу явно пришел конец — какого туриста заманишь туда, где туристов
