— И мне тоже, — сообщил ветеринар, рассматривая на экране внутренности кота, засунутого в чемоданчик и подающего оттуда тревожные вопли. — Здесь не только кисти, но и вся его, так сказать, трансмиссия, требует срочного оперативного вмешательства.
— Так скорей же! — заторопилась госпожа Мэр.
— Носилки! — крикнул хирург в дверь.
Оттуда появилась парочка дюжих молодцев с носилками наперевес.
Они с помощью медсестер и Девчонки аккуратно уложили Мальчика на носилки, укрепив на груди его перебинтованные руки.
— Боже! Что это на тебе? — только тут заметила мать чужую одежду на сыне. — Ужас какой!
— Нештячней шмоток не раскопала, — объяснила Девчонка. — Его шкурки порезали. Распинали голым. Нам надо было побыстрей линять, пока не кончились фантограммы.
— Фантограммы? — удивилась госпожа Мэр.
— Я отдал им фантомат, — объяснил Мальчик с движущихся носилок, — за кота.
— Но как их найти?! Это же нестерпимо! Таких подонков надо держать в тюрьме! — воскликнула она.
— Лучше не вмешивайся, мама, пока это возможно, — попросил Мальчик. — Когда говорят философы, власть должна молчать…
— Хороши разговорчики! — покачала головой госпожа Мэр. — Бывало в пылу таковых по полчеловечества с лица Земли смахивалось… И я должна молчать?!..
— Молчи, женщина, когда джигиты разговаривают, всегда долдонит мой батяня, утюжа мать по пьяне, — вставила Девчонка.
— А ты зачем идешь? — удивилась госпожа Мэр. — Оставайся здесь. Поговорим, когда я вернусь.
— Нет, мама, — воскликнул сын, — я хочу, чтобы она была со мной… Если вы, конечно, не возражаете? — повернулся он к Девчонке.
— Не боись, малыш, — улыбнулась она, — я с тобой.
Мать удивленно посмотрела на эту замарашку, вдруг возымевшую странную власть над ее сыном. Возражать она не посмела — не в служебном кабинете.
Они поднялись на крышу небоскреба. Вертолет стоял на посадочной площадке метрах в пятидесяти от большого бассейна с телескопической вышкой для ныряния, которая сейчас была опущена. Вода в бассейне была синяя-синяя, как глаза у госпожи Мэр, а стенки — белые, как ее костюм.
Отсюда не было видно ничего, кроме ослепительного шпиля Гостиницы. Город исчез. И было в этом что-тонереальное. Особенно для Девчонки, привыкшей за последний год к жизни в подземелье…
То, что происходило в этот день и на следующий, покрыто туманом. Операция под наркозом, после наркотическое забытье. Изредка всплывают на мерцающем экране лица мамы, бабушки, девчонки, врачей…
Ясность пришла с последующими событиями…
Первое, что увидел Мальчик, проснувшись, было лицо Девчонки, внимательно его разглядывавшей. Длинные волосы ее, раньше забранные в хвост или узел на затылке, а то и распущенные, теперь были заплетены в две косы с большими белыми бантами. От этого лицо ее сделалось совсем детским и немного торжественным.
— Здравствуйте, — негромко произнес Мальчик, не желая привлекать постороннего внимания к своему пробуждению.
— Привет, малыш, — так же тихонько ответила она и улыбнулась. — Как ты?
— Вроде нормально… Руки мне не отрезали?
— Целы твои хваталки… Врач сказал, что великим пианистом не будешь, но играть для себя и писать сможешь… Ты умеешь лабать на пианино?
— Не ахти как… Легкие вещицы… Я очень благодарен вам… Спасибо…
— За что? — удивленно подняла брови Девчонка.
— За мое воскресение… Почему вы это сделали?
— Называй меня на «ты», малыш… Мне по фигу эти твои эликские финти-минти дерьмовые…
— Ладно, — улыбнулся Мальчик, — так почему же ты это сделала? Ты ведь была с ними…
— Ты первый, кто отказался от меня, когда он предлагал… — лицо Девчонки от неприятных воспоминаний сразу сделалось злым, жестким и взрослым.
— Извини, что задел рану.
— А-а, фуфло, — отмахнулась она, чуть помягчев лицом.
— Поэтому же ты и не кастрировала меня?
— Попал в щель хреном, да не всунул, — хмыкнула Девчонка.
— А почему же еще? — с трудом расшифровал ее ответ Мальчик.
— Ну, че липнешь, как комар к заднице? — зарделась она. — Ну, пожалела пацана… Ну, еще… Интересно ведь, как трахаются боги… А если бы я оттяпала твою трахалку, то никогда бы и не узнала…
— Я так полагаю, что боги не трахаются, а любят, — отреагировал Мальчик.
— Как, совсем не трахаются? — искренне удивилась Девчонка. — Зачем же тогда им трахалки?
— Чтобы любить, — терпеливо пытался Мальчик донести до ее сознания терминологическую разницу сексуальных определений.
— И поэтому ты отказался от меня? — спросила она.
— Я не бог, — ответил он, — но в этом хочу быть подобен ему. Я, конечно, не спец, но мне представляется, что все мы боги, если любим, а не трахаемся.
— Красиво, — мечтательно вздохнула она, — но непонятно.
— Так, значит, я был не первый на хресте? — вернул разговор в прежнее русло Мальчик.
— Не-е… Мне уж и считать остомудило, сколько этого дерьма там перебывало, — легко призналась Девчонка. — Разве ты не усек черных пятен на хресте?.. Это кровь эликов… Дерьмо их праху…
— Ты никому об этом еще не говорила? — повернулся в сторону двери Мальчик.
— За дуру держишь? — хмыкнула она.
— Зачем же вы это делали? — спросил он.
— Они — хрен знает, — пожала плечами Девчонка. — А я, в натуре, зарок дала кастрировать всех эликов… Ведь то, что травил тебе Мессир, правда…
— Так он велел вам называть его Мессир?.. Да у него мания величия.
— Не усекла? — не поняла Девчонка.
— Мессиром называли Воланда.
— Кто это?
— Одно из обаятельных воплощений Сатаны, напоминающее о том, что Сатана — лишь одна из ипостасей Бога…
— Ни фига не усекла, — призналась Девчонка.
— И как вам удавалось все это проделывать? — вернулся к основной теме Мальчик.
— Да проще, чем хреном чай мешать, — скривилась она. — Мессир клеил для меня клиента, приводил в бункер… Тот трахал меня. Потом его тепленького снимали и притрахивали на хрест…
— Неужели нельзя было без тебя?! — воскликнул он.
— Не-а, Мессир травил, что казнь невинного — убийство, а за растление малолетних во все времена давали вышку…
— И ты кастрировала их?
— Да, — легко подтвердила Девчонка, хищно сверкнув глазками, — оттяпывала под самый корень и заталкивала в их орущие хлебала!.. — она плотоядно оскалилась, и эта звериная гримаса совершенно не гармонировала с ее косичками и бантами. — Чтобы они уже по горло нажрались!..
Мальчика непроизвольно передернуло.
— А потом? — спросил он еле слышно.
— Подыхали они потом… Молча — кляп я им делала клевый… Дальше не мое дело… Кажется, лучшие куски швыряли бездомным псам, а остальное скармливали крысам и спускали в канализацию… хрен его знает… Пацаны занимались…
