пытаясь остановить разгул репрессий в армии, чтобы не остаться ей перед войной совсем без башки, ввел новшество – 'органы' могут брать военачальника только после санкции его непосредственного руководителя. И за санкцией на арест
Смушкевича надо идти к Жукову. А тот и рад бы отказать, но не может
– страшно. Ведь тогда уже пойдут к начальнику Жукова – Тимошенко, с просьбой дать добро сразу на два ареста… Свили, понимаешь, гнездо, враги народа. А Тимошенко откажет, так и к Ворошилову заглянут, а уж этот-то 'товарищ свой в доску, безотказный ‹К счастью, Ворошилов тоже порой упирался, не желая отдавать друзьям из очистных органов очередного 'бездаря'.›. А чем больше чин 'врага народа' – тем больше за него медаль.
И заполонили армию вриды. Командиры формально есть (правда, не все), а никто ни за что не отвечает, только временно исполняет должность, например, командира дивизии. И называется – врио комдива такой-то. А кто комдив? Никто! Красиво? А вы стреляйте их побольше, еще не то увидите.
Да, кстати, разглядывая гору трупов, еще вчера бывших мозгами
РККА, можно пропустить очень важную вещь. Отвлечемся от армии, забудем о ней на время. Дело в том, что Суворов снова, гуляя по тесному вольеру слона, ухитрился оного же слона и не заметить. Как это возможно, спросите вы? Еще как! Главное – желание не увидеть, а уж избирательная слепота – дело наживное. И, кстати, прибыльное.
Дело в том, что избиение руководящих кадров со спешной заменой оных на людей 'с низов' – отнюдь не только лишь армейская специфика.
Рассматривая очищение РККА, проводившееся будто бы для повышения ее боевых качеств, Суворов не заметил, что точно те же самые процессы проходили в тридцатые и начале сороковых годов во всем обществе. Все общество 'очищалось' от наиболее заметных людей, наиболее отличившихся в предшествовавших событиях, а потому – наиболее весомых и способных на самостоятельность. И армию чистки затронули значительно позже, чем всех прочих. Отстрелы в РККА начались только в 1936-1937 годах, а в стране тем временем уже прошло две волны репрессий – 1932-1933 и 1934-1935 годов.
О событиях 1935 года говорят, что 'Формально намеченное мероприятие предполагало проверку наличия и подлинности партийных билетов и учетных карточек. Однако фактически проверка, проходившая в мае-декабре 1935 г., представляла собой чистку с применением арестов' ‹Хлевнюк О.В. 'Политбюро. Механизмы политической власти в
30-е годы'. М.: РОССПЭН, 1996. с.147.›.
Так, например, 'НКВД Украины за несколько месяцев, в течение которых проводилась проверка, предоставил партийным органам досье на
17 368, управления НКВД по Ивановской области – на 3 580, по
Западной области – на 3 233 коммунистов. В свою очередь, партийные органы передавали в НКВД данные на исключенных в ходе проверки из партии. Чекисты брали их на учет, вели за ними агентурное наблюдение. Многие из исключенных были арестованы' ‹Хлевнюк О. В.
'Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы'. М.: РОССПЭН,
1996. с.147.›.
В этих событиях практически все исследователи усматривают пролог к апогею репрессий в системе управления СССР в 1937-1938 годах. И всех этих людей, попавших в приведенные выше цифры, тоже надо считать 'бездарями' и 'карателями'? Понимая, что если чистку в армии с помощью тотального вранья еще можно как-то дотянуть до 'очищения', то точно те же самые процессы, проходившие в целом обществе романтизировать и оправдать никак не удастся, Суворов предпочитает просто о них не знать. И ходит по тому самому слоновнику с криками -
'Слона нет!!! Я изучаю лишь свисающую с неба веревочку, которую отдельные глупые историки пытаются объявить слоновьим хвостом'.
Армию чистки затронули чуть ли не в самую последнюю очередь, когда 'на гражданке' аресты уже бушевали вовсю. Все общество, лишившись в первую и вторую волну репрессий самых заметных людей, каждый раз заново 'очищалось' от наиболее заметных среди оставшихся.
Повсюду, таким образом, происходила культивация серости, 'Дарвин наоборот', под лозунгом: 'Выживает среднейший'. Просто в армии, до поры бывшей оазисом спокойствия, это выразилось отстрелом командиров и комиссаров. А в обществе…
Для примера предлагаю взять НКТП – Наркомат тяжелой промышленности. В первую очередь потому, что история его руководителя – Серго Орджоникидзе, отлично осознававшего пагубность проводящейся чистки для функционирования отрасли ‹Работавшей, между прочим, непосредственно на армию.› и потому пытавшегося затормозить
'очищение' своих работников, – выделяется на фоне смирившихся соратников Сталина.
Начнем с предыстории. Был у нас, если помните, такой шахтер -
Стаханов, в честь которого было названо движение ударников, перевыполнявших план. Кроме сомнительного экономического эффекта этого явления, политическое руководство СССР с удовольствием начало использовать его, помимо, разумеется, возбуждения энтузиазма и как материала пропагандистских кампаний, для организации новой волны
'спецеедства'. Было заявлено, что в экономических проблемах виноваты инженерно-технические работники и хозяйственники – 'специалисты',
'зажимающие' простых работяг, которые практически каждый, что твой
Стаханов, дай только развернуться. Сталин заявлял, что главным тормозом развития стахановского движения является саботаж инженерно-технических работников и хозяйственников, и требовал беспощадно ломать его.
Подобная политика в течение нескольких месяцев нанесла промышленности огромный урон. Это, с одной стороны, заставило несколько отступить Сталина, а с другой, сделало более решительными хозяйственных руководителей. Хорошо зная о реальных причинах многочисленных провалов и неувязок в экономике, истинную цену обвинениям во вредительстве и саботаже, они начали возмущаться, обращаясь, разумеется, к своему начальству – наркому тяжелой промышленности С.Орджоникидзе.
'Основная причина невыполнения нашим трестом производственной программы, – заявил управляющий трестом 'Сталинуголь'
А.М.Хачатурьянц, – это неудовлетворительная работа командного состава… Командный состав не работает интенсивно вследствие обвинений, которые без разбора предъявлялись к нему… Вместо того чтобы думать, каким образом ввести те или иные новшества… инженеры, боясь попасть в положение саботажников или консерваторов, старались все делать по букве закона'… Орджоникидзе поддержал такие выступления. Он назвал обвинения инженерно-технических работников в саботаже 'чепухой'. 'Какие саботажники! За 19 лет существования Советской власти мы… выпустили 100 с лишним тысяч инженеров и такое же количество техников. Если все они, а также и старые инженеры, которых мы перевоспитали, оказались в 1936 г. саботажниками, то поздравьте себя с таким успехом. Какие там саботажники! Не саботажники, а хорошие люди – наши сыновья, братья, наши товарищи, которые целиком и полностью за Советскую власть', – заявил Орджоникидзе и был поддержан 'бурными и продолжительными аплодисментами' ‹Хлевнюк О.В. 'Политбюро'. с.174-175.›.
Орджоникидзе слыл человеком упрямым и с тяжелым характером, поэтому, несмотря на постепенно усиливавшиеся репрессии (на дворе был 1936 год), он все время предпринимал попытки защитить своих подчиненных, причем в ряде случаев нарком добивался своего. Есть несколько получивших широкую огласку случаев прекращения гонений нескольких, директоров крупных промышленных предприятий благодаря личному вмешательству Орджоникидзе. Так, например, были оставлены в покое директоры Криворожского металлургического комбината,
Саткинского завода 'Магнезит' в Челябинской области и Кыштымского электролитного завода (тоже Челябинской области).
Типичной, в своем роде, была история начальника доменного цеха
'Запорожстали' М.Я.Горлова: 'Я прошу Вас, товарищ Орджоникидзе, вмешаться лично, или через товарища Ежова и выяснить мою непричастность к такому тяжелому обвинению – троцкизм' ‹Хлевнюк О.В.
'Политбюро'. с.176.›. Нарком заступился и в этом случае.
