Англия и Франция вышли победителями из последней на тот момент войны. Именно Англия и Франция были гарантами существования и соблюдения ими же разработанных и проводимых в жизнь Версальских договоренностей!
И когда мы говорим о вооружении Германии и задаемся вопросом о том, кто же там помогал Гитлеру, мы должны в первую очередь посмотреть на авторов и гарантов международных договоренностей, запрещавших Германии это делать. Кто эти гаранты? СССР? Нет! Так почему же он должен делать работу англичан и французов, на которую они с готовностью подрядились? СССР, конечно, направлял туда и сюда всевозможные протесты, да только вот считались с ними те же англичане и французы слабо. Но все это остается в рассуждениях
Суворова за кадром. Фильм о Европе, а две самые мощные державы этого региона – за кадром, в кадре же мы видим только находящийся на далекой периферии Советский Союз и его демонического лидера. Почему к СССР применена такая лупа? Очевидно, что дядя режиссер мухлюет!
Другой, менее общий пример – преувеличение всех мыслимых характеристик советского вооружения кануна и начала войны. Тут не имеет смысла повторяться, в тексте книги техническим подробностям уделено достаточно места.
3. Умолчание. Плавно переходящее из преувеличения и дополняющее его. Скажите, вы встречали хоть раз на страницах Суворова упоминание
Лиги Наций? Я – да. Единожды (см. 'Самоубийство', с.315)!!! Хотя читал суворовские сочинения буквально в четыре глаза и несколько раз. А попробуйте написать несколько томов истории 'холодной войны', лишь единожды упомянув ООН! Но вместо объективного изложения фактов нам снова тычут чертом в банке, находящимся на окраине Европы и регулярно дискриминировавшимся в той самой Лиге Наций, – Советским
Союзом. Историю 'холодной войны' не напишешь без Китая и Мао, но основные действующие лица находились не там! А СССР на ведущие роли как раз по итогам Второй мировой и вышел!!! Или, к примеру, встречали ли вы в сочинениях Суворова танк Т-26?
Я – да. Единократно (см. 'Самоубийство', с.311)!!! Вы уже знаете, что именно Т-26 был самым многочисленным и распространенным танком
РККА перед войной, 'рабочей лошадкой' советских танкистов предвоенных лет, и в самом начале войны тоже, это – основная масса тех десятков тысяч советских танков, которыми все время трясет
Резун. Напишите историю танков в Великой Отечественной, лишь единократно упомянув Т-34, и тогда вам станет понятно, как писались суворовские 'труды'! Кстати, даже в этих местах и самая крупная тогдашняя международная организация, и основной на то время советский танк именно упомянуты, только упомянуты между прочим…
4. Образность и упрощение. Это – один из приемов, делающий труды
Суворова очень популярными, но также и позволяющий ему искажать историю, не вызывая подозрений у неспециалистов. История – простая наука, там все сходится, как в кроссворде, – пишет какой-то там хренов суворолюб в 'Русской мысли', но помните, что только дураку всегда все бывает ясно. Для примера задачка: отыщите подлинные причины событий, произошедших с десятком ваших знакомых за неделю.
Встаньте на место каждого, опишите мотивы их действий. Это очень просто? Все сошлось, как в кроссворде? Если да, то вы просто плохо их знаете. Люди – не заводные куклы, механически исполняющие обусловленный кем-то танец, их поступки часто нелогичны, им свойственно принимать решения при неточной и неполной информации о событиях, они, наконец, ошибаются. А история стран и народов весьма похожа на многократно усложненное повторение истории простых людей.
Так что излишняя простота в изложении научных исследований (а
Суворов, напомню, претендует на вклад в науку) часто бывает хуже воровства. Вопиющий пример, который так и просится на эту страницу – наш 'летучий шакал' Су-2 и проводимая Суворовым далекая, похоже, исключительно ассоциативная аналогия с Никадзимой B-5N. Сравнение делается Суворовым на уровне детсадовского стишка: вот это – стул, на нем сидят, вот это – стол, за ним едят, и далее в тех же доходчивых выражениях объяснено, что сидеть на столе и есть за стулом нельзя, хотя вообще-то мы с вами знаем, что даже и это не вполне так. Разумеется, в любой книге, и научной, и популярной, должен соблюдаться определенный баланс между простотой и точностью в следовании всем известным фактам, и далеко не все могут достичь удачного синтеза того и другого. Но у Суворова – особый случай, когда простота нужна не как средство верно передать историческую реальность, а как средство эту реальность закамуфлировать.
5. Культ себя. Об этом мало говорилось в тексте; не относящиеся к сути повествования куски я просто отбрасывал, но здесь следует остановиться на этих вещах подробнее. Чтобы читатель поверил такому количеству бреда и, как говорят в армии, неутыков, наш храбрый автор должен был представить себя ни много ни мало виднейшим спецом по армии, и экспертом в истории. Свой авторитет Суворов воздвигал долго, целеустремленно и целенаправленно, а теперь любовно полирует со всех сторон, благо сказать, по большому счету, ему уже нечего. Я до сих пор остаюсь в шоке от того, как беззастенчиво Суворов рисуется перед своим читателем на страницах своих книг. Здесь уж – никто лучше (в смысле хуже) Суворова не скажет, так что ему слово.
'Итак, Третьяковка. Обычно я приходил к вечеру. Так повелось: в
Бородинскую панораму поутру не пробиться. А за пару часов до закрытия… И в Третьяковку тоже. Я люблю второй этаж. Больше всего
– пейзажи. Во мне не состоялся великий пейзажист. Сознавая загубленную потенцию, часами ревниво рассматриваю чужие холсты: осинки, березки, елочки. На каждом пейзаже местечко высматриваю, куда бы лучше противотанковую пушку всобачить. Чтоб скрыть ее напрочь от вражьего глаза. А самая моя любимая картина – 'Ночь на
Днепре' Куинджи. Картину эту никогда не встречал в репродукциях. Ее невозможно копировать: черная ночь, 41 оттенок, черного цвета, зеленая луна, того цвета, каким бывает огонь светофора в ночном тумане, и лунная дорожка по Днепру, и отблески по черным облакам.
Какая ночь! Какой простор! Какая мощь! Самый момент Днепр форсировать. И еще лучше в такую ночь снять тихонечко 3-ю гвардейскую танковую армию с Букринского плацдарма и под соловьиные трели перегруппировать ее на Лютежский плацдарм. Чтоб никто не дознался. А потом с Лютежского, откуда появления танковой армии противник не ждет, внезапным ударом… Ах, Куинджи!..'
Дорогой читатель, знакомясь с подобными откровениями, обязательно спросите себя, кто это написал. Может, прошедший сквозь огонь трех войн артиллерист? Или бронебойщик, Герой Советского Союза, уничтоживший в одном бою шесть немецких танков? Бывалый старшина, в горячем сорок втором три недели пробивавшийся из окружения к своим?
Нет – человек, за всю свою жизнь ни разу не стрелявший боевым снарядом по реальному противнику. На счету Суворова-Резуна лишь один действительно близкий к боевому эпизод, по законам военного времени именуемый 'добровольная сдача в плен с оружием в руках'. Слова разглядывающего Куинджи Суворова имеют вес только тогда, если он рассуждает о том, как бы в эту лунную ночь под пение соловья удачнее обойти заградотряды, спереть гражданское платье и, зарыв в лесу форму и документы, полным ходом дерануть до хаты. Или, счастливо избежав пули в затылок от своего передового дозора, с минимальным риском поднять лапки кверху вблизи немецкой кухни. А наш
'полководец', протянувший в вышеприведенном отрывке свои неокрепшие ручонки к армиям, в реальности даже ротой не командовал. И потому – с треском пролетел: кто будет мечтать форсировать Днепр при лунной ночи? Посмотрите на картину – видимость отличная! А слышимость – трели соловьиные за километры разносятся! А наш 'спец' целые танковые армии собрался гонять полным ходом под луной да в полной тиши! Покойник – и тот проснется, выглянет полюбопытствовать, соловушка ли это нам свистит, или 3-я гвардейская танковая армия на цыпочках к Днепру при полной лунной иллюминации крадется? Воистину -
'Ах, Куинджи!..'
6. Культ врага. Воевать с пустым местом не очень удобно, а с не пустым – очень опасно, когда твое единственное оружие составляют потоки слов. Поэтому Суворов пишет себе врага широкими мазками, не стесняясь в выборе выражений, но обозначая его предельно размыто: коммунисты, кремлевские фальсификаторы и продажные историки. Говоря о своих оппонентах, Суворов, в частности, пишет, что
