Кроме того, французы строили еще и 'линию Даладье' для продолжения
'линии Мажино' до Северного моря протяженностью 620 км, причем сроки ее постройки тоже были весьма немалыми – с 1936 до 1940 г. (см. там же). Как мы с вами знаем, спустя четыре года после начала постройки она все еще была не закончена, и немцев, готовивших ее 'прорыв' в течение одной весны, особо заметным образом не задержала.›, а 'линия
Маннергейма' длиной максимум в 80 километров строилась финнами с
1927 до 1939 года ‹По другим данным – чуть ли не с конца Первой мировой.›. Но грозный Суворов непреклонен: вынь да положь ему гиперсовременную, супероборудованную 'линию Молотова' за полтора года под ключ, да еще и не где-нибудь, а посередь болот, в холмах и лесах. По щучьему велению, по суворовскому хотению, вырастите УРы
(укрепрайоны) на новой границе до небес, Суворову на радость,
Сталину назло. Оказывается, полтора года в капитальном строительстве, согласно суворовскому 'Словарю бестолковых терминов', толкуется как 'много времени'. К тому же, задумаемся над самой фразой: 'В 1939 году условия для обороны были гораздо лучшими: леса, реки, болота'. А уже летом 1941 года стали сильно хуже? Надо полагать, через полтора года не осталось ни знаменитых белорусских лесов, ни рек и огромных Припятских болот, начинавшихся прямо от линии новой границы. Все, видать, порубили да осушили. А то, что советские войска штурмовали в 1944 году, они же сами и придумали, чтобы интереснее воевать было? Такая вот история с географией по-суворовски.
Притом наш герой клеймит советское командование за то, что на новых территориях '…строились дороги и мосты, железнодорожная сеть расширялась, усиливалась и совершенствовалась', то есть за то, что
'вместо того, чтобы местность сделать непроходимой, ее срочно делали более доступной' (с.40). Дяденька резидент, объясните тупым историкам, как в эти непроходимые болота можно затащить цемент, стальную арматуру для железобетона, броневую сталь, строительную технику, тяжелые крепостные орудия, боеприпасы, орды рабочих, наконец? Или их с самолетов сбрасывать, как посылки папанинцам? Или советская промышленность наладила в тридцать девятом году выпуск волшебных палочек конструкции Суворова? Или вы сам беретесь их на своем горбу через болота таскать, лишь бы СССР не напал на невинного
Гитлера? А ведь, как вы справедливо заметили, 'самый маленький одноамбразурный пулеметный дот – это железобетонный монолит весом
350 тонн' (выделено мной. – В.Грызун) (с.95[94])! И как же хотя бы эти '350 тонн' стройматериалов туда попадут? А сколько таких '350 тонн' нужно, чтобы сделать не то чтобы 'линию', а хотя бы один укрепрайон?
Негодуя по поводу того, что чуда не случилось, и Сталин не засеял западные границы скороспелыми мичуринскими дрожжевыми УРами, Суворов ноет о том, что все, что делал Сталин, было странным, злым и нехорошим. 'Советский Союз прекратил производство противотанковых и зенитных пушек' (с.40), – стало быть, готовился к агрессии. Ага, а заодно в ноябре 1939-го расформировал свои танковые корпуса ‹Жуков
Г. К. 'Воспоминания и размышления'. Т.1. с.295.›, – главное орудие этой самой агрессии. Зачем? А чтоб никто не догадался! Кроме того, заявление Суворова о пушках – прямая ложь, и даже сам Суворов это знает. Ознакомьтесь: 'До осени 1939 года в составе каждой стрелковой дивизии было по 18 противотанковых 45- мм пушек. После Халхин-Гола их количество в каждой дивизии увеличилось до 54. Внешне та же дивизия, а противотанковых пушек втрое больше' (День 'М', с.154[464]), то есть каждая советская дивизия стала втрое лучше приспособлена к обороне, чем раньше, ведь, по Суворову, противотанковая пушка (в отличие от гаубицы) – орудие оборонительное.
Сокрушаясь по поводу того, что 'Ранее существующие укрепления разрушались, засыпались землей' (с.40[39]), Суворов божится, что все это не просто так, а от большой агрессии. Однако, полковник
Старинов, мнением которого для вящей убедительности размахивает
Суворов, не разделяет его энтузиазма, и говорит несколько 'мягче':
'[…] инженерные оборонительные сооружения вдоль прежней границы оказались заброшенными и частично даже демонтированными' (с.40).
Хотелось бы спросить нашего УРолога: есть ли разница между
'частичным демонтажем' и 'засыпкой землей'. Для курсанта – второгодника Владимира Резуна объясняем: 'частичный демонтаж' – это когда с дота снимают оружие и перевозят на запад, к новым границам, что гораздо проще и дешевле, чем делать все это заново на Урале и переть через всю страну. А насчет 'засыпания землей' – этим вы на пенсии займетесь, вооружившись совочком. Желаю удачи. Она вам понадобиться, потому что засыпать землей весьма обширные подземные лабиринты с одним-двумя выходами – занятие достойное Геркулеса. И самое главное: зачем товарищу Сталину засыпать свои УРы, если о них можно просто забыть? Ответ: для того, чтоб, спустя много лет, всякие предатели писали об этом желтые книжки.
Чем занимался Суворов, кроме приписывания Сталину разрушения своей собственной обороны? Он занимался изобретением 'барьера нейтральных государств'. Или почти нейтральных. Ладно, совсем не нейтральных. Но барьера.
Вообще-то в то время в Европе было только два нейтральных государства – Швеция и Швейцария. А среди тех, кто отделял друг от друга Германию и СССР, нейтральностью и не пахло. Однако у Суворова, как всегда, свой, ничем не подтвержденный и никем не оправданный взгляд на вещи: мало того, что в 1939 году у него между Германией и
СССР обнаруживается нейтральный разделительный барьер, так оказывается, что 'всего через десять месяцев после подписания пакта
'о ненападении' усилиями Сталина разделительный барьер был полностью сокрушен от Ледовитого океана до Черного моря. Нейтральных государств между Сталиным и Гитлером больше не осталось, и тем самым были созданы условия для нападения' (с.40-41[40]). А кто там до этого нейтральным был? Только Чехословакия, да она, вот жалость, с
Советским-то Союзом не граничила. И раздолбал-то ее вовсе не Сталин, а Запад. А вот где там набралось нейтралов аж от Черного моря до
Ледовитого океана – тайна, покрытая мраком суворовского невежества, который намного темнее знаменитых полярных ночей. Кто там кому на самом деле честь отдавал, ми уже знаем.
Кого же товарищ Сталин там угробил? Финляндия, где была, осталась, Румыния, кстати, тоже во взаимодействии с Германией ощипанная, где была, осталась. Единственное исключение – прибалты, но они, кроме Литвы, никого ни от кого не отделяли. Кстати, некоторые от такого сталинско-гитлеровского 'разбоя' только выиграли. Например, изрядно растолстевшая в результате означенных манипуляций Сталина с Гитлером Венгрия ‹Трансильванию в 1940 году кто венграм отдал? Сталин? Гитлер, между прочим. А нищая Бессарабия, возвращенная Сталиным Союзу, в сравнении с ней – просто аграрная дыра. Еще и маленькая.›. Или наш, якобы союзник, Литва, получившая область Вильно. А больше товарищ Сталин вообще никого из своих европейских соседей не трогал. А чего там 'от Ледовитого океана до
Черного моря' сокрушилось – не ясно. Этого, как говорится, нам понять нельзя. Просто нельзя. Невозможно. Никак, и все тут.
Вот еще что. По словам Суворова, 'проломав коридор в разделительной стене, Гитлер посчитал это достаточным…'
(с.39[40]), тогда как злобный Станин, роясь под милашку Адольфа, пытался 'сокрушить всю стену' (с.40[40]). Но давайте глянем на дело с суворовским размахом. Если мы, вслед за ним, считаем войну с
Финляндией неудачной попыткой разрушения нейтрального государства, отделяющего Германию от СССР ‹'Финляндия – нейтральное государство, отделяет Германию от СССР'. Посмотрите, как бредово звучит этот тезис, если его взять отдельно от суворых криков.›, то давайте тогда считать немецкую оккупацию Дании и Норвегии такой же попыткой, но только – удачной. Если мы рассматриваем захват Прибалтики как прорыв
Советского Союза к границам Рейха, то давайте считать разрушение
Гитлером Австрии и, позже, Чехословакии такими же прорывами в сторону СССР. Если мы утверждаем, что согласованное с Германией
