Англию. 'Странная война', а затем и немецкий блицкриг во Франции – закончились.
Сталин получил то, на что ни в коем случае не расщитывал.
Начались лихорадочная подготовка к войне и 'задабривание' Гитлера.
Объем поставок Гитлеру возрос, последовали и поздравления с победой
– только бы не напал. И Сталин действительно стал, по выражению
Троцкого, 'главным интендантом фашистской Германии', пытаясь оттянуть неизбежное нападение.
2
По сути дела обвиняемый Суворов имеет сообщить следующее:
'В августе 1939 года в Москву прибыли британская и французская военные делегации для переговоров о совместных действиях против
Германии… Ни британское, ни французское правительства намерений
Сталина не поняли. А сталинский замысел прост: заставить Францию и
Британию объявить войну Германии… Или спровоцировать Германию на такие действия, которые вынудят Францию и Британию объявить Германии войну…
Советская сторона могла использовать в своих политических целях все, начиная со списка членов дипломатических делегаций. Если бы
Франция и Британия отправили в Москву делегации высокого ранга, то
Сталин мог бы сказать Гитлеру: смотри, что тут против тебя затевается, а ну подписывай со мной пакт, иначе… Если бы Британия и Франция прислали в Москву делегации рангом пониже, то Сталин мог обвинить Англию и Францию в нежелании 'обуздать агрессора': в составе советской делегации сам Нарком обороны товарищ Ворошилов, а вы кого прислали?' ‹И что бы он с этого получил? Что, неужели кто-то расстроился бы?› (с.61[382-383]). Здесь все крутится вокруг старого дипломатического прецедента, которым советская историография очень долго хлестала по мордасам западные демократии. Суть его заключается в том, что когда нарком Ворошилов предложил главам английской и французской делегаций адмиралу Драксу и генералу Думменку подписать конкретный договор о сопротивлении Гитлеру, те с обезоруживающей улыбкой развели руками и сказали: простите, не могем. И вот тут-то выяснилось, что никаких полномочий главы английской и французской делегаций в Москву не привезли. Стенограмма не сохранила возмущенного вопля Ворошилова: 'Так чего же вы сюда приперлись?' – но такой вопль, несомненно, был издан кулуарно. А вообще, наш милый автор по своему обыкновению снова все переврал.
Начнем с того, что если, исходя из следующей фразы 'Сталин мог бы сказать Гитлеру:…а ну подписывай со мной пакт, иначе…'
(с.61[383]), вы решили, будто Гитлер пакт со Сталиным подписывать не хотел, то вы глубоко ошибаетесь. На самом деле Гитлер в 1939 году успел уже надоесть предложениями о сотрудничестве. Но Сталин отнесся к ним с сомнением и решил, что лучше сначала узнать, что ему смогут предложить господа французы с англичанами, для чего по сталинской, между прочим, инициативе, были проведены московские англо-франко-советские переговоры. О том, что добрые западные демократы в Москву прибыли не по собственному почину, а по сталинскому приглашению, Супоров, конечно, не упоминает. Как можно,
– Сталин же злой!
Более того, не далее, как 17 апреля 1939 года Сталин сам обращался к господам англичанам и французам с просьбой заключить пакт о взаимопомощи. И Лондоне на это сказали, что они с нечистыми не дружат, и предложение отвергли. 14 мая того же года, после того как немцы расторгли англо- германское морское соглашение и польско-германскую декларацию о ненападении, Сталин снова прислал англичанам депешу с повторением старого предложения, мол, а теперь как? Англичане со вздохом согласились на те самые переговоры в
Москве, но, чтобы Советы не зазнались, главой своей делегации назначили военно-морского пенсионера, а ныне – военного коменданта
Лондона Дракса, в качестве транспорта выдав ему паровой пакетбот времен Крымской войны, благодаря чему он опоздал к дате начала переговоров.
И как вы думаете, что мог выбрать Сталин, когда, с одной стороны, к нему в друзья набивается почти сосед, набравший силу Гитлер, который чуть ли не ежедневно в своих личных телеграммах клянется в верности и любви до гроба, а с другой стороны, Англия и Франция, которые, во-первых, далеко, а во- вторых – присылают с большим опозданием каких-то дуболомов, ни на что не уполномоченных, но требовавших вступления СССР в войну против Германии на их стороне.
Где-то это уже было. Не в Первую мировую ли? А чем кончилась для
России Первая мировая?
'И советская делегация выдвинула требования: у нас нет общей границы с Германией, нашим войскам нужны проходы через Польшу'
(с.61-62[383]). Вот ведь какая агрессивная! Да только, что же ей оставалось требовать, когда англичане с французами единодушно заявляют: вступай, Сталин, в войну против Германии, когда мы скажем, а то не будет тебе никакого проекта договора (а на большее, чем проект, мы не уполномочены). 'Если бы Сталин хотел мира, то зачем ему проходы в Польше?' (с.62[384]) – удивленно вопрошает профессиональный перебежчик. Так эти проходы не Сталину нужны, а господам англичанам с французами. Им, видите ли, с Первой мировой против Германии в одиночку страшно. Но взамен они ничего не дадут.
Сталин пусть, когда мы захотим, за нас воюет, а мы ему – потом решим что. Хорошо, хорошо, я согласен воевать, если уж вы так настаиваете, но как – у меня же проходов к Германии нет, закричал Ворошилов. А вот этого мы не знаем, – ответили англичане с французами, поляки вам, конечно, проходы не дадут, и воевать с ними вы не должны, мы их защитим (наверное), а вот на Гитлера – будьте добры. Нужно же нам наши гарантии Польше как-то исполнять. Самим нам некогда, вот вы и займитесь. Только Польша вас к себе не пустит… да вы как-нибудь выкрутитесь, чтоб и через Польшу не пройти, и с Гитлером в войну по нашему требованию вступить. Ворошилов ошарашенно чесал в голове.
Что оставалось товарищу Сталину? А вот что: на том самом сверхгипермегасекретном заседании Политбюро 19 августа 1939 года на основе анализа международной ситуации, выдержки из которого вы уже видели, товарищ Сталин решил, что Гитлер в руках лучше англичан и французов за горизонтом. Надо сказать, что оных господ пока с переговоров не отпускали, надеясь достигнуть соглашения на переговорах 'в последний час'. Возникший на этих переговорах тупик, однако, не был ликвидирован, и 23 августа СССР подписал пакт о ненападении с Германией. И, как показал дальнейший ход событий, был совершенно прав, ведь ни один союзник Англии и Франции, оказавшись в бедственном положении, не дождался от них сколь-либо действенной помощи ‹Пардон, Норвегия дождалась. Но лучше от этого ей не стало.
Равно как и еще двум дождавшимся – Бельгии и Греции.›.
Теперь о сути всех этих переговоров. А суть такая. Ми Англия с
Францией, ни СССР, в сущности, против договора как такового ничего не имели. Но вот с конкретным содержанием этого договора были большие проблемы. Проще говоря, обе стороны перебрасывались ответственностью. И СССР, и Англия с Францией не хотели быть в войне с Германией локомотивом этой самой войны. Все боялись того, что вот нападет Гитлер на Польшу, вот объявят они войну, а их верный союзник сделать это забудет, или задержится, или скажет – вы только погодите, я сейчас войска отмобилизирую, построю, немного модернизирую – и тут уж в бой.
'В любом случае основные боевые действия развернулись между
Францией и Германией, а потом свежие советские войска через польскую территорию наносят завершающие удары в спину Германии. Британия и
Франции согласны на такой вариант? Нет?' (с.63[385]) А странно.
Потому что ничего уголовного в этом варианте нету. Смотрите сами:
Гитлер нападает на Польшу (что, безусловно, считалось началом любого варианта войны с Германией). Что дальше? СССР должен через проходы в польской территории начать воевать с Вермахтом на Востоке, а Англия и Франция выступают с Запада. Но вот в чем вопрос – если Германия нападает на Польшу, то где у
