– Кто? – Я заставила себя не оглядываться, а потому сидела, неестественно выпрямившись на самом краешке стула.
– Ээээ… брюнет. – Покосившись на дальний столик, отозвался бедняга.
– Брюнет, значит. – Через сжатые зубы пробормотала я. – В таком случае, передайте ему мою благодарность. Хлеб – это как раз то, что нужно!
Теперь Пашка покраснел в цвет скатерти, накрывающей столик. Официант ушел, а я тут же поднялась, с грохотом отодвигая стул.
– Паш, мне что-то есть расхотелось. Ты можешь отменить заказ? Я подожду тебя на улице.
И пока он возмущенно мычал, явно растерявшись, выскочила из кафе. Холодный ветер тут же остудил горящие щеки, внутренности рокотали. Конечно, быстрый уход со стороны выглядел позорным и поспешным бегством, но семейка злых фей сводила меня с ума!
У дверей квартиры, ругая себя последними словами, я позволила Пашке себя поцеловать, понимая, что он для меня является кусочком простого постного хлеба. Мне отчаянно хотелось находиться в другом месте, совсем с другим человеком (или совсем не человеком?) с невероятно синими глазами.
Я загадала, что если Филипп мне позвонит назавтра, то не стану слушать доводы рассудка и уступлю нам обоим. Тем более что с рассудком мы рассорились уже давным-давно.
ГЛАВА 6. Большие ошибки маленьких детей
Я вскочила с кровати, почувствовав, что захлебываюсь кровью. Приложив руку к лицу, чтобы не закапать ковер, я бросилась в ванную. Раковина тут же окрасилась алым, густые капли падали на кафель. От приторного запаха и солоноватого вкуса на языке меня замутило, комната пошатнулась.
В этом доме жило целых два врача, но оба еще вечером, пока в кафе рушились мои отношения с единственным другом, укатали в командировку.
Меня колотило в панике, руки стали холодными, зато тело бросило в жар. Кровь остановилась резко, словно полностью вылилась из перевернутой чашки. Сполоснув рот и умывшись, я посмотрела в зеркало и не узнала себя: бледное лицо и неестественно расширенные зрачки напомнили мне покойников, каких мы препарировали в медицинском институте. Тут мне стало по-настоящему страшно.
Включив свет во всей квартире, я забилась в уголок дивана, завернувшись в плед, и тряслась. Пережитое казалось кошмаром наяву. Настенные часы, словно насмехаясь, показывали полночь, две тонкие стрелки сошлись на цифре двенадцать, ввергая меня в еще больший ужас.
Впервые с момента аварии я разрыдалась, освобождая внутри страшную черную дыру, заполненную прежде надеждой на лучшее. Второго шанса нет! Это просто моя выдумка, не способная обмануть действительность, и, похоже, она больше не позволяла цепляться за нее.
В ту ночь я так и не сомкнула глаз, не чувствуя ни усталости, ни желания спать. Сон пугал и отталкивал, он казался возвращением полночного кошмара. Очередной дождливый день тянулся мучительно долго, и ответы на полные радости сообщения Пашки получались односложными. «Хочу тебя увидеть» – Писал он. «Сегодня подготовка к контрольной по логике», – вяло соврала я, отправляя послание и не слыша даже шепота совести.
В толпе студентов я брела по коридору в нужный класс. Неожиданно учеба и одногруппники стали раздражать, а в голову закралась крамольная мысль забрать документы. Я все равно не понимала, что делаю на философском факультете, если всю жизнь намеревалась стать светилом медицины. В кармане резко завибрировал мобильный телефон, вырывая из хмурых размышлений. Номер оказался неизвестным, зато голос на другом конце очень знакомым.
– Не буду тебя мучить и признаюсь, – проворковал Филипп низким приятным баритоном, заставляя мое сердце подпрыгнуть к горлу, – телефон мне дала твоя подруга.
До меня доносился гул работающего мотора и приглушенная резкая мелодия моей любимой песни.
– Действительно? – Я старалась, чтобы идиотская улыбка, расцветшая на лице, не прозвучала и в голосе.
– Не сердись на Катерину, она не смогла пережить моей пытки и раскололась.
– Надеюсь, когда ты ее пытал, вы были одетыми? – Душа странно воспрянула и забыла обиды, отряхнув перышки, как легкая недалекая птичка.
– Одетыми. – Он смеялся. – Она походила на испуганную мышь и явно мечтала оказаться раздетой.
– Ты мне зубы заговариваешь! – Фыркнула я. – Зачем звонишь? Если нужно переписать лекции, то тороплюсь напомнить, я пока что на первом курсе.
– Я бы мог подарить тебе все свои конспекты, но, к сожаленью, я их не вел. – От его легкого шутливого тона у меня пели внутренности. Как будто все происходило именно так, как должно происходить. – Но звоню не за этим. Хотел узнать, как вчера понравился тебе черный хлеб?
– Достаточно понравился, но пресновато. – Прикусив губу, я ждала его ответа. – Как понимаю, кофе – не твоя затея.
– Кофе? Нет, – хмыкнул он, – к кофе я не причастен. Ответь мне, Зайка, тебя совсем не прельщает сладкое? Даже клубника со сливками?
– Клубника со сливками и «Зайка»?
– Можем поменять клубнику на вишни и без сливок, если ты их любишь больше. – Быстро пообещал он.
– Дай подумать…– Я во всю флиртовала и не чувствовала ни капли смущения. – Звучит очень заманчиво.
– Попробуем сегодня вечером вместе? Скажем в восемь. Я заеду.
– Не обещаю. – Промурлыкала я, не скрывая радости в голосе.
– И, умоляю тебя, надеть то самое изумрудное платье и чулки в сеточку. – Он отключился так неожиданно, что я моргнула и в недоумении посмотрела на телефонную трубочку, проверяя, был ли звонок или только привиделся.
Теперь остаток дня буквально плелся, прихрамывая и помогая себе костылем. Зато восемь часов наступило незаметно, и, когда зазвонил телефон, я все еще не собранная стояла перед шкафом.
– Ты надела изумрудное платье? – Лениво поинтересовался Филипп.
– Конечно! – Бодро соврала я, вытаскивая вешалку с коричневым нарядом. – Как раз натягиваю второй чулок.
– Могу подняться и помочь. – Недвусмысленно предложил он.
– Не переживай, сама справлюсь.
– Тогда жду внизу. – Хмыкнул Филипп и отключил вызов.
Узкое платье до колен мамаша купила на летней распродаже, но даже после двухнедельной диеты, ввергшей всю семью в голодовку и депрессию, не смогла его застегнуть. От нетерпения я выгибалась и кружила по комнате, пытаясь справиться с длинной молнией на спине, а когда замок поддался, то между сомкнутых зубчиков попала прядь волос. Голову удалось выпрямить, только вырвав волосинки с корнем. Туфли спрятались на самом дне ящика, и чтобы их найти пришлось вытряхнуть всю обувь посреди прихожей, а потом свалить беспорядочной кучей обратно. Лифт снова не работал и, грохоча каблуками в гулкой тишине пыльного подъезда, я буквально сбежала на первый этаж. Перед выходом на улицу решительно постояла минуту, показавшуюся целым часом, чтобы остыть и унять сердцебиение. Не хотелось, чтобы Филипп догадался, как сильно я торопилась, умирая от волнения, но все равно опоздание составило жалкие пять минут – необычайно рекордный срок.
Черное спортивное купе, блестящее и похожее на дорогую игрушку, не вписывалась в пейзаж тихого городского дворика. Мамаши с малышами, оккупировавшие детскую площадку по случаю хорошей погоды, пялились на машинку, будто на инопланетный корабль. Стекло у пассажирского сиденья опустилось вниз. Филипп внимательно рассматривал меня и казался потрясающе красивым, дух захватывало. Я старалась сохранять хотя бы внешнее спокойствие, но щеки все равно лихорадочно алели. Стоило мне облокотиться на открытое окно, заглянув в салон, как парень одарил меня кривой ленивой ухмылкой, и мои губы непроизвольно дрогнули в ответ.
– Ты меня разочаровала. – В притворном расстройстве протянул он. – Но коричневое тоже ничего.
– Твои комплименты потрясают воображение. – Хмыкнула я. – Так понимаю, ты согласился на метро?
