Чингиз Абдуллаев
Всегда вчерашнее завтра
Моему погибшему другу ТАИРУ АСДАНДЫ посвящаю.
Ничто не вечно, кроме наших иллюзий.
НАЧАЛО
Он вошел в подъезд, оставив суету внутреннего двора за дверями. Подошел к лифту, нажал кнопку вызова. Лифт не работал. Это его несколько удивило. Обычно в их доме с лифтом никаких проблем не возникало. Он еще раз нажал кнопку и прислушался. Никакого движения. Странно, как могло случиться, что лифт не действовал? Он медленно направился к лестнице.
Привыкнув к лифту, он давно уже не поднимался пешком. Забыл даже, какие здесь красивые лестничные пролеты. Дом был старый, построенный еще в начале века. Только лифт установили относительно недавно, лет двадцать назад. Тогда еще спорили, а нужен ли он? Потом все же смонтировали, и жильцы привыкли к нему, лифт работал почти бесшумно, заботливо доставляя каждого на нужный этаж.
А лестничные пролеты, оставшись без дела, стали потихоньку покрываться пылью, темнеть, стареть, теряя празднично-нарядный блеск, как теряет свое достоинство и вызывающе гордый вид домашняя собака, оставшаяся без хозяина.
На площадке второго этажа он остановился. Мелькнула какая-то тревожная мысль и сразу пропала. Он даже не мог понять, что именно его насторожило. Но что-то его беспокоило, это точно. До четвертого этажа было еще далеко. В его возрасте тяжело преодолевать такие крутые лестницы. Интересно узнать, что именно случилось с лифтом, почему он перестал работать именно сегодня?
Сегодня. Он поймал себя на мысли, что наконец понял причину своей неосознанной тревоги. Сегодня восемнадцатое число. Истекал последний срок, назначенный в ультиматуме. Завтра в газетах могут появиться разгромные статьи, после которых он обязан уйти в отставку. Но это произойдет только завтра.
Сегодня еще предстоит одолеть последний пролет и войти наконец в свою квартиру.
Он любил этот дом, переехал сюда почти двадцать лет назад, здесь прошла лучшая часть его жизни. Сейчас, поднимаясь по лестнице, он досадовал на запустение и пыль. «Нужно будет прислать человека, чтобы все здесь убрали», — подумал он, привычно решая, кому это поручить. До его квартиры оставалось совсем немного.
«Почему они не хотят оставить меня в покое? — возник неожиданно вопрос. — Почему я должен отвечать за грехи своей молодости?»
Тогда все казалось таким правильным и верным. Была единая страна, мощь которой не вызывала сомнений. Была единая партия, привычно руководившая всеми областями жизни и решавшая все вопросы. Был единый комсомол, занимавшийся воспитанием многомиллионной армии молодых людей от Камчатки до Калининграда. И, наконец, был единый КГБ, которого боялись и уважали и с которым считались во всем мире. Все казалось закономерным и однозначно ясным. Весь мир делился на два цвета — наш и не наш.
Именно тогда он совершил самую большую ошибку в своей жизни — дал эту проклятую подписку о сотрудничестве, всплывшую сейчас, через столько лет. Уже в другой стране и в другое время. И совсем при других обстоятельствах. Он тяжело вздохнул. Неужели они решатся опубликовать эту подписку? Как к ней отнесутся его коллеги, ведь прошло столько лет, и, подписав обязательство, он ничего, кроме этого, не сделал. Абсолютно ничего. Но документ существовал. И воспоминание о нем тяжким грузом давило на сознание, пока он поднимался по лестнице.
Он не увидел, как возник незнакомец. Просто ощутил за спиной шорох и вдруг в последнюю минуту своей жизни понял, что именно его беспокоило весь сегодняшний день. Они не звонили. Они больше не терзали его, очевидно, просчитав варианты и убедившись, что он никогда не совершит еще худшей ошибки, чем та, которую он сделал в молодости. Но понимание пришло слишком поздно.
Он еще пытался обернутся, чтобы встретить свою смерть, как подобает мужчине, но трусливый убийца не дал ему такого шанса, выстрелив в затылок. И последняя, запоздалая, мысль была о лифте. Стало абсолютно ясно, почему лифт не работал именно сегодня. «Как же так?..» — хотел он привычно возмутиться, но в этот миг голова будто взорвалась, и он перестал ощущать свое тело, погрузившись в вечную темноту.
Он не мог видеть и чувствовать, как склонившийся над ним убийца, прицелившись, сделал контрольный выстрел в сердце. И хотя душа уже покинула свою телесную оболочку, само тело, все еще реагирующее на внешние проявления, дернулось и замерло. Убийца наклонился, пошарил по карманам убитого и, отвернувшись, стал спускаться по лестнице, по-прежнему темной и грязной.
Глава 1
— Мы победили, — радостно сказал пресс-секретарь, входя в большой кабинет.
Его начальник молча смотрел на экран телевизора, где журналисты оживленно комментировали победу их партии на выборах. Хозяин кабинета, полный, седоватый, респектабельный мужчина, обратился к сидевшему рядом с ним лидеру партии, невысокому человеку с круглым лицом и в немного старомодных очках.
— Поздравляю вас, мы действительно победили.
— Да-да, — подтвердил пресс-секретарь, — мы отовсюду получаем поздравления. Никто уже не сомневается в нашей победе на выборах.
— Спасибо, — отрывисто сказал лидер партии. Он раньше был музыкальным критиком и довольно посредственным музыкантом. Но неудовлетворенные творческие амбиции постепенно переросли в националистические и в полном соответствии с теориями психоанализа стали доминирующими в поведении несостоявшегося артиста.
— Вы можете идти, — обратился хозяин кабинета к пресс-секретарю, давая понять, сколь неуместно подобное выражение чувств. Когда тот вышел, он повернулся к лидеру партии.
— Судя по всему, ваша партия наберет наибольшее количество голосов в парламенте и сумеет сформировать однопартийный кабинет. Поздравляю вас!
— Наша партия, — возразил лидер, — я всегда считал вас нашим другом и единомышленником, который внес в успех партии наибольший вклад.
— Спасибо, мой друг. Но без вашей популярности мы ничего не смогли бы сделать. По существу, половина популярности партии — ваша личная заслуга.
— Благодарю вас. Я принимаю ваш комплимент как аванс наших будущих совместных действий на политической арене.
— Да, конечно. Но сейчас меня больше волнуют объективный и субъективный факторы, которые могут оказаться решающими в связи с формированием вашего правительства.
— Что вы имеете в виду? — насторожился лидер партии.
— Как раз то, о чем вы подумали. В Москве очень недовольны нашей победой.
