– Возьми себя в руки! – приказал я.
Она вздрогнула и, широко раскрыв глаза, посмотрела на меня. Слезы уже катились по бледным щекам. Подбородок дрожал. Только женской истерики мне тут не хватало!
– Знаешь, Ангелина, – сказал я, – науке известны два основных способа приведения дамочек в чувство. Первый – влепить хорошую пощечину. Второй – нежно обнять, погладить по спине и тихо сказать что- нибудь ободряюще-успокаивающее.
Она перестала лить слезы и удивленно уставилась на меня. Уже хорошо.
– Пощечина в нашем случае отменяется, – размеренным тоном продолжал я. – Ибо терпеть не могу рукоприкладства на службе. А нежное объятие в окружении еще теплых трупов будет выглядеть как любовная прелюдия парочки извращенцев с некрофильским уклоном. А это не мой стиль. Получается, я в безвыходном положении. Так что будь добра, возьми сама себя в руки, а?
Ангелина густо покраснела, сглотнула, вытерла платком слезы, размазав тушь вокруг глаз, вздохнула.
– Кошмар какой-то…
– Почему кошмар? – удивился я.
– Но он же убил их…
– Ха, подумаешь! Этот гребаный князек у нас на Руси всех царей перебил. Так что замочить несколько плохо воспитанных уркаганов для него – что сопливому высморкаться. А вот ты, Ангелина, меня поражаешь. Можно подумать, не знала, что на скотобойне работаешь.
– Он убил людей.
– Ладно, ладно… пусть людей. Хотя лично я в этом сильно сомневаюсь. Сформулирую предыдущую фразу иначе: «Можно подумать, ты не знала, что работаешь у маньяка!»
– Знала. Но так близко…
– Да уж! Это тебе не доверчивым туристам снотворное в пиво сыпать. Можно даже сказать, что Арнольд тебя сегодня в должности повысил. Ты больше не коварная обольстительница с клофелином в сумочке. Ты теперь фрейлина кровожадного маньяка. Поздравляю!
– Это был не клофелин! – обиделась Ангелина. – А совершенно безопасное снотворное. Его мне Марат дал.
– Ну, с этим авантюристом я позже лично поговорю. Настучу по его шерифскому загривку, чтобы знал. Тоже мне, друг называется!
– Ты? Марату? По загривку? Да он от тебя мокрое место оставит!
– Ха! Да я его, если хочешь знать, все детство лупил за непослушание. Заступался, от хулиганов защищал. Он рос маленьким, хлипким, застенчивым ребенком. И вот, пожалуйста, благодарность. Клофелин в пиво…
Наконец-то Ангелина улыбнулась.
– Слушай, а чего это ты раскомандовался?
– Потому что я главный.
– С чего это вдруг?
– Дык барин назначил. Пятнадцать минут назад. Цитирую: «Поручаю Бонифацию вплотную заняться воспитанием Ангелины».
– И как, интересно, ты собираешься меня воспитывать?
– По классической армейской схеме. Начнем с внешнего вида. Что за грязь у тебя на лице? В зеркальце-то хоть глянь… Фрейлина.
– Ужас! Мама родная! – воскликнула Ангелина, увидев чумазое от растекшейся туши лицо.
– Давай, быстренько приводи себя в порядок, – сказал я. – И пойдем скорей в гостиную. Мы уже двадцать минут тут торчим, вместо того, чтобы в дальний вояж снаряжаться.
5
Около восьми вечера мы с Ангелиной на катере подъехали к паруснику. Еще издали я начал любоваться огромным четырехмачтовым красавцем, стоявшим в гавани. Корабль казался живым воплощением детских грез о романтических странствиях в далекие страны. В памяти ярко вспыхивали отрывки романов о морских путешествиях, оживали кадры фильмов об отважных мореплавателях и лихих пиратах.
– Это фрегат? – спросила Ангелина.
– Нет, сударыня, это барк, – ответил сопровождавший нас офицер. – Красавец, не правда ли? Само судно английское. Великий князь его два года назад в Глазго купил. Новое имя дал. Но команду в основном всю прежнюю сохранил. От добра добра не ищут. Хорошие ребята. Капитана тоже оставил. Толковый командир.
– И как вы с англичанами ладите? – поинтересовался я.
– Нормально.
– А сколько человек на судне?
– Экипаж 72 человека и 35 пассажиров.
– А внутри удобно? – спросила Ангелина.
– Супер! Отделка по высшему разряду. Ну, да вы сами увидите… Ничуть не хуже, чем на яхте английской королевы. Каюты для пассажиров только класса люкс. Такелаж, оборудование, электроника, все по последнему слову техники… Двигатель на пять тысяч лошадиных сил. Чудо, а не барк! Да еще и с голубыми парусами!
– А как называется?
– «Анастасия».
Наконец, наш катер подошел к борту. И мы вслед за офицером поднялись на палубу.
– Я провожу вас в каюту для новобрачных, – сказал он. – Остальные все заняты. Надеюсь, вы не возражаете?
– Нисколько, – ответила Ангелина. Я промолчал.
6
Почти половину каюты занимала огромная кровать, три на три метра. Это сооружение вызвало бурный восторг Ангелины: она издала боевой клич и с разбега прыгнула на это гигантское ложе.
– Вот это, я понимаю, сексодром! – восхищенно сказала она, покачиваясь на пружинистом матрасе. Подняв голову, Ангелина обалдела еще больше. – О! Да тут еще и потолок зеркальный! Бонифаций, ты только посмотри…
– Да вижу я, вижу…
– Ты чего такой смурной?
– Я не смурной, я сосредоточенный, – ответил я, внимательно осматривая каюту.
Душевая кабинка, раковина, умывальник, туалет, небольшой столик, бар, два кресла, телевизор, шкафчик для одежды, видеомагнитофон, музыкальный центр… И наверняка куча подслушивающей и подглядывающей аппаратуры.
Нормальненько.
Ангелина томно перекатилась на живот, откинула волосы, по-кошачьи встала на четвереньки и выгнула спинку. Мур, мур, мур… Смотрелась она, надо признаться, очень даже здорово.
– Бонифаций, а как ты относишься к сексу на работе?
– К сексу? – переспросил я. – Положительно. Но только если это не мешает работе.
– Так барин же давеча приказал! – Капризно надула губки коварная соблазнительница и кончиками пальцев нежно погладила покрывало. – К тому же кровать застелена розовым шелковым бельем…
– Великий князь приказал заняться твоим воспитанием, и ничем больше, – ответил я, поудобнее усаживаясь в кресло и открывая бутылочку пива, изъятую из бара. – И при чем тут шелковая простыня?
– А меня иначе не воспитать! Только так. А на шелковых простынях я само послушание и прилежание… Понимаю все с полуслова…
Адюльтер приближался с головокружительной скоростью. «Что ж, разведчикам это положено, – обреченно подумал я. – Особенно в тылу врага. Перед решающей битвой».
– Это поднимает боевой дух, – продолжал я размышлять вслух.
