обратиться к нации. Вместе со мной выступите и вы.
– И что же я скажу нации?
– Вы скажете, что по моему заданию внедрились в террористическую организацию, занимавшуюся отстрелом царской семьи. Этой организацией руководил Маэстро. Вы, рискуя жизнью, способствовали разгрому террористов. Подробный текст будет готов за несколько часов до эфира.
Я откупорил вторую бутылку пива.
– Хороший сорт? – спросил Арнольд.
– Да.
– Ваши слова будут подтверждены видеозаписью интервью Главного прокурора, – продолжал князь. – В своем интервью он расскажет, как вы героически раздобыли пистолет Стечкина, о том, как он вам помогал, о том, что именно благодаря таким патриотам, как вы, Русь может спать спокойно. Он также скажет, что Фон-Ли – преступник и заслуживает смерти.
– А почему это будет видеозапись, а не живое обращение?
– Потому что Главного прокурора нет в живых. Я приказал его убить. Его заживо сожгли, а потом разбросали вокруг листовки с печально известной надписью «Еще один». Так что все уверены, что это сделали фанатичные недобитки из банды Маэстро.
Интервью с Главным прокурором мои журналисты записали заранее. Это было обычное, рядовое интервью. Он рассказал о том, что оружие, из которого была убита царская семья, найдено у вас, господин Бонифаций. Он также рассказал, что одним из главных подозреваемых по делу являетесь вы. Но мы это никчемное интервью немного подправили: современная техника видеомонтажа позволяет творить чудеса! Никто и не поймет, что интервью поддельное.
В общем, лично для вас все складывается крайне удачно. Сотрудничество со мной принесет вам только выгоду. Как вы считаете?
– А почему вы решили подбросить пистолет именно Маэстро?
– Этот вариант мне показался наиболее удачным. Хотелось бы, конечно, подбросить пистолет Фон-Ли… Но никакой возможности для этого, увы, не было.
А Маэстро – довольно известная личность, с определенным общественным весом, с непонятными политическими устремлениями. Я так понимаю, что у него не было вообще никаких политических амбиций. Но даже помимо его воли такое впечатление создавалось. У нас ведь как многие считают? Если знаменитость, значит, рано или поздно обязательно полезет в политику.
И когда по телевизору я увидел его смерть, решение пришло само собой. К сожалению, в тот момент, когда гвардеец пытался подложить пистолет, в доме оказались вы. Удивительно, как вам удалось его застрелить? Это был один из лучших людей Отто Фишера.
– Просто повезло.
– Не скромничайте, Бонифаций. Везение, конечно, большое дело, но в перестрелке с профессионалом одного везения мало. А если к тому же вспомнить побоище на пляже, в котором вы уцелели… Да приплюсовать к этому совершенно фантастический побег из тюремной больницы… Я понимаю, без помощи Раевского в тюрьме не обошлось. Но сам факт говорит за себя. Вы, Бонифаций, не так уж просты, как пытаетесь казаться. Впрочем, это здоровое качество. Глупо выпячивать таланты такого рода.
Думаю, вы меня отлично поняли. Уверен, вам не стоит корчить из себя идиота-праведника, блудить в дебрях непонятно кем выдуманных этических норм.
Да, я уважаю вашу дружбу с Маэстро. Я понимаю, что у вас в голове вертится слово «предательство». А кого вы, собственно, предаете? Кому делаете хуже? В гибели друга вы не виноваты. Хотите отомстить? Без проблем. Как только окажемся в Великом Новгороде, найдем Стива Майера. Я заберу свой выигрыш и подарю Майера вам. Хотите – жгите его, хотите – режьте, хотите – стреляйте, хотите – ешьте его. Ваше право. Глаз за глаз, зуб за зуб.
Убежден, окажись Маэстро сейчас в этой каюте, он сказал бы: «Друг Бонифаций! Я уже мертв. Подумай о себе, о своей семье, о своем будущем…»
Не ваша вина, господин Бонифаций, что вы оказались в плохое время в плохом месте. Не приди вы тогда в дом убитого друга, ничего бы не было. Судьба. И она, заметьте, удивительно благосклонна к вам. Она дает вам шанс выйти из такого сложного дела не просто живым и здоровым, а победителем. Такими шансами не разбрасываются. Что скажете?
– Шанс, действительно, редкий, ваше высочество.
– Знаете, Бонифаций, а ведь мы с вами немного похожи…
– Чем же?
– Мы оба рано остались без родителей, сами пробивались в жизни. Такой путь весьма способствует избавлению от глупых иллюзий, не так ли?
– В общем, да, – ответил я.
– Мама рассказывала, – продолжал Арнольд, – когда пираты оказались на Земле, они возобновили переговоры с царем Вацлавом. Ответом был грубый отказ. Потом начались флибустьерские войны. Наши похитители куда-то пропали.
И мама увезла меня в Одессу. Это крупный портовый город. Мы голодали. Мама работала посудомойкой в портовом кабаке… Потом она умерла… Она умирала у меня на руках, Бонифаций! Она держала меня за руку и говорила, что я не должен падать духом, что я великий князь, что у меня в жилах течет кровь героев…
А у нас не было даже денег на нормальные похороны. Я сам перенес ее на тележку, сам отвез на кладбище, заплатил последние гроши кладбищенскому сторожу, чтобы мне дали лопату и разрешили вырыть могилу. Я укутал ее в ту простыню, на которой она умерла. Не было денег на гроб.
Мне тогда едва исполнилось семь лет. В семилетнем возрасте трудно оставаться одному на всем белом свете. Вы понимаете, о чем я?
– Да, конечно.
– Поэтому я считаю, что имею полное право мстить за смерть мамы, за гибель отца, которого подонок Вацлав отправил на наши поиски в Южную Африку, приказав подручным потопить его корабль.
– А что же стало с вашим двоюродным братом Даниилом?
– Увы, не знаю. Пираты разделили нас. И я о нем никогда ничего не слышал.
В каюте воцарилось молчание. Пауза перед последним вопросом.
Все ли я сделал правильно? Не сболтнул ли чего лишнего? Устроили князя мои слова или нет?
Но самым поразительным было открытие, что Арнольд тоже владеет гипнозом. Почти всю беседу он пытался меня зомбировать. И техника введения в транс у него какая-то странная, нечеловеческая. Как у животного, наделенного разумом. Но я довольно успешно, и, кажется, незаметно, ему противостоял.
Я тихонько поставил недопитую бутылку на стол, аккуратно потушил сигарету, собираясь с духом. Если что не так, придется мочить его прямо здесь и немедленно. Жалко, что не успел потренироваться со вживленным обрезом. А вдруг не получится? Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.
– Я хочу слышать ваш ответ, господин Бонифаций, – наконец сказал Арнольд. – Согласны ли вы идти со мной, согласны ли стать моим подданным, стать моим верным соратником?
Я облегченно вздохнул, встал, скрестил за спиной пальцы и поклонился.
– Согласен, ваше высочество. Я иду с вами. Я буду вашим соратником.
Глава четвертая
Морской бой
1
Я постоял полчасика на палубе, любуясь полной луной и дыша свежим морским воздухом. Да, на Руси такой лампочки в ночном небе нет. Жалко. Красивая штуковина. Погода была, что называется, «летная»: дул хороший попутный ветер, барк уверенно рассекал волны. Качка почти не ощущалась. Ну и ладненько. Скоро Холм, а там и до Вольного города рукой подать.
Войдя в каюту, я разулся и молча бухнулся на кровать.
– Тут от великого князя ящик пива принесли, – раздался голос Ангелины. – Ты ему, видать, приглянулся.
– Ага. Я дал ему клятву верности. А он мне – ящик пива. Честная сделка. Ангелок, посмотри, нет ли там среди дисков Людвига ван Бетховена…
