Юрий Иванович
Хохочущий Шилимбо
Более жизнерадостного человека, чем Пётр Губанов, вряд ли можно было отыскать во всём мире. Причём его непомерная весёлость очень часто принималась окружающими за сумасшествие. Да ещё в тяжёлой форме. Та экзальтированность, с которой Пётр воспринимал любую неординарность жизни, выливалась в громкий и несдержанный хохот в любом месте, в любое время дня и ночи и в любой обстановке. Ко всему прочему Губанов и сам умел так остроумно пошутить, что вполне мог сделать карьеру самого популярного артиста разговорного жанра. Единственное, что его при этом подводило, так это собственный …смех.
Ведь если шутка получалась удачная, то Пётр первым складывался от гомерического хохота и как бы зрители тоже не корчились от такого зрелища и глубины рождённой экспромтом шутки, наступал момент, когда смеяться становилось больно, а то и вредно для организма. У которого могли и тормоза отказать. Что и подтверждалось часто подмоченной ниже пояса одеждой.
Зато сам Пётр мог смеяться сутками напролёт. При этом ещё и острить, непревзойдённо шутить или едко высмеивать тех, кого угораздило попасть в его прицел внимания. Чем и доставал любого врага, радовал своих многочисленных друзей и веселил всех оказавшихся поблизости зрителей.
Жил он бедно, но сносно. Как говорится: за звёздами не гонялся, но и голодным спать не ложился. Помимо своей жизнерадостности Губанов отличался полным презрением к компьютерам и телевизорам. А всё свободное время, которого у него была уйма – уделял чтению литературы. Вот только не каждая литература его радовала. И не то что бы он не читал классиков, читал! Но делал это лишь с одной целью найти в произведениях великих авторов нечто весёлое и довести этот момент в своём воображении до абсурда. А потом долго и продолжительно смеяться…..
Но чаще всего он сразу брался за книги, от которых ухохатывался на любой странице и на любой строчке. Такими книгами являлись сборники анекдотов, монологи известных юмористов и фэнтези. Причём фэнтези любая: от самой лучшей и популярной, до захудалой и никем не читаемой. Достаточно было Петру прочитать строчку: «В тот же момент бесстрашный хоббит нащупал в подпространстве нить и с её помощью переместился в самую гущу схватки диких троллей со светлыми эльфами», как его до самой глубины пронзал радостный смех. Прерываемый время от времени выкриками:
– Короткий! Волосатый! Нить он нащупал! И прямо в схватку?!!! Да ещё с троллями! Дикими?!!! И эльфами? Светлыми?!!! …А хоббит твою мать! Вот чудеса то!!!
Немного успокоившись Губанов, переводил взгляд на другую строчку, запоминая словосочетание: «Беспощадный орк Синий Бублик вдруг почувствовал в своей оболочке возродившуюся душу и возблагодарил правителя Рамирокса: – Спасибо, император! Теперь я смогу убивать врагов веры без надоевших мне сомнений!» и разражался новым взрывом смеха.
– Бублику душу вернули! И кто?! Самый кровожадный император! Ну теперь то орк порежет всех исчадий ада на лапшу!!! А вина то их, какова? Лишь одна: они не там родились! Вот бы этого автора в руки такого же Синего Бублика!!! Или Красного! Тоже бы еретиком умер! Не иначе!!!
Вот так и жил Пётр Губанов до своего тридцатилетия. И именно в день его третьего юбилея и свершилось нежданное и таинственное происшествие. Уже собравшись выходить из дому на встречу с друзьями, именинник заметил по часам, что время раннее и полчаса у него в запасе имеется. А посему решил себе поднять настроение, которое и так никогда не опускалось даже до нахмуренной брови, небольшим отрывком очередного фэнтезийного опуса. Удобнее усевшись в кресле, новорожденный открыл накануне купленный роман наугад и ткнул пальцем в первую попавшуюся строчку.
«Чёрт шумно выдохнул, и в воздухе ощутимо запахло палёной серой». И тут же книга задрожала в его руках от сотрясаемого смехом тела: – А если бы он пил тройной одеколон?! Да и какой из читателей поверит, что от козлоногого пахнет именно серой?! Скорее навозом!!!
Затем его глаза пробежались ещё по одной строчке: «Конечно, – согласился чёрт. – Договор будем подписывать кровью».
От резко накатившего хохота Губанов вытянулся в кресле струной и стал сползать на ковёр. Даже обязательные комментарии на этот раз не могли прорваться сквозь шумные вздохи для набора новой порции воздуха. Лишь разок проскользнуло слово: – …Кровью?!!!
Несколько минут новорожденный хохотал на мягком ковре, лишь сумев кое-как встать на четвереньки. Но за это время что-то странное произошло в комнате. По неясным признакам в помещении, вдруг, ни с того, ни с сего появилось эхо. От этого стало ещё смешней. Но и эхо усилилось тоже. Тогда Пётр попробовал осмотреться и протёр глаза, залитые слезами. Его взгляд тут же выхватил из обстановки новую деталь: в противоположном кресле сидело странное существо и громко смеялось. Вернее издавало звуки, очень похожие на смех. Но его лицо с бородкой и короткими рожками среди кучерявых волос выглядело серьёзным. Отсмеявшись и над этим явлением помутнённого разума, Губанов, наконец, приложил определённые усилия и таки забросил своё тело в кресло. И даже смеяться перестал. Почти. Да и эхо стихло. Тоже почти. Но лишь только пальцы собрались раскрыть подхваченную книгу повторно, как взгляд на всякий случай опять проверил противоположное кресло. И, о, чудо! Уродец продолжал там сидеть, как ни в чём не бывало. Мало того, по всей видимости, он и уходить не собирался. А, присмотревшись к его ногам-копытцам, Петр осознал, что перед ним не кто иной, как обыкновенный, хоть и сказочный сатир.
– Сатир?! – выдохнул Пётр ошарашено.
– Сатир! – подтвердило создание скрипучим голосом. – А нашему герою много и не надо было: он только и успел выкрикнуть:
– Сатира мать!!!! – как невероятные судороги весёлости опять вытянули тело в дугу, затем свернули в баранку и безжалостно сбросили головой на пол. Благо, хоть ковёр был нормальной шерстистости. Лишь минут через пять Губанов смог попросить:
– Ты только на меня серой не дыши!!! – и вновь подавился приступом смеха. Через три минуты даже тренированное тело именинника не выдержало судорожных сжатий и, собравшись с силами, поползло к туалету. Оттуда Пётр уже вышел на своих двоих и счастливо всхлипывая, обратился к никуда не исчезающему существу:
– Слышь, козлик, которого бабушка сильно…. ха-ха-ха! Извини, остановиться не могу…. Тебя потрогать можно?!
– Нельзя! – рассердился неизвестный пришелец.
– А почему?
– А потому, что перед тобой царь всех сатиров! Хохочущий Шилимбо!
И столько торжественности было в интонации козлоногого, что Пётр, никогда в жизни ни кому не веривший на слово, поверил. Не до конца, конечно, но замереть от удивления всё-таки смог.
– А чем докажешь, что ты царь?
– А тем, что пришёл тебе дать много денег.
– Да ты не царь! Ты – юморист! – грохнул Пётр новым взрывом смеха. Вся дальнейшая беседа так и происходила под громкий хохот Губанова и под нервный смешок царя сатиров.
– Да нет! Шилимбо никогда не врёт! И что бы убедить тебя давай договоримся о сумме. Хочешь миллион?
– Даже в евро?
– Без проблем!
– А почему только миллион? Хочу десять!
– Принято! Ты заявил о желании иметь десять миллионов евро!
В тот же момент за спиной козлоногого появилось огромное табло, на котором загорелись огненные цифры: 10 000 000.
– Стоп, стоп! – стал более тщательно обдумывать происходящее Пётр. – А что, уже сумму изменить нельзя?
– Опять таки не могу говорить неправду, а жаль…. – Шилимбо тяжело вздохнул и стал с явной неохотой признаваться: – Можно, но только в сторону …повышения.
– Да?! – обрадовался именинник. – Тогда уж давай округлим до ста миллионов. Чего мелочится?
– Принято! – воскликнул козлоногий и засмеялся. Но как-то радостней смех у него стал получаться, чем раньше. – В тот же момент на табло добавился один нолик.
