– Бред какой-то, - проговорил себе под нос Саша, провожая их глазами. - Убил, раскидал… Да еще по Черному Бульвару, в центре города. Бред какой-то.
И тут он увидел Наташу. Она двигалась так, будто ласковый горячий воздух нес ее над каменными плитами как золотисто-розовую пушинку. Золотистыми были ее волосы, розовым - платье. Еще издали она заулыбалась и помахала ему букетом бордовых роз. Саше очень хотелось встретить ее сдержанно, но он, невольно залюбовавшись ею, ответил на ее улыбку.
– Прости меня глупую - снова опоздала! Она чмокнула Сашу в щеку и уселась рядом.
– Ну что, мой славный рыцарь, куда мы направим свои стопы?
– Можно просто погулять… - Саша не мог оторвать от девушки влюбленных глаз.
– Ну да! - рассмеялась она и лукаво надула губки, - Ты что, хочешь сказать, что я похожа на булочку и меня остается только поджарить в этой солнечном печке? Ну уж нет. Мы пойдем в какую-нибудь «кооперуху» на набережной и там посидим, пока не спадет эта противная жара.
– Ната, ты неподражаема! - Саша обнял девушку и поцеловал ее в один из локонов, судя по цвету, 26-й пробы. - Туда же надо ехать на автобусе, в котором ты изжаришься еще быстрее.
– Ну, я не знаю, придумай что-нибудь. Ты же у меня такой красивый, такой сообразительный! - Она насмешливо посмотрела на него.
– Ну что я могу припутать в такую жару? Никаких мыслей - одно кипение мозгов.
– А я придумала! - пойдем на Черный Бульвар. Там много тени и ветерок с моря. Пошли, - она вскочила.
Саша замешкался. Отчего-то вспомнился давешний разговор «металлистов».
– Ну ты идешь, или мне тебя тащить? - Наташа протянула руку и они отправились в сторону Морского проспекта, несмотря на жару, тесно прижавшись друг к дружке.
… Бульвар оказался переполненным. Влюбленные с трудом отыскали свободное место на скамеечке рядом с дряхлым старичком, похожим на пожилого ворона.
– Красота какая! Старые липы, тень густая, как холодная сметана. Ветерок, цветы цветут… Жалко, что народу много. Не одна я такая умная, оказывается. Сюда бы вечерком придти, часиков в одиннадцать. Представляешь - никого нет, ночь, луна и мы с тобой вдвоем на пустом бульваре! Романтика!
Старичок с кривой ухмылкой обернулся к ним: «Ночью гулять желаете, барышня? Смотрите, одна ужо догулялась.»
Саша вздрогнул, будто ему за воротник уронили кусочек льда. Наташа недоуменно посмотрела на старичка, улыбка слетела с ее губ.
– Что вы этим хотите сказать, дедушка?
– Как барышня, вы не знаете? - старый сплетник обрадовался свежим ушам. - Позавчера ночью здесь убили женщину. Вот, совсем недалеко от этого моста, в конце во-он той аллеи. Какой-то маньяк искромсал ее на куски. Сплошное кровавое месиво.
Наташа вздрогнула и отпрянула, прижалась к Саше. Старичок ухмылялся, довольный произведенным эффектом. Саша поднялся, увлекая ее за собой.
– Как вам не стыдно рассказывать такие вещи! Пойдем отсюда. Пойдем, пойдем, Наташа! - ему пришлось приложить усилие, чтобы она последовала за ним, потому что какая-то странная сила на мгновение будто заморозила девушку. Наконец она оторвала взгляд от ухмыляющегося старого ворона, и они, обнявшись, как прежде, пошли по бульвару в сторону набережной, расположенной несколькими кварталами ниже. Однако радужное настроение померкло, вечер был безнадежно испорчен. Давно скрылась из виду лавочка со стариком, а Наташа временами все еще оглядывалась назад. Наконец, Саша не выдержал.
– Ну что ты, Ната, что с тобой? Загипнотизировал тебя этот старый болтун своими россказнями?
– Нет, ты не прав, это не россказни, об этом весь город говорит. Только я не знала, что это случилось здесь.
Голос ее стал жалобным, она зябко поежилась, несмотря на. духоту и зной.
– Сашенька, ты знаешь… Мне что-то не по себе. Страшно как-то. Ты только не говори ничего. И проводи меня домой. Пожалуйста.
Саша сам не знал, зачем он снова вернулся на Черный Бульвар. Будто они с Наташей что-то очень важное здесь утратили, но пропажа эта еще никем из них но обнаружена. Только смутное предчувствие этой невосполнимой утраты заставляет теперь его бродить по аллее взад и вперед, своим мрачным видом распугивая старух, выгуливающих на свежем воздухе собак и детей.
Неожиданно он вспомнил, что здесь неподалеку находится уютный небольшой бар.
– Да, выпить бы сейчас неплохо, - пробормотал он себе под нос, и эта мысль ему, видимо, понравилась, поскольку он ускорил шаг и резко изменил направление.
… Бар, невзирая на вечернюю духоту, был забит народом. Дым стоял не то столбом, не то коромыслом, не то еще чем-то деревянным, на что в поговорках принято вешать топоры. Да и музыка не лилась, не извергалась, а просто валилась на головы распивающих, как садовый инвентарь из переполненного сарая. Впрочем, нечто подобное Саше как раз и требовалось в эту минуту. Некоторое время он протискивался между столиками и танцующими, не давая себе труда извиняться ни перед первыми, ни перед вторыми, потому что это одинаково не имело смысла. Вдруг впереди, почти у самой стойки, Саша увидел столик, за которым сидел всего один человек.
Саша ринулся туда.
– Извините, у вас не занято?
Парень поднял голову и бросил изучающий взгляд на Сашу.
– Садитесь, пожалуйста.
Саша едва успел пробормотать обычную благодарственную формулу и поудобнее усесться, как у столика обнаружился свежезамороженный официант, на котором приятно отдыхал взгляд. Саша попытался было осведомиться у него насчет сегодняшнего алкогольного репертуара, но парень остановил его мягким движением головы и обратился к служителю Эпикура:
Алеша, принесите, пожалуйста, то, что я заказывал. Тот, кого я ожидал, пришел. Официант молча кивнул и растаял в дыму и шуме. Саша удивленно уставился на своего соседа. На некоторое время он почел за лучшее помолчать и использовал эту отсрочку, чтобы получше рассмотреть его.
Перед ним, рассеянно улыбаясь, сидел молодой человек неопределенного возраста и потрясающей красоты. Это была не женственная красота дамского угодника и не обаятельная фотогеничность «хорошего парня» из Голливуда. Безупречно гладкая, лунного цвета кожа, причем, цвета, подчеркнутого вьющимися безукоризненно-беспорядочными линиями беспросветно-черных волос, ниспадающих на плечи. Лицо классических форм и идеальных пропорций. Синие бездонные глаза слегка печального разреза, не без основания скрывающиеся то и дело за длинными пушистыми ресницами (слишком много, по-видимому, мог привлечь внимания взгляд этих глаз, брошенный прямо и пристально). Бледная кожа лица и черные тени под глазами наводили на мысль о том, что этот человек либо слишком много времени проводит в тени и темноте, либо смертельно болен. Тонкие длинные пальцы холеных рук поигрывали бокалом с шампанским. На безымянном пальце правой руки сверкал огромный сапфир в почти неразличимой оправе. Гибкая худощавая фигура его была затянута во все черное, лишь несколько мелких алмазов, вшитых в ткань пуловера, подмигивали таким живым и озорным блеском, что мысль о подделке убегала сама собой, оставляя безмерное удивление этим человеком, небрежно инкрустированном драгоценностями, которому явно не место в этом дешёвом демократическом баре. Саша машинально огляделся вокруг, интуитивно надеясь отыскать его телохранителя. Но ничего похожего не обнаружил.
Молодой человек еще раз улыбнулся и кивнул несколько ошарашенному Саше.
– Я вижу. Вы удивлены? - его голос был мягким, спокойным, несколько томным. Саша совершенно, смутился и пробормотал: «Признаюсь, очень».
Тут вновь материализовался кондиционированный официант с заказом, и на столе как кинозвезда на экране появилась бутылка невероятно дорогого импортного коньяку в сопровождении принца Лимона мелкими дольками. Молодой человек взял бутылку, девственность которой была предупредительно
