мучительных раздумий, она остановилась около волнолома.
— Как глупо!
Юкико не произнесла этого вслух, но впервые смогла прошептать про себя. Какая же глупость таилась в Фудзио Уно? Под «глупостью» она вовсе не подразумевала его плохую успеваемость в школе. Юкико не раз убеждалась, что Фудзио прекрасно разбирается во многих вещах, как и подобает мужчине.
Однако он сам перегородил себе дорогу. Каждый человек смертен, но до ухода из этого мира каждый может делать разные вещи. Можно жить не только ради денег… А что, собственно, может совершить человек до того, как умрет?
В этот момент Юкико почувствовала, что ветер с моря смахивает с ее лица слезы. О прошлом Фудзио она знала даже меньше того, что писали газеты и журналы. Однако, судя по тому, что говорил ей Фудзио, он никогда не ощущал всей полноты жизни. Если Юкико станет жалеть его по этой причине, ее просто поднимут на смех. Ее предал мужчина, которого она любила, и Юкико утратила способность к состраданию.
В то же время ей казалось, что в отличие от Фудзио она все-таки познала полноту жизни. Ей казалось, что она испытывает примерно те же чувства, что и умирающие люди, которых привозили в приют Матери Терезы, где они перед самой кончиной могли почувствовать умиротворение.
Какими бы печалями ни был наполнен сей мир, волны по-прежнему бьются о берег, неся с собой соленое дыхание моря, цветы благоухают, а деревья облачаются пышной листвой. Каждый человек живет в равнодушном к человеческим бедам царстве природы, каждому случается размышлять о своих страданиях среди ее пиршества. А вот Фудзио по собственной глупости отказался от этого.
Фудзио погрузился в бездну, из которой нет спасения. Даже если Юкико захочется протянуть ему руку помощи, она не сможет до него дотянуться, так глубока эта бездна. На фоне несчастья Фудзио все остальные люди озарены ярким светом. А как к этому относится Фудзио?
Чтобы не вызывать удивления у прохожих, Юкико гордо подняла голову и сделала вид, что любуется морским пейзажем. Но слезы катились из ее глаз. Юкико понимала, что участь убитого горше судьбы убийцы. Однако пример Фудзио впервые показал ей, насколько трагична сама человеческая жизнь.
За осторожными словами отца Идзуми, сказанными Юкико, стояла забота о ее судьбе. В отличие от многих людей, которые, не выслушав толком, сразу дают совет, он выслушал все, но не стал давать ненужных рекомендаций. Лишь посоветовал молиться и самостоятельно принимать решение.
Юкико доехала до конечной остановки в Мисаки и, сойдя с автобуса, позвонила из телефона-автомата адвокату Нагисе Кадзами.
— Я думала, что не застану вас дома, — сказала Юкико.
— Я только что вернулась. Вы как раз вовремя.
— С вашего позволения, я зайду к вам поговорить. Это буквально минут на десять, не больше…
— Пожалуйста! Я и сама собиралась вам позвонить.
— Я буду минут через десять.
Юкико прошла пешком около километра. Войдя в контору, она увидела там саму Нагису Кадзами и ее помощницу. Они сидели за столом в кабинете. Из тесной прихожей можно было рассмотреть все, что происходило в кабинете. Сев на диван, Юкико заметила, что цветов на розовой азалии стало значительно меньше.
— Я встречалась с Уио-сан и собиралась рассказать вам об этом, — сказала Нагиса Кадзами.
— Он, наверное, повел себя агрессивно и отказался от ваших услуг? Этот человек не ведает благодарности.
— Не знаю, в каком он пребывал настроении, но мне показалось, что в хорошем! — рассмеялась Нагиса. — Хотя он и не благодарил меня, но все-таки я почувствовала, что он испытывает нечто вроде признательности. Однако мне не понятно, в каком он сейчас состоянии: чересчур возбужденном или, наоборот, депрессивном.
Юкико снова почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы:
— Несчастный! Он не ведает ни печали, ни страха!
— Он притворяется. Я это сразу поняла. Такое часто встречается.
— По крайней мере, он говорил правду?
— Нет, скорее, задирал нос. Сказал, что пока расскажет не много, потому что, если расскажет все, я приду в ужас.
— Какой глупец! Ничего не понимает. Нельзя так себя вести в подобном положении! — воскликнула Юкико.
— Я предложила ему самому решить, эффективно мы распорядимся отпущенным для свиданий временем или потратим его впустую.
— Он пока не сделал ничего такого, из-за чего вы откажетесь отведения дела?
— Нет, ничего. Он подписал просьбу о назначении меня его адвокатом.
— Может, я не совсем понимаю, но это значит, что вы беретесь за его дело? Да, вы беретесь за разные дела, потому что это ваша работа. Но ведь бывают же и неприятные клиенты.
— Не могу сказать, что для нас отношение к клиенту совсем не имеет значения, но, с другой стороны, я не считаю это первостепенной проблемой, — сухо сказала Нагиса. — Нужно ненавидеть преступление, но не преступника. Я, признаться, не очень-то люблю это выражение, но вот у меня есть двоюродный брат, врач-дерматолог. Когда я беседую с ним, мне начинает казаться, что наша работа похожа на труд врачей. Он говорит, что может забыть лицо и фамилию пациента, но прекрасно помнить историю болезни. Это странно, но по определенным симптомам стригущего лишая он может вспомнить, как протекала эта болезнь у какого-то определенного человека. Другими словами, он может сразу сказать, когда проявилось заболевание и даже на что жаловался пациент. Но люди склонны к забывчивости. Конечно, если человек был красив, а болезнь изуродовала его — это совсем особый случай. О таком пациенте не забудешь. Так говорил мой кузен. Может быть, он просто болтун, — рассмеялась Нагиса. — Для адвоката личность подзащитного не имеет большого значения. Важно другое — смогу ли я понять смысл его действий, прояснить некоторые обстоятельства его поступков.
— То есть Уно-сан поведал вам свои мотивы? Если он что-то утаит и не откроет вам правду, то даже вы не захотите защищать его…
— Уно-сан никому не верит. Я чувствую, что он ведет себя очень осторожно. Прежде всего это касается комнаты для свиданий. В ней только перегородка из пластика, разделяющая комнату. Представьте себе совершенно голое помещение! Беседы с адвокатом проходят без свидетелей. Но Уно-сан считает, что комната прослушивается. И пока он в этом убежден, то ничего важного он не расскажет.
— А это действительно так? Насчет подслушивающих устройств?
— Если бы это подтвердилось, у полиции возникли бы серьезные неприятности. Думаю, что вряд ли. — На губах адвоката появилась легкая улыбка. — Но не могу сказать на сто процентов, что там ничего нет. Ведь в жизни все бывает.
— Значит, ему ничего не остается, как только упорно скрывать правду?
— Мне это подсказывает интуиция. Похоже, что он не доверится мне в такой ситуации. Думаю, что Уно-сан все еще получает удовольствие от игры в «догонялки». Порой кажется, что он старается выведать, насколько полиция продвинулась в расследовании его преступлений. Естественно, что допросы — не самая приятная вещь, но Уно-сан, похоже, пока держится стойко.
— Я бы хотела посоветоваться с вами по поводу одного дела, не имеющего отношения к Уно-сан, — сказала Юкико. — Недавно я отнесла ему первую передачу. Кажется, никто из семьи к нему не приходит. Но я боюсь, что он откажется от моих передач или истолкует это превратно…
Вообще-то Юкико не собиралась советоваться с адвокатом по этому вопросу, но поняла, что сама ничего не решит.
— Я не знаю, следует ли мне говорить об этом, — сказала Нагиса доверительным тоном, — но мне кажется, что он на вас очень рассчитывает. Уно-сан сообщил мне при встрече, что получил от вас булочки. Он просто счастлив. Он сказал, что такое лакомство ел только в детстве, потом ничего подобного даже не видел. Он словно хотел, чтобы я передала вам его слова. В тюрьме сладкого не дают. Похоже, что даже для
