Соно Аяко
СИНЕВА НЕБЕС
глава 1. В лучах утреннего солнца
На противоположной стороне шоссе в лучах подернутого дымкой утреннего солнца появился мужчина и двинулся наискосок через проезжую часть. Прямо по направлению к Юкико Хата, которая пропалывала вьюнки, сидя на корточках у ограды.
Юкико отчего-то насторожилась и затаила дыхание. Сама даже удивилась собственной реакции. Подумаешь, человек, может, попросту решил перейти на эту сторону шоссе — только и всего. Однако кто же мог поручиться, что у него не было недоброго умысла?
На запад от дома Юкико тянулись рисовые поля. Здесь, на землях Сёнан, у самого побережья, испокон века жили и обрабатывали свои наделы крестьяне. Затем из города стали перебираться сюда в поисках дешевой земли под застройку самые разные люди — в основном, мелкие служащие. Нельзя сказать, что обитатели этих мест идеально подходили друг другу, но со временем все же как-то притерлись и ужились.
Незнакомцу было на вид чуть больше тридцати. А может, и все тридцать пять. Покойному брату, будь он жив, сейчас исполнилось бы столько же. Эта мысль пришла Юкико потому, что у незнакомца были густые брови и красивые правильные черты лица, неуловимо напоминавшие ей отца, скончавшегося в шестьдесят лет.
Перейдя дорогу, мужчина подошел еще ближе, будто не замечая притаившейся за оградой Юкико. Остановился в метре от нее.
— До чего чудесная синева!..
Похоже, на цветы смотрит. Вьюнок карабкался вверх по высохшему трехметровому дереву, буйно обвивая его, — так что ствол и ветви мертвого древесного остова были сплошь усыпаны ярко-голубыми цветками.
Но фраза эта явно адресовалась притаившейся в тени густых зарослей Юкико.
— Как называется этот сорт вьюнков?
Юкико поднялась на ноги, испытывая легкое замешательство. Ей совсем не хотелось сейчас вступать с кем-либо в беседу. Без завивки волосы у нее всегда торчали во все стороны, если только она не стягивала их в тугой пучок. Сегодня же, встав с постели, она даже и гребнем по ним не провела.
— «Heaven blue».
— Я по-иностранному не понимаю… — беспечно молвил незнакомец.
— Кажется, это переводится как «синева небес».
— А ведь такой вьюнок и есть настоящий «утренний лик», [1] верно? А то сейчас пошла мода на какие-то, знаете, странные вьюнки, будто искусственные. Ненастоящие… Чашечки у них такие все изогнутые, в белых крапинках — ни дать, ни взять — пион. Такие мне страшно не нравятся.
— Если у цветка прожилки белые и похожи на спицы у колеса, это вьюнок-белоцвет.
— Вьюнок-белоцвет? Вот ведь. Интересно, какими иероглифами он пишется… А, не все ли равно!.. Но цвет у ваших вьюнков, знаете ли, мне положительно нравится!
— Кстати, недорогой сорт. Вот семена вьюнка-ипомеи, то есть вьюнка-белоцвета, стоят двести иен за пакетик, а эти — всего сто пятьдесят.
На лице у собеседника мелькнула легкая усмешка. Странно, но Юкико это не задело.
— Вы так любите растения?
— Ну-у, не сказать, что люблю… Просто одно время доводилось помогать… эээ… друзьям, которые разводили цветы.
Фраза прозвучала несколько неприязненно, будто это воспоминание вызывало легкое раздражение, однако лицо у незнакомца было при этом скорее довольное.
— Вообще-то это вы здорово придумали. Надо же — заставить вьюнки карабкаться по засохшему дереву! Обычно используют стандартные подставки для бумажных фонарей или попросту пускают вьюнки по изгороди.
Заняться ему нечем, что ли, с недоумением подумала Юкико. Стоит себе и болтает… Так ведь недолго и на работу опоздать!
— Да вот, знаете ли, попалась в журнале картинка. Какой-то экзотический пейзаж. То ли Италия, то ли Израиль… Там по стволу огромной кокосовой пальмы вилась великолепная бугенвиллия.[2] Ствол был словно укутан пунцовым ковром. Я еще подумала тогда: какая интересная идея! Вот и решила скопировать… С вьюнками вроде неплохо, хотя у меня дерево маленькое.
— Вы будете собирать семена? Ну, этих вьюнков?
— Да.
— Может, поделитесь, а?… Я бы посеял на будущий год… Пожалуй, зайду, когда вьюнки отцветут.
— Как вам угодно… Если вам так понравилось…
Юкико подумала, что было бы куда честнее сказать: «Да лучше каждый год покупать в цветочном магазине новые семена, тогда и цветы будут красивее. А уж мои-то вьюнки… Такие-то семена есть где угодно!» — но лишь согласно кивнула.
Незнакомец поднял в знак прощания руку. Под коротким рукавом бледно-голубой рубашки напряглись мускулы.
— Ну ладно, я пошел! — бросил он и с беспечной улыбкой пошел прочь.
Интересно, зачем он вообще сюда забрел? Случайных прохожих тут встретишь не часто.
Дом Юкико отделяют от начальной школы «Исобэ» всего метров двести, поэтому здесь не всегда так безлюдно. Но сейчас как раз время летних каникул, и в округе царит мертвая тишина. Обычно же по утрам мимо тянется вереница детей, словно ползет бесконечная цепочка муравьев. Ребятишки галдят, переговариваются между собой, проходя по узкой дороге с северной стороны дома. Порывы ветра доносят звуки школьного радио и даже музыку, что временами чрезвычайно досаждает.
Почти все дети идут с той стороны, где останавливается автобус. Остановка так и называется — «Исобэ»; днем пассажиров на остановке бывает немного. По автобусному маршруту есть еще только закусочная «Синано» — там подают лапшу соба,[3] — аптека «Танака» да кафетерий под названием «Белый парус» — такой обветшалый, что больше смахивает на руины, хотя и открылся не так уж давно. Летом по этому шоссе проезжает столько машин из Токио, что, говорят, они могли бы заполнить весь полуостров Миура. Но красивых пейзажей здесь мало, так что открывать новые кафе при шоссе не имеет смысла.
А вот с западной стороны, где рисовые поля, на два-три километра до самого моря вообще не встретишь никакого жилья. За полями лежит огромная пустошь. Железнодорожная компания засыпала здесь прибрежный участок моря — да так и бросила. Ходят слухи, что тут устроят парк с аттракционами, что-то вроде Дисней-лэнда, или закрытый яхт-клуб — точно никто не знает. За пустошью начинается море — залив Сагами. Иногда ветер приносит оттуда запах морской воды, и порой даже видно, как парят чайки.
— Юки-тян![4] — раздалось со стороны дома.
Юкико встрепенулась:
— Иду-у!..
Это Томоко, сестра. Она младше Юкико на два года, но если не сказать, что они сестры, никто и не догадается. А если подсказать, то люди сочтут за старшую именно Томоко.
Обе сестры до сих пор не замужем, хотя одной уже тридцать восемь, а другой — тридцать шесть.
