— Смотрю, балуют тебя твои родные.
— Меня? Да ты что?! Все считают меня обузой! Из-за этого я и сбежал к тебе!
— Почему ты решил, что тебя считают обузой? Никто в мире не может быть обузой для семьи.
В голосе Юкико прозвучала такая уверенность, что Фудзио охватило смятение:
— Это не так. В мире много людей, чьей смерти желают все окружающие. Я — один из таких.
— Не переживай, — примирительно сказала Юкико. — Некоторые способны понять, что такое счастье, лишь когда жизнь изрядно побьет их. Ничто не случается просто так.
— Интересный у тебя взгляд на вещи.
— Неужели? По-моему, самый обыкновенный. — Юкико помолчала немного. — А что с семенами моих вьюнков?
— С семенами-то?… Я их храню. Посажу весной.
— Зачем ты врешь? Ты же выбросил их прямо у моего дома. А я их случайно нашла. Впрочем, выбросил или нечаянно обронил — это не имеет значения. Просто мне стало жаль бедные семена.
— Я и не думал обманывать, — сказал Фудзио. — Да и не Семен мне были нужны. Просто хотел с тобой познакомиться.
— Я считала тебя лгуном, а ты — честный человек. Я была неправа, когда подумала о тебе плохо, — сказала Юкико.
— Да что ты! Ты меня не знаешь. Ведь я только и делаю, что всем вру.
Это признание оказалось для Фудзио на удивление приятным.
— Вот оно как… Поняла! Интересное заявление. Очень по-человечески звучит, — заметила Юкико. — Хотя кроме этого из тебя, наверное, другой правды не вытянешь. Если ты действительно прирожденный лжец, то это честное признание. А если нет, то — весьма изящная шутка.
— Ладно, хватит надо мной насмехаться! Ты вертишь мной, как хочешь…
Фудзио не кривил душой. Такого он еще никогда не испытывал — ни с женщинами, с которыми знакомился на улице, ни дома.
— И вообще, после того как ты меня отвергла…
— Ты что-то натворил?
Юкико задала вопрос равнодушно, ни на секунду не отрываясь от работы.
— Я не могу без женщин.
— Не слишком оригинально. Хотя, лично я не могу понять мужчин.
— Стоит мне посмотреть на женщину, сразу хочется с ней познакомиться. Но ты — совершенно особый случай, — поспешил добавить Фудзио. — Ты… ты — дух вьюнка.
Он придал лицу серьезное выражение:
— Я тогда переспал с девственницей. Правда, чертовка солгала. Сказала, что у нее уже были мужчины. И это было ужасно.
— Какая разница, девственница или не девственница? Просто молодая женщина.
— Может, для тебя это и впрямь неважно, но для меня это было ударом. Она — дочь учителя. И непонятно, что у нее на уме.
— Раз вы понравились друг другу, значит, все прекрасно…
— Ну, не могла же она влюбиться!
— Мне ясно одно — для этой девушки ты стал первым мужчиной, которого отныне она всегда будет помнить. Женщины такого не забывают.
— Едва ли… К тому же, она не такая уж скромница. Всячески делала вид, что ничего особенного не произошло.
— Мне кажется, что девушке, которая впервые познала любовь, хочется видеть того человека, что открыл ей эту сторону жизни. Даже если они не могут быть вместе.
— Шутишь! Она и имени-то моего не знает. Да стань я даже премьер-министром, она не узнает, что это я.
— Ты как-то неправильно живешь.
— То есть?
— Не ценишь то, что имеешь, а думаешь о том, чего нет.
— Нет, я крепко помню то, что получаю! Вон, мой шурин сегодня заявил, что мне лучше умереть. Такое трудно забыть! — натянуто рассмеялся Фудзио. — Но если уж говорить о том, что я имею… Была еще одна женщина. До той девицы. — В голосе Фудзио прозвучало скрытое торжество.
Юкико продолжала шить, руки ее сновали, не останавливаясь ни на мгновение.
— Она немного кичится своей красотой. Считает, что против нее не устоит ни один мужчина. И постоянно лжет.
— Почему ты так решил?
— Она сказал, что не замужем. Я притворился, будто поверил, хотя было ясно, что она соврала. Ведь если женщина говорит, что ее заводит сам факт измены, значит она, без сомнения, замужем.
— Но ты ведь сам лжец.
— Я так сказал?
— Ну, да. Только что, — сказала Юкико улыбаясь.
— Я уже и забыл! Я вообще безалаберный.
— Люди, в общем, похожи друг на друга.
— Послушай, а у тебя в доме никогда не было осиных гнезд?
— Осиных гнезд? Да было как-то раз. А что?
— Это очень опасно. Я слышал, что в таких случаях ос выкуривают. Только не знаю, как именно это делается.
— И я не знаю. Вообще-то, от них мне жизни не было, просто не знала, что делать. А потом случайно зашел один знакомый и увидел гнездо. Так он сразу сказал, что с осами нужно как-то бороться. Дождался зимы и сбил гнездо. Вот и все. Обошлось без выкуривания. А что? У тебя дома осиное гнездо?
— Нет, мой дом — в центре города, ос там никаких нет. Единственная оса — это я. И мой шурин хочет меня выкурить.
— Разве не говорят: брат на брата — пуще супостата. Не слышал такую пословицу?
— Доводилось.
— Раз слышал, значит, это не должно тебя так угнетать. Ведь в жизни чего только не бывает! Мне странно, когда взрослые люди реагируют как дети.
Да, подумал Фудзио, это, конечно, так. Но печаль — это особый случай. Можно смириться со смертью, но нельзя смириться с печалью…
— Умри я от несчастного случая, мой шурин устроил бы на радостях пирушку. Вот такие у нас отношения.
— Я отношусь к тебе иначе. Хоть мы с тобой и не родственники, я бы вспоминала тебя, если бы ты заболел и умер.
— А кто были твои родители?
— Мои родители? Отец был обыкновенным служащим. А что?
— Да так, ничего. Просто захотелось узнать, кем были твои родители, которые так хорошо тебя воспитали.
Фудзио просидел у Юкико два часа. Оторвавшись на минуту от работы, Юкико приготовила амадзакэ.[21] Обычно этот сладковатый напиток вызывал у Фудзио отвращение. Но в тот день все было иначе. Ведь Фудзио уже ел в этом доме сладкие мандзю, которые подала ему Юкико.
Все это казалось весьма странным. Дома, когда мать подавала эту сладкую гадость, Фудзио отталкивал чашку. Обычно он терпеть не мог сладкое, хотя иногда, наоборот, с жадностью набрасывался на него. Именно поэтому мать всегда приставала к нему с угощением, забывая о горьком опыте: «Это очень вкусно, попробуй хоть чуточку».
Когда пришло время прощаться, Фудзио почувствовал, что ему не хочется уходить.
