постепенно привязался к ребенку. Теперь, наверное, захочет создать нормальную семью. А я стала обузой. Мне здоровье не позволяет иметь детей, поэтому я должна уступить место…
— Вот оно как… — Фудзио напустил на себя глубокомысленный вид. — Но давай попробуем взглянуть на ситуацию под другим углом зрения.
— Как это?
— Допустим, что ты возьмешь и умрешь, назло всем. Но твоя смерть окажется им только на руку. И муж с любовницей будут только злорадствовать. Получается, что самоубийством ты ничего не добьешься. Конечно, это — прекрасный способ испортить жизнь действительно близкому человеку. Но твой-то муженек — он испытает лишь облегчение. И выходит, что ты умерла напрасно. — Фудзио получал искреннее наслаждение от своих разглагольствований.
В чужом горе есть приятные стороны. Вот если бы Сабуро заболел раком и страдал… он, Фудзио, наверное, был бы просто счастлив.
— А что за женщина у твоего мужа?
— Она держит кафе — недалеко от фирмы мужа.
— Кто у нее — мальчик?
— Говорят, девочка.
— Ну, совсем хорошо. Представляешь картинку — в субботу твой муж бредет домой с женой и ребенком из ближайшего супермаркета. В руках у него тяжелый пакет, оттуда торчит пучок сельдерея… А ребенок ноет: «Почему папы никогда нет дома?» Вот уж такого я и врагу не пожелаю.
Бифштекс оказался довольно большим, к тому же Хитоми отрезала ему часть от своей половинки, поэтому Фудзио ощущал тяжесть в желудке.
— Послушай, как насчет десерта? — шепнул он Хитоми.
— Вы любите сладкое?
— Ага. — Фудзио знал, что, когда он смеется, брови у него делаются «домиком».
— Только что официант развозил тарталетки и сырные палочки.
— Это отличный десерт, но я предпочитаю тебя. Для меня ты — самая сладкая.
Хитоми устремила взгляд куда-то вдаль. Взгляд у нее сделался отсутствующим.
— Что, уже забыла вкус сладенького?
— Помню.
— Люди, не знающие этого вкуса, очень несчастны. Но еще несчастнее те, кто не может купить себе сладкого.
Хитоми молчала.
— Решай. Ты ведь не первая изменяешь. Первым начал твой муженек. И ты должна отомстить. Я не настаиваю, но это было бы так естественно. Словно выпить стакан воды. Жестоко запрещать себе такое удовольствие!
— Куда поедем? — голос Хитоми был тихим и спокойным.
— Снимем комнату прямо здесь. Скажу, что моей жене стало плохо.
Фудзио предложил Хитоми съесть что-нибудь сладкое, но та отказалась. Тогда он заказал только кофе. Потом они спустились на лифте вниз, и Фудзио подошел к портье.
— Мы обедали в ресторане, и моей жене стало плохо. Я бы хотел снять комнату, чтобы она могла полежать.
— Вызвать врача?
— Нет, не стоит. У нее редкое заболевание — болезнь Меньера. Ей становится дурно в самых неподходящих местах. Болезнь неопасна для жизни, но ей нужно прилечь, чтобы прошло головокружение.
О болезни Меньера он узнал от коллеги в магазине сельхозтоваров.
— Вас устроит время до половины четвертого… до четырех часов? — спросил портье.
— Разумеется. Я же сказал, ей просто нужно немного полежать. Тут подошла Хитоми, отлучавшаяся в туалет.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — с наигранной заботой осведомился Фудзио.
Их проводили на третий этаж. Как только коридорный удалился, вручив им ключ от номера, Фудзио рассмеялся.
— У тебя лицо совершенно больного человека. Но тебя вылечат бифштекс и секс.
Фудзио заставил ее снять блузку и юбку и отправил в ванную. Потом небрежно сдернул покрывало на двуспальной кровати и улегся, воскрешая в памяти очертания тела Хитоми. Оно было жалким, комбинация висела мешком, там и тут выступали кости.
Женщин, которым нравится секс, в мире не так много, книги и комиксы врут, — в этом Фудзио был убежден. Женщины в основной своей массе скорее испытывают к сексу отвращение. Может, и Хитоми такая?
Женщины, женщины, женщины, с которыми его связывал случай. Некоторые, правда, сбегали, не ответив на его домогательства. Но Фудзио был уверен, что в тех случаях просто действовал без должной настойчивости, вот птички и упорхнули. Ни одна женщина не устоит перед ним, если он возьмется за дело всерьез. Хотя, впрочем… Наверное, бывают и неприступные…
Чтобы эта мысль высветилась отчетливей, Фудзио намеренно растравил себя, поднял всю грязь со дна своей души.
Что она там возится столько времени? И плеска воды не слышно… Фудзио даже встревожился:
— Эй, ты там в порядке?
Состояние Хитоми его мало волновало. Просто он подумал, что будет, если ей вздумается выпить яд.
— Сейчас выхожу.
— Да ладно. Не торопись.
Хитоми появилась из ванной, на волосах — гостиничная шапочка для душа, бедра обмотаны махровым полотенцем. Бровей под шапочкой почти не видно, поэтому лицо похоже на кошачью мордочку.
— Ложись. Я тоже быстро приму душ.
Фудзио поплескался, как мокрая ворона, слегка сбрызнув себя горячей водой и, выйдя из душа, плавно скользнул на постель рядом с Хитоми, которая так и лежала в махровом полотенце.
— Ждала?
В сущности, это было пустое, ничего не значащее слово. В такие мгновения подходящих человеческих слов не найдешь…
— Плакала? — Фудзио заметил, что уголки ее глаз влажные — но не оттого, что она приняла ванну.
— Да.
— Из-за чего?
— Из-за того, что еще жива.
— Да не волнуйся ты так по пустякам!
Фудзио почувствовал раздражение. Однако тут же он ощупал кончиками пальцев все уголки тела Хитоми и, покрывая поцелуями ее сомкнутые веки, настойчиво прошептал:
— Если твое тело плачет, значит, ты ему позволяешь. Пусть еще поплачет.
глава 6. Ответный удар
Едва наступил март, как Фудзио понял, что время контрудара по «врагу» пришло. Исконным врагом он всегда считал шурина. Но теперь круг врагов заметно расширился. И его сестра Ясуко — жена Сабуро, и отец, и мать — все попались шурину на крючок, не смеют и пикнуть, слова ему возразить.
А случилось вот что. Однажды, вернувшись домой, Фудзио обнаружил, что на том самом месте, где он всегда оставлял машину, навалены бетонные блоки, мешки с цементом и прочее строительное добро. Для
