бывший жених, он очень везучий человек — выиграл просто с ходу. Но вскоре многое стало проясняться. Оказывается, ему была нужна вовсе не я, а большая дешевая квартира. Поэтому, когда вопрос с жильем был решен, он буквально прыгал от счастья — и… И стал встречаться с другими женщинами. Разумеется, я ничего не знала. В один прекрасный день он мне заявил: «Я совсем не хочу на тебе жениться. Я передумал». А еще через полгода женился на другой. Сейчас они, должно быть, так и живут там.
— А вы что, спокойно все это приняли?
Юкико кивнула:
— В общем, да. Я даже не знала, что тут можно сказать, вот и старалась смотреть на все отстраненно. Я тогда уже понимала, что нельзя заставить полюбить насильно.
По лицу Уно пробежала новая тень недовольства.
— Однажды я случайно оказалась в этих краях. Уже после того, как он женился на той женщине, и они поселились в квартире, где должна была жить я.
— Вы не стали разузнавать, в какой именно?
— Нет, не стала. Помню только, что это был третий этаж, а какая квартира, понятия не имею. Спустилась ночь, но в окнах дома еще горел свет. Рядом с дорогой стояло огромное дерево, я спряталась под ним и смотрела прямо на эти окна, не отрывая глаз. Мне было ужасно горько. Просто душа разрывалась. Я чувствовала себя бесконечно несчастной. Мне казалось, я погружаюсь на дно какой-то ямы. А сверху на меня льется ледяной дождь и сыплются комья грязи. Но плакать я не могла. Потом я пошла к морю. Светила луна, воздух был чистый, прозрачный, как всегда в этих местах в зимнее время. У моря я наплакалась вволю. Только запретила себе рыдать в голос.
— Вы так все подмечаете, такие необычные вещи! А рядом были люди?
— Нет. Но я все равно просила прощения, когда рыдания становились слишком громкими.
— Прощения — у кого?
— Как у кого? У моря, у песчаного берега, у луны. Моя беда — это моя беда, но почему об этом должны знать все? Если страдаю я, от этого не должны страдать другие. Некрасиво поднимать шум.
— Думаю, в горькую минуту лучше облегчить себе душу невзирая на окружающих.
Юкико улыбнулась.
— Я так не считаю. Люди должны переживать болезни, смерть близких и прочие несчастья наедине с собой.
— Какой вы мужественный человек!
— Наверное, не такой уж и мужественный… За меня все решили, а я покорилась и позволила выкрутить себе руки.
— Я так не считаю.
— Это потому что вы еще молоды.
— Не так уж молод. У нас разница всего в шесть лет.
— Вам — тридцать пять, значит — на три. Мне ведь еще нет сорока.
Тут принесли заказ.
— Что это там вместо креветок? — придирчиво спросил Уно.
Юкико заглянула в миску.
— Одни грибы сиитакэ.[14] Зато наложили их от души!
— Гадость какая!.. Просто противно смотреть!
— Не стоит из-за этого нервничать.
— А чем плохи креветки?
— У меня от них портится пищеварение. Я почему-то совершенно не могу есть дорогие продукты.
— А не пойти ли нам потом в какой-нибудь отель? — неожиданно предложил Уно.
— Сегодня не получится, — сказала Юкико. — Возможно, когда-нибудь мне этого захочется, но не сегодня. Пойти в отель и пойти пообедать — это разные вещи.
— А я уже было решил…
— В этом мире не всегда получается так, как мы хотим. Я же рассказала вам историю моей жизни…
Уно сердито замолчал. Тогда Юкико спросила:
— Вы много можете выпить?
— Сакэ вообще пить не могу.
— В самом деле? А с виду вы крепкий…
— Организм такой. Если выпью хоть каплю, сердце начинает болеть. Даже досада берет, что не могу в мужской компании выпить.
— Не переживайте. Это как-то не по-мужски. У всего есть хорошая и плохая сторона. Все зависит от того, как посмотреть.
— Вот как? — заинтересованно протянул Уно. — Вы так необычно говорите! Не то, что другие.
— Наверное, потому, что живу одна. Некому на меня влиять. Допив вторую чашку чая, Уно изрек:
— Вы отказались пойти в отель — и сразу как-то скучно стало.
— Что ж, и такое бывает. Не всегда же в жизни одно интересное. У кассы Уно протянул купюру в десять тысяч иен.
— Извините, но у вас не найдется помельче? — вежливо попросила девушка-кассир.
На висках у Уно вздулись синие вены.
— Что?! И сдачи в вашей лавочке тоже нет! Взяли в моду в этих ресторанах!
— Извините, пожалуйста! Обычно сдача есть, но сегодня все давали мне крупные купюры.
— У меня есть помельче, — торопливо сказала Юкико. — У вас найдется четыреста иен?
— Наберется, — буркнул Уно.
Юкико заплатила. Они вышли на улицу.
— Провожу вас до дома. Я ведь действительно думал пойти в отель. Так вдруг скучно стало…
— Сочувствую. Но никак не могу.
До машины они шли порознь, держа дистанцию. Солнце скрылось за тучами, и ветер стал заметно холоднее.
— А что, сегодня вы можете не работать?
— Если работать, то надо ехать прямо сейчас, а я же собрался тебя провожать. Значит, о работе придется забыть, — обиженно отозвался Уно.
Да, свидание вышло не слишком удачным, думала Юкико. Значит, этот человек изначально поставил целью заманить ее в гостиничный номер. История с вьюнками не разъяснилась, к тому же за обед, в сущности, пришлось расплачиваться Юкико. Мелочь, конечно, но все же…
Юкико так и не узнала ни его домашнего адреса, ни номера телефона, что тоже было как-то нечестно.
Однако на следующий день Уно позвонил ей. Сердце Юкико сразу смягчилось. Он принес свои извинения по поводу отеля.
— Я думал, ты рассердилась и никогда не простишь меня, — сказал он. — Так сразу стало горько.
— Рассердилась. Но не настолько.
— А я просто вчера заснуть не мог. Все ворочался, думал, что ты не захочешь больше со мной встречаться.
— Ну, раз так думал, то нечего было и разговор сейчас затевать.
— Когда мы прощались, мне так хотелось сказать тебе что-нибудь ласковое! Но ты меня оттолкнула, и я обиделся.
— Вам нужно немного повзрослеть, Уно-сан.
— Ну почему ты относишься ко мне как к ребенку?
— Потому что я старше.
— Ты что, меня поучаешь?
— Нет. Как я могу поучать? Вы ведь мужчина. Просто я не приемлю того, с чем не могу согласиться. То, что считаю неправильным.
