Смерть как сон

Вингейт уверен, что вас уберут в тот самый момент, когда вы от него выйдете. Но подозреваемый решает подстраховаться и убить сразу двух зайцев. И его план состоит в том, чтобы в дыму пожара сгинули вы оба.

– Так-так… – пробормотала я. – Господи… Выходит, Вингейт вырыл могилу другому и сам же в нее угодил.

– Скорее всего, так оно и было, – сказал Ленц. – А Вингейт, вполне может статься, являлся ключом к разгадке, черт бы его побрал.

– Мне кажется, что он не знал всего.

– Не удивлюсь, если он постарался создать у вас такое впечатление. Но неужели вы ему поверили?

– В известной степени он был искренен. Очень убедительно объяснил, что не знает имени убийцы. Даже не был уверен, что это мужчина.

– Что? – воскликнули Бакстер и Ленц в один голос.

– Он сказал, что никогда не видел художника в лицо. А связь между ними осуществлялась при помощи тайников.

– Он прямо так и сказал – тайников? – переспросил Бакстер.

– Да, и еще усмехнулся. Сказал, вроде как в шпионских романах.

Я в двух словах передала им версию Вингейта о подбрасываемых ему в галерею картинах и о деньгах в ячейках камеры хранения.

– Ну что ж, звучит правдоподобно, – заметил наконец Бакстер. – С другой стороны, то, что нам известно о Вингейте, заставляет подвергать сомнению абсолютно все его слова и поступки.

– А что вам о нем известно?

– Ну, начать с того, что никакой он не Кристофер Вингейт. В действительности его звали Желько Крнич. Он родился в пятьдесят шестом в Бруклине, в семье эмигрантов из Югославии. А если быть до конца точным – в семье этнических сербов.

– Ваша информация достоверна?

– Абсолютно. Отец бросил жену с детьми, когда Желько исполнилось семь. Фактически парнишка рос на улице, а там карьера известная – сначала подрабатывал наркотиками, потом был сутенером. В возрасте двадцати лет он без билета пробрался на пароход, отбывавший в Европу, и несколько следующих лет провел в Старом Свете. Опять-таки торговал травкой и кокаином. Не ради богатства, а исключительно для собственного прокормления. Таскался в основном по курортам и со временем свел полезные знакомства с богемой. Охмурил одну парижанку, торговавшую предметами искусства – причем, как мы выяснили, как подлинниками, так и откровенными подделками. Научился у нее многому. Она же придумала для него и английское имя. В один прекрасный момент они поссорились. Разумеется, из-за денег. Она обвинила его в воровстве. Желько не стал испытывать судьбу и исчез. А объявился уже в Нью-Йорке. В законном порядке поменял паспорт и стал Вингейтом. Работал в небольшой галерее на Манхэттене, но это только поначалу. Спустя двадцать лет он стал одним из самых известных в мире торговых агентов, подвизавшихся на ниве высокого искусства. И не просто искусства, а «жареных сенсаций» в этой области.

– Относительно «жареных» это вы верно подметили, – проговорила я. – Я бы сказала, «жареных» на добрые сто пятьдесят градусов!

– При пожарах температура внутри горящих помещений поднимается обычно до пятисот градусов, мисс Гласс, – заметил Бакстер, явно не расположенный к моим мрачным шуткам. По его глазам я поняла, что терпение его на пределе. – Мне нужны пленки, которые вы отщелкали на пожаре.

– Как только я вам их отдам, вы тут же забудете о моем существовании.

– Вы не правы, – мягко возразил Ленц. – Вы родственница пропавшей без вести женщины.

– Для мистера Бакстера это пустой звук, уж поверьте мне. Я вас вижу впервые, а вот с мистером Бакстером мне уже доводилось встречаться год назад. Легче рвать зубы без наркоза, чем пытаться выудить у него хоть крупицу информации!

– В этот раз все будет иначе, я обещаю, – смиренно произнес Ленц.

Бакстер тоже хотел было что-то сказать, но Ленц остановил его движением руки. Очевидно, Артур Ленц был у ФБР в большом авторитете.

– Мисс Гласс, у меня к вам есть предложение. Думаю, оно вас заинтересует.

– Слушаю вас.

– Я считаю, что вас нам ниспослала сама судьба. Вы – наш уникальный козырь. Поймите, вы ведь наделали столько шума в том музее вовсе не потому, что эти картины как-то связаны с похищениями людей. Посетители выставки и понятия об этом не имели. Просто они своими глазами увидели женщину, как две капли воды похожую на одну из «спящих».

– И что же?

– А теперь представьте себе реакцию убийцы, если он вас увидит.

– Вполне возможно, что сегодня на пожаре он меня уже видел.

Ленц покачал головой.

– Я весьма далек от убеждения, что ваш сегодняшний преследователь и автор «Спящих женщин» – это один и тот же человек.

– Хорошо, продолжайте.

– За последние два десятилетия криминалистика – а я сейчас имею в виду саму науку и связанные с ней технологии – резко продвинулась вперед. Мы давно уже задействуем и рентгенографические исследования, и спектрографию, и инфракрасные датчики, и много еще чего полезного. На холстах вполне могут обнаружиться отпечатки пальцев. А если нет, то частицы кожи, отдельные волоски. Я полагаю, что как только мы получим доступ к картинам и проведем с ними все необходимые манипуляции, то сможем очертить круг из нескольких конкретных подозреваемых. Один только искусствоведческий анализ способен дать нам многое. А когда эти подозреваемые у нас появятся, мы обратимся за помощью к вам. Вы – наше главное оружие.

Я видела, что Ленц не шутит. Я действительно им нужна. И они решили меня использовать не сейчас и не десять минут назад. Это было в их планах с самого начала.

– Что вы на это скажете? – мягко поинтересовался Ленц. – Как относитесь к тому, чтобы принять участие в допросах подозреваемых? Вообразите, мы с Дэниелом разговариваем с человеком, тот абсолютно спокоен и уверен в себе. И вдруг открывается дверь и входите вы. Каково?

– Что вы ее спрашиваете, доктор, она только и мечтает об этом, – буркнул Бакстер. – Вы уж мне поверьте.

Ленц не спускал с меня внимательного взгляда.

– Так как, мисс Гласс?

– Разумеется, я согласна.

– Кто бы сомневался, – опять проворчал Бакстер.

– Но на одном условии, – добавила я.

– Ну, начинается…

– Я вас слушаю, – все так же мягко проговорил Ленц.

– Я работаю в одной связке с вами. С этого момента и до тех пор, пока вы не возьмете убийцу. Мне нужен полный доступ ко всей информации.

У Бакстера глаза полезли на лоб.

– Да вы хоть понимаете, о чем просите?!

– Я хочу знать все, что знаете вы. И новости получать одновременно с вами. Торжественно клянусь, что ни с кем не буду делиться этой информацией. Но оттирать себя от расследования, как было в прошлом году, я не позволю. Вы, Бакстер, не способны, видимо, понять, что я тогда пережила.

Я ожидала от него новой вспышки возмущения, но он лишь молча барабанил пальцами по столу, а потом проворчал:

– Хорошо, договорились. Где пленка?

– Я опустила ее в почтовый ящик в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке.

– Ящик почтовой службы США?