— Подходящий выдался для этого денек.
— Точно! — подтвердил проходивший мимо маньяк.
— Кто это был? — спросил Артур.
— Кто? Человек с пятью головами и букетом бузины, унизанным копченой селедкой?
— Да.
— Не знаю. Так кто-то.
— А-а.
Оба путешественника сидели на тротуаре и с некоторым напряжением следили за огромным ребенком, тяжело прыгавшим по песку рядом с ними, а также за табуном диких лошадей с грохотом тащивших через небо свежий груз закаленных рельсов для Смутных Краев.
— Знаешь, — сказал Артур, смущенно откашлявшись, — если это южное побережье, то в нем есть что-то очень странное.
— Ты имеешь в виду то, что море неколебимо, как утес, а здания колышутся вверх и вниз? Да, мне это тоже кажется необычным. В самом деле, там происходит очень непонятное вообще… — отвечал Форд, когда побережье с оглушительным грохотом раскололось на шесть затанцевавших частей, которые легкомысленно закружились друг вокруг друга, принимая распутные и безнравственные очертания.
Дикие воющие звуки труб и цимбал грянули сквозь ветер, горячие пончики по десять пенсов начали выскакивать из мостовой, шквал жутких рыб обрушился с неба, и Артур с Фордом решили убежать.
Они проныривали через тяжелые стены звуков, горы архаических мыслей, долины лирической музыки, носку дрянной обуви и пустяковые умопомешательства, как вдруг услышали девичий голос.
Он звучал вполне здраво, но произнес только «Два в степени сто тысяч к одному и ниже», — и это было все.
Форд затормозил так, что из-под его башмаков посыпались лучи света, и завертелся в поисках источника голоса, но не увидел ничего, чему смог бы всерьез поверить.
— Что это был за голос? — прокричал Артур.
— Не знаю, — проорал в ответ Форд. — Не знаю. Звучало как мера вероятности.
— Вероятности? Что ты имеешь в виду?
— Вероятность. Ну знаешь, как два к одному, три к одному, пять к одному. Голос сказал два в степени сто тысяч к одному. Видишь ли, это весьма невероятно.
Миллион-галлонный чан с гоголь-моголем без предупреждения опрокинулся над ними.
— Но что это означает? — прокричал Артур.
— Что? Гоголь-моголь?
— Нет, мера вероятности!
— Не знаю. Совсем не знаю. Думаю, мы в чем-то вроде космического корабля.
— Могу только заключить, — ответил Артур, — что это не каюта первого класса.
В ткани пространства-времени появились пузыри. Громадные скверные вздутия.
— Аааауууффф… — выдохнул Артур, почувствовав, как его тело размягчается и изгибается в неожиданных направлениях. — Южное побережье, кажется, растаивает… звезды кружатся водоворотом… пылевой шар… мои ноги уплывают в закат… левая рука тоже уходит…
Его поразила пугающая мысль: «Черт, как же я теперь буду смотреть на свои электронные часы?» Артур отчаянно зашарил взглядом в сторону, где оставался Форд.
— Форд, ты превращаешься в пингвина. Прекрати.
Снова ожил тот же самый голос.
— Два в степени семьдесят пять тысяч к одному и ниже.
Форд яростно топтался вперевалку вокруг своего пруда.
— Эй, кто ты? — прокрякал он. — Где ты? Что происходит и есть ли какой-нибудь способ это прекратить?
— Пожалуйста, успокойтесь, — приятно ответил голос, словно говорила стюардесса авиалайнера с одним крылом и двумя моторами, один из которых горел. — Вы в совершенной безопасности.
— Не в этом дело! — бушевал Форд, — Дело в том, что я сейчас совершенно безопасный пингвин, а мой товарищ быстро распадается на члены!
— Все в порядке, я теперь получил их обратно, — отозвался Артур.
— Два в степени пятьдесят тысяч к одному и ниже, — произнес голос.
— Бесспорно, — сказал Артур, — они длиннее, чем мне, бывало, нравилось, однако…
— Есть, что-нибудь, — расквохтался Форд в птичьей ярости, — о чем, как вы считаете, вы обязаны нам сообщать?
Голос прочистил горло. В отдалении, словно леденец на палочке, появилась гигантская четверка, набранная петитом.
— Добро пожаловать, — произнес голос, — на звездолет «Золотое Сердце».
— Пожалуйста, не тревожьтесь ни о чем, что видите или слышите вокруг. Вам придется вначале испытать некоторые болезненные эффекты, поскольку вы были спасены от верной смерти на уровне невероятности два в степени двести семьдесят шесть тысяч к одному, а возможно, и гораздо более высоком. Сейчас мы путешествуем на уровне два в степени двадцать пять тысяч к одному и ниже. Мы будем восстанавливать норму как раз до тех пор, пока не уверимся, что все нормально. Благодарю за внимание. Два в степени тысяча к одному и ниже.
Голос оборвался.
Форд с Артуром очутились в светлом розовом отсеке.
Форд был лихорадочно взволнован.
— Артур! Это фантастично! Нас подобрал корабль, приводимый в действие двигателем Бесконечной Невероятности! Это невообразимо! До меня доходили слухи о нем! Официально слухи опровергались, но они должны были его построить! Они построили Двигатель Невероятности! Артур, это… Артур? Что происходит?
Артур уперся в дверь отсека, пытаясь удержать ее закрытой, но дверь плохо прилегала. Тонкие волосатые ручки протискивались в щели, пальчики были в чернильных кляксах, высокие голоски настойчиво галдели.
Артур поднял глаза.
— Форд! Там, снаружи, бесчисленное множество мартышек, желающих обсудить с нами Гамлета, которого они написали.
Глава 10
Двигатель Бесконечной, или Совершенной, Невероятности воплощает чудесный новый способ преодоления огромных межзвездных расстояний не более чем за никакую долю секунды и без всякого докучного блуждания в надпространстве.
Он был изобретен благодаря счастливому случаю. Позднее на Дамогране исследовательская группа Галактического правительства разработала на его основе метод управляемого передвижения.
Вот, вкратце, история изобретения.
Принципы генерации небольших количеств конечной невероятности путем простого замыкания логических цепей суб-мезонного мозга модели Бамблвини 57 на атомный векторный плоттер, производящий сильное Броуновское движение (скажем, чашку вкусного горячего чая), были, конечно, хорошо известны. Такие генераторы частенько использовались для оживления атмосферы на вечеринках, например, чтобы все молекулы нижнего белья хозяйки, в соответствии с теорией неопределенности, одновременно прыгнули на один фут влево.
Многие уважаемые физики говорили, что не признают эти принципы, отчасти потому, что тем самым подрывались основания науки, но главным образом из-за того, что их не приглашали на подобные
