печальным известием о том, что их ложная мечта прекратила свое существование.
Джей сняла золотистую фольгу с шоколадного мороженого – уже пятого за это утро. Она с удобством расположилась на полотенце и начала вылизывать кусочки миндаля. Пляж был чудесным, а присутствие ее новой подруги делало это место еще более привлекательным.
– Так ты не хочешь мороженого? – спросила она. На теплом песке белели палочки от эскимо. Уходя из палаты, она сунула в сумку около дюжины брикетов мороженого.
– Нет, спасибо,– ответила Хейл. – Холод заставляет меня чихать. Вкус шоколада похож на нерафинированный сахар с добавкой кислоты.
Джей захихикала.
– Ты просто спятила. Все любят шоколад.
– Кроме меня.
Девочка откусила большой кусок мороженого и стала катать его во рту.
– А что тебе нравится?
– Приемлем лимон. Но я пока питаюсь родительским молоком.
– Ах, точно. Я забыла, что ты еще маленькая. А когда повзрослеешь, ты начнешь питаться твердой пищей?
– Да. Через много-много месяцев.
Джей улыбнулась, заметив задумчивость в ментальном голосе подруги. Она часто чувствовала то же самое, когда выслушивала наставления матери. Все эти ограничения предназначались только для того, чтобы не дать ей радоваться жизни.
– Твои родители готовят тебе вкусненькое по вечерам? У киинтов есть рестораны?
– Здесь нет. И я не знаю, имеются ли они на нашей родине.
– Как бы я хотела увидеть твою планету. Она, наверное, такая же красивая, как аркологи, но чистенькая, серебристая, с огромными башнями, уходящими в небо. У вас такая развитая цивилизация.
– Некоторые из наших миров похожи на твое описание,– с осторожной неопределенностью ответила Хейл. – Но это мои догадки. Уроки по расовой исторической космологии еще только начинаются.
– Это хорошо.
Джей проглотила остатки мороженого.
– Черт! Как здорово! – прошептала она, едва шевеля онемевшим языком. – Ты представить себе не можешь, как долго я о нем мечтала. Все то время, пока была на Лалонде.
– Тебе нужно питаться сбалансированными диетическими продуктами. Иона Салдана говорит, что вредно поглощать слишком много сладостей. Я правильно это сказала?
– Совершенно неправильно.
Джей села и метнула палочку от мороженого в раскрытую сумку.
– Ах, Хейл! Ты просто чудо!
Она вскочила на ноги и побежала к ней. Щупальца киинт высовывались из окон песчаного замка, как выводок змей. Хейл возвела центральную башню в виде конуса высотой два с половиной метра, затем окружила ее пятью остроконечными башенками поменьше и соединила их сказочно красивыми арочными мостами. Башенки склонялись под косыми углами; вокруг крепких крепостных стен располагался глубокий ров; а круглые оконца были сделаны из розовых раковин.
– Знаешь, уже лучше.
Джей погладила лицевой гребень подруги над самыми дыхальцами. Хейл задрожала от удовольствия. Большие фиолетовые глаза уставились на девочку.
– Мне нравится, сильно.
– Давай построим что-нибудь из твоей истории, – добродушно предложила Джей.
– Я не могу делать лабиринты,– печально сказала киинт. – Только купола домов. Наше прошлое недоступно для меня. Мне нужно долго развиваться и расти, прежде чем я подготовлюсь к такому знанию.
Джей обняла подругу и прижалась к белой шкуре.
– Все нормально. Моя мамочка и отец Хорст тоже мне многого не говорят.
– Большое сожаление. Малое терпение.
– Нет, просто им стыдно. Но замок выглядит великолепно. Теперь он закончен, и нам надо поднять на башнях флаги. Я попробую найти в палате что-нибудь подходящее и завтра принесу с собой.
– Завтра песок высохнет. Вершина осыплется, и нам придется начинать все заново.
Джей посмотрела на ряды бесформенных холмиков, которые тянулись вдоль берега. Каждый из них нес воспоминание о радости и удовольствии.
– Честно говоря, Хейл, в этом и заключается весь смысл. Жаль, что здесь нет приливов. Мы могли бы проверить, насколько крепки твои стены.
– Удивительно, как много человеческой энергии намеренно тратится впустую. Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь поймем вашу культуру.
– На самом деле мы очень простые. Мама говорит, что мы учимся на своих ошибках. Но это труднее.
– Еще одна странность.
– Мне в голову пришла идея! Завтра мы попробуем построить башню тиратка. Она красивая, но совсем другая по форме. Я знаю, на что она похожа. Келли показывала мне ее изображение.
Она подбоченилась и осмотрела замок.
– Жаль, что нам не удастся построить их алтарь Спящего бога и тому подобное. Если мы сделаем его из песка, он сразу упадет и развалится.
– Вопрос. Расскажи про алтарь Спящего бога и тому подобное.
– Это храм, в который ты не сможешь войти. Тиратка на Лалонде садятся вокруг него и поклоняются богу. Они приносят ему дары и поют песни. Он примерно такой. – Она руками очертила в воздухе нечто. – Поняла?
– Мне не хватает восприятия. Скажи, поклонение этому богу похоже на поклонение Иисусу Христу?
– Что-то типа того. Но их бог отличается от нашего. У них он спит где-то в космосе, а наш присутствует везде. Так говорит отец Хорст.
– Вопрос: во Вселенной два бога?
– Я не знаю, – ответила Джей, уже жалея о том, что заговорила на эту тему. – У людей много богов. Религия – забавная штука, если ты начинаешь задумываться над ней. Вообще-то от тебя требуется только верить. Пока не станешь старше, а тогда это уже называется теология.
– Вопрос: что такое теология?
– Это повзрослевшая религия. А у вас есть бог?
– Я спрошу у моих родителей.
– Ладно. Они объяснят тебе религию лучше, чем я. Пошли – смоем этот дурацкий песок и немного погуляем.
– Всегда пожалуйста.
Ионный флайер королевского флота Кулу пролетал над западным побережьем Мортонриджа. Блестящий нос корабля был направлен прямо в утреннее солнце. В десяти километрах к югу весь горизонт был закрыт красным облаком. Оно стало более густым, отметил Ральф Хилтч. Над ним уже не возвышались участки горного хребта в центральной части полуострова. Оно поглотило все.
Верхняя поверхность облака казалась спокойной, будто озеро в безветренное утро. Но там, где оно выгибалось к земле, уже появились первые беспокойные вихри. У самой огненной стены кипела настоящая буря, и ее отголоски прокатывались по поверхности облачного покрова. Ральф не мог отделаться от гнетущего впечатления, что облако наделено разумом. Быть может, он воспринимал спектр эмоций тех одержимых, что его создали? В подобной ситуации ему приходилось считаться с тем, что переживаемые им чувства могли быть попросту навязаны извне.
