Квинн Декстер – лох.
Панелька рядом с люком слабо пискнула.
– Готово, – датавизировал Счастливчик Вин. – Черт, Двенадцать-Т, не получаю ничего от сенсоров в шлюзе. Все сдохло.
– Квиннова работа?
– Не знаю. Эта дыра... тут с ремонтом как-то не очень, знаешь.
– Ладно. Вскрывай. – Он расширил канал датавиза на всех своих бойцов. – Ребята – готовсь! Пошел!
Замок отперся, позволяя гидравлике отворить тяжелую крышку. Шлюзовую камеру заполняла абсолютная тьма.
Двенадцать-Т вытянул шею так, что кожа на шрамах побелела. Даже переключив имплантаты сетчатки на тепловидение, он все равно ничего не мог разглядеть в этом мраке.
– Что за б...
И тьма вдруг разом выбухла из шлюза, словно псевдоподия жадной амебы, пожирающей фотоны в камере. Разом выстрелили пять мазерных винтовок и термоиндукционный пистолет, кромсая со всех сторон бессветную химеру. Тьма лопнула, расходясь лепестками, опутывавшими стены камеры.
Нейросеть Двенадцать-Т разом отключилась. Вслед за ней в электронный обморок впали блоки процессоров на поясе. Последний полученный ими датавиз от процессоров мазерной винтовки гласил, что энергия из аккумуляторов стремительно утекает. Двенадцать-Т попытался сорвать прилепленный к бедру десятимиллиметровый автомат, но рука непослушно задергалась – судороги охватили поршневидные актуаторы, которыми он заменил мышцы предплечья.
Из сердца расцветающего мрака вырвался тугой комок теней. Слишком быстро, чтобы невооруженным глазом можно было уследить за ним (во всяком случае, дохнущим имплантатам сетчаток Двенадцать-Т это не удалось), он пролетел через всю камеру и отскочил от стенки.
Воздух прорезал первый вопль. Один из бойцов под градом невидимых страшных ударов сминался, проваливаясь внутрь себя. Тело его померкло, словно окруженное густым дымом. Потом череп его лопнул, и вместо мучительных криков по камере расплескалась кровь.
Второй содрогнулся, будто пытаясь прижаться щекой к ягодицам. Он успел только изумленно хрюкнуть, прежде чем треснул его позвоночник.
Третья жертва окуталась мглой, и одежда на бойце задымилась, а оба титановых протеза рук заалели от жара. Он успел открыть рот, чтобы закричать, но испустил только облачко розового пара.
К этому моменту Двенадцать-Т уже сообразил, что к чему. Вокруг гибнущих бойцов всегда появлялось туманное облако, серая тень, мерцавшая едва заметно. Барахлящая рука гангстера все же сорвала автомат с липучки, и Двенадцать-Т обернулся на очередной вопль. Бойцы его запаниковали, бросившись разом к люку и отталкивая друг друга в попытках спастись.
Осветительные панели потемнели, налившись неровным оранжевым свечением, их закрыли черные чугунные решетки. Откуда-то пошел маслянистый черный дым. Звонкое жужжание вентиляторов стихло. В воздухе колыхались беспокойными медузами капли крови. Двенадцать-Т понял, что его надрали. Это был не Квинн Декстер, крысятник из арколога. Это был самый страшный кошмар.
Он никогда не любил Нюван. Но какого хера – это все-таки родина. А теперь одержимые ее оттрахают, захватят каждого человека на ней – и это он, жопа такая, их впустил!
Мерцающая мгла рубила на части еще одного бойца. Движимый яростью, Двенадцать-Т заставил глючащее тело подчиниться в последний раз. Направив на исходящего кровью бойца автомат, он нажал на курок. Очередь вышла короткая. Со страшным грохотом ствол плюнул синим пламенем. Но лишившись подсказок программы ведения огня, гангстер не ожидал настолько сильной отдачи. Его оторвало от липучки и понесло, закрутив, через камеру.
Мир застыл.
– Лопни! – рявкнул чей-то бешеный голос.
Автомат подчинился. Силиколитий разлетелся, как осколочная граната. Острые, как иглы, обломки, пробили кожу Двенадцать-Т или пробарабанили по металлическим протезам. Он беспомощно кружился в воздухе, роняя капли крови из располосованной руки.
– Держите его! – скомандовал кто-то резко. Квинн затормозился, выходя из ускоренного бытия.
Энергистическая сила его утихала. Остальной мир постепенно ускорялся. Это было прекрасно – плыть по камере, уставленной статуями, застывшими на полустуке сердца. Их сердец, не его. Брат Божий сделал его неуязвимым для неодержанных. Какой еще знак избранности ему нужен?
– Благодарю тебя, Господи! – смиренно прошептал он. Теперь планеты склонятся перед ним. Как и предсказывал Лоуренс.
Большая часть крови расплескалась по стенам клейкими каплями и лужами на полу. Изувеченные трупы мирно колыхались от теплого ветерка. Остатки банды представляли собою жалкое зрелище. Пока в камере находилось четверо одержимых, исходящих своей страшной силою, протезы или не работали вовсе, или выходили из-под контроля хозяев. А все бойцы были ветеранами и практически полностью зависели, как космоники, от своих имплантов. Лоуренс и Грейпер вынимали оружие из бессильных рук, когтей и разъемов.
Квинн оттолкнулся от стены, направляясь к Двенадцать-Т. За время полета сутана его обрела обычный вид.
Гангстер обильно потел. Один из бойцов, чьи руки остались почти целиком органическими, перевязывал размочаленную кисть Двенадцать-Т обрывками собственной майки.
– Восхищен твоей силой, – промолвил Квинн. – Ее можно поставить на службу Брату Божьему.
– Бога нет, так что у не...
Он вскрикнул от боли в левой руке. Кожа на ней с шипением вздувалась волдырями.
– Ты хотел меня оскорбить, – мягко проговорил Квинн.
Двенадцать-Т беспомощно глянул на него. Он не привык к такой боли. Никто не привык. Их всегда защищала нейросеть. А значит, будет херово, понял гангстер, совсем херово. Если только...
– И покончить с собой я тебе не позволю, – заметил Квинн. – Я знаю, о чем ты думаешь. Все думают об этом, когда понимают, что с ними случится.
Импровизированные бинты на руках Двенадцать-Т разом затвердели, преобразуясь в прочный нейлон. Концы их зашевелились, точно слепые змеи, и сами собой завязались в узел.
– Ты так похож на меня, Двенадцать-Т, – искренне промолвил Квинн. – Твой змий почти свободен. Ты никогда не стал бы тем, кто ты есть, не осознавая истинной своей природы. Не сдерживайся. Прими Брата Божьего. Живи в нами в Ночи.
– Ты еще сделаешь ошибку, жопа. И я буду ее ждать.
– Я не ошибаюсь. Я – избранный.
– Херня святошеская.
– Иди за мной, Двенадцать-Т. Подчинись себе и познай бессмертие слова Его. Предай своих людей ради прибыли. И ты никогда более не узнаешь поражения. Мои апостолы имеют кого и как хотят, и враги их горят в муке вечной. Награда будет большей, чем ты осмеливался мечтать. Помоги мне, Двенадцать-Т. Расскажи, где местные полицейские. Переведи деньги банды на мой диск. Покажи, где космопланы, на которых мы с моими учениками спустимся на планету. Сделай это, Двенадцать-Т.
– Вам не спуститься, – прохрипел Двенадцать-Т. – Все слишком боятся высадки одержимых. Там всех проверяют как-то хитро. Моих ребят вы побили – тоже мне дело, но мою планету вам, уродам, в курорт для чертей не превратить.
– Ты ничего не понял, – сказал Квинн. – Мне насрать на все души в бездне. Я никого не собираюсь спасать, а их и подавно. Брат Божий избрал меня, чтобы низвести на мир Ночь.
– Ой, тля-а... – простонал Двенадцать-Т.
Квинн был психом. Натуральным в жопу долбаным психом.
– От этой планеты мне нужно всего две вещи, – продолжал Квинн. – Звездолет, чтобы отвезти меня домой, на Землю, потому что оттуда я более всего могу навредить Конфедерации. Это должен быть грузовик, такой, чтобы оборона Терцентрала его пропустила, сочтя безопасным. Таких ведь здесь немало у причалов стоит, не так ли?
