– Он, сколько я слышал, потратил только шесть дней. Нам предстоит долго трудиться, прежде чем мы сумеем это повторить. Хотя больше и не понадобится.
– И теперь все жители Луны переселятся сюда? – спросила Луиза, желая прервать Флетчера. Она вовремя заметила, что Эндрон странно поглядывает на ее спутника. А этого допустить было нельзя. Она-то уже привыкла к его наивности и почти ее не замечала, но другие не будут столь великодушны.
– Идея состояла в этом. Но теперь, когда проект завершен, большинство жителей лунных городов не хотят их покидать. Сюда переселяется в основном молодое поколение. Так что переезд будет происходить постепенно.
– А вы будете жить на Марсе, когда перестанете летать?
– Я родился на Фобосе. Открытое небо кажется мне противоестественным. А двое моих детей живут в городе Тот. Я их навещаю, когда могу, но не думаю, что смогу приспособиться к их жизни. После стольких лет наш народ начинает меняться. Не слишком быстро, но это все же происходит.
– А как? Как может измениться коммунизм?
– Все дело в деньгах. Теперь, когда проект терраформирования уже не поглощает каждый заработанный государством фьюзеодоллар, в экономику просачивается все больше и больше наличных. Молодое поколение обожает свои импортные проекторы, МФ-альбомы и тряпки, оно наделяет эти символы престижа сверхценностью, отказываясь ради них от товаров нашего собственного производства только потому, что чужое непривычно, а значит, по их мнению, оригинально. И в их распоряжении целая планета. Кое-кто из нас опасается уже, что молодежь уйдет в необжитые районы и отвергнет нашу культуру вовсе. Кто знает? Не то чтобы я был особенно против. В конце концов это их мир. Мы создали его, чтобы они могли насладиться свободой. Налагать на них ограничения, сдерживавшие нас, – чистая глупость. Социальная эволюция жизненно важна для выживания любой нации, а пять столетий без перемен – это очень долго.
– Так если ваши люди решат забрать землю себе, вы не станете ее конфисковывать?
– Конфисковывать? Вы это с какой-то странной злобой говорите. Что, на вашей планете коммунисты собирались так поступить?
– Да. Честно переделить богатства Норфолка.
– Передай им от меня, что ничего не выйдет. Если они сейчас попытаются переделать общество по своим понятиям, выйдет только хуже. Нельзя заставлять человека следовать идеологии, с которой он не согласен. Лунная нация существует, потому что такой была создана в те годы, когда города получили независимость от компаний-основателей. То же самое случилось и на Норфолке, только ваши предки предпочли создать пасторальный феодализм. Здесь коммунизм действует, потому что все в него верят, а сеть позволяет нам по возможности избегать коррупции в местных правящих советах и среди чиновников, которая губила большую часть прежних попыток. Если кому-то не нравится, он скорее уедет, чем останется, чтобы портить жизнь остальным. Разве на Норфолке не так?
Луизе вспомнились слова Кармиты.
– Людям из Земельного союза приходится тяжело, а космические перелеты дороги.
– Полагаю, что так. Но нам повезло – наших недовольных поглощает Ореол О'Нейла, на некоторых астероидах есть целые уровни с пониженным тяготением, заселенные эмигрантами с Луны. Наше правительство даже покупает им билеты. Может быть, вам на Норфолке стоило бы попробовать. Смысл многообразия Конфедерации в том, что она позволяет существовать любым этническим культурам. Внутренние конфликты теряют смысл.
– Неплохая идея. Надо будет папе сказать, когда я вернусь. Наверное, билет на звездолет в один конец обойдется дешевле, чем содержание в полярных трудовых лагерях.
– А зачем говорить отцу? Почему вы сами не можете выступить с предложением?
– Никто меня не послушает.
– Вы станете старше.
– Нет, потому что я женщина.
Эндрон недоуменно нахмурился.
– По...нятно. Возможно, у вас есть более важная тема для выступлений. И с первого же дня на вашей стороне будет половина планеты.
Луиза выдавила неловкую улыбку. Ей было неприятно, что приходится защищать от чужих насмешек родной мир. Кое-кому следовало бы поучиться вежливости. Вот только некоторым обычаям Норфолка она и сама не могла подыскать оправдания.
Эндрон привел ее на самые нижние уровни обитаемой зоны, в широкий служебный туннель, шедший от биосферной пещеры вовнутрь астероида. Каменные стены его не были ничем прикрыты, вдоль одной из них тянулась сплошная полоса кабелей и труб. Пол был очень гладким и слегка вогнутым к середине. «Сколько же ему лет, – подумала Луиза, – если ноги прохожих так протоптали скалу?»
У широких стальных дверей, покрашенных в хаки, Эндрон датавизировал процессору замка тайный код. Ничего не случилось.
Девочка улыбнулась.
– Становись сюда, милочка, подальше от двери.
Джен послушалась, подозрительно глядя на линзы сенсора. Когда Фауракс записал видеоизображение, он прошелся вдоль ее тела вторым процессорным блоком, чтобы снять биоэлектрическую ауру. Оба файла были загружены в паспорт и зашифрованы норфолкским официальным кодом.
– Только не потеряй, – посоветовал марсианин, вручая девочке клип.
Луиза была следующей по очереди. Фаураксу захотелось, чтобы она была марсианкой. Такое прелестное личико, только вот фигура совершенно неправильная.
Изображение Флетчера уже ушло в его паспортный клип, когда Фауракс взялся орудовать над ним биоэлектрическим сенсором. Он нахмурился. Просканировал еще раз. И все же у него ушло довольно много времени, чтобы леденящее беспокойство разрешилось ужасом. Задохнувшись, он оторвал взгляд от дисплея и уставился на Флетчера.
– Да ты...
Его нейросеть отключилась, не позволяя датавизировать тревогу. Воздух на его глазах уплотнялся, стягивался, дрожа, как от печного жара, в шарик размером с два кулака. Шар ударил его в лицо, и, прежде чем потерять сознание, Фауракс еще услышал, как ломается его переносица.
Женевьева пискнула от ужаса, когда марсианин рухнул на пол, орошая его кровью из носа.
Эндрон воззрился на одержимого, оцепенев от ужаса. Нейросеть его отключилась, осветительная панель мерцала в эпилептическом ритме.
– О, боже мой. Нет. Только не ты, – он покосился на дверь, оценивая свои шансы.
– Не пытайтесь бежать, сударь, – сурово проронил Флетчер. – Я сделаю все, что должен, дабы защитить этих дам.
– Ох, Флетчер, – простонала Луиза. – Мы почти добрались.
– Его механизм разоблачил мою природу. Иначе я поступить не мог.
Женевьева подскочила к Флетчеру и крепко обняла его за пояс. Он легонько погладил ее по макушке.
– Ну и что нам теперь делать? – спросила Луиза.
– Еще и вы? – взвыл Эндрон.
– Я не одержимая! – возмущенно воскликнула Луиза.
– Тогда что...
– Флетчер защищал нас от одержимых. Вы же не думаете, что я сама могла от них отбиться?
– Но он один из них!
– Один из кого, сударь? Многие мужчины – разбойники и убийцы. Относится ли это к каждому?
– Это не аргумент. Ты одержимый. Ты враг.
– И все же, сударь, себя я вашим супостатом не почитаю. Единственное мое преступление, мнится мне, в том, что я умер.
– И вернулся! Ты украл тело этого человека! А твои сородичи хотят поступить так со мной, да и со всеми остальными!
– Чего же ждете вы? Не столь я отважен, чтобы устоять перед искушением избавить себя от мук
