Самуэль ответил ему с помощью биотехнического процессора, встроенного в костюм.
– «Энон» причалит на диск в конце конуса.
– Проблемы не будет, – опять же через процессор сообщила Моника. – Археологи с Ореола О'Нейла причалили спокойно.
– А было это сто тридцать лет назад, – сказал Кемпстер. – Разрушения в «Танжунтик-РИ» могут создать дополнительные трудности. Первоначальный путь, возможно, заблокирован.
– Проект этот был не археологический, – возразила Моника. – Мы сможем проложить себе дорогу, если придется. И разрушение нам только поможет. Меньше будет сопротивления.
Кемпстер поймал взгляд Паркера. Оба возмутились. Вот еще что выдумали: дорогу прокладывать!
– Во всяком случае, у нас есть файл с планом внутренних помещений, – сообщил через процессор Оски Катсура. – Если бы у нас его не было, вряд ли стоило бы и пытаться.
– Да, – согласилась Моника. – Как случилось, что тиратка допустили сюда университетскую команду?
– Вопрос неуместен, – сказал Паркер. – Почему бы им не пустить? Тиратка никогда не могли понять нашего интереса в летающем ковчеге. Вы, наверное, знаете, что они после смерти владельцев дома закрывают его и никогда больше туда не ходят. Так вот, «Танжунтик-РИ» тот же случай. И дело тут вовсе не в почитании, которое мы проявляем к своим могилам. Они не считают свои реликвии или кладбища священными местами.
– Странные существа, – удивилась Моника.
– Нас они тоже считают странными, – сказал Паркер. – Разные Повелители Руин неоднократно приглашали их присоединиться к Леймилскому проекту: другая точка зрения всегда ценна. Но каждый раз получали один и тот же ответ: артефакты им просто неинтересны.
На последних километрах «Энон» сжал искажающее поле чуть ли не до нуля. Летающий ковчег совершал оборот вокруг своей длинной оси каждые четыре минуты, и за прошедшие с тех пор столетия колебаний почти не было. Этот факт говорил сам за себя: им идеально удалось просчитать равномерное распределение массы, подумала Сиринкс.
Они проскользнули под последний диск, диаметр которого составлял только семьдесят метров. Ширина поддерживающей колонны, выходившей из центра диска и погружавшейся в летающий ковчег, равнялась двадцати пяти метрам.
– Должно быть, на последний диск причаливали транспортные средства, аналогичные нашим МСВ, —предположила Сиринкс. – А большие межпланетные корабли причаливали сверху.
– Это логично, —согласился «Энон». – Интересно, как они выглядели.
– Думаю, так же, как и те, которыми тиратка пользуются сейчас, —сказал Рубен. – Новшествами они не увлекаются. Как придумают что-нибудь, так ничего и не меняют.
– Но ведь в этом нет здравого смысла, —недоумевала Серина. – Откуда вы знаете, что сделали что-то хорошее, пока не сделаете анализ и не повозитесь с дизайном? Велосипед – хороший, эффективный способ транспортировки из одного места в другое, но на его место пришел автомобиль, потому что велосипед нас уже не устраивал.
– Да, я как-то и не подумал об этом, —согласился Рубен. – И, в самом деле, как подумаешь, тысяча триста лет – слишком долгое время, чтобы пристраститься к одному проекту, а если прибавить к этому еще и путешествие, получается еще больше. Мы все еще работаем над нашими термоядерными двигателями, а ведь они у нас придуманы лишь шестьсот лет назад.
– К тому же они намного лучше, чем те, что использует тиратка, —подхватил Оксли. – Мы продавали им новинки с тех самых пор, как установили с ними контакт.
– Ты стараешься применить к ним человеческую психологию,– сказал Рубен. – У них нет нашей интуиции и воображения. Если машина работает, они и не пытаются что-то в ней изменить.
– Да нет, воображение у них есть, —запротестовал Кейкус. – Без воображения вы летающего ковчега не построите.
– Спроси Паркера Хиггенса,– сказал Рубен. В его сродственной связи послышалась оборонительная нотка. – Может, он сумеет это объяснить. Думаю, неспешные и последовательные рассуждения в конце концов разрешат эту загадку.
Сиринкс разглядывала покалеченные трубы и фермы, из которых состояла колонна летающего ковчега. Подчиняясь ее молчаливому желанию, «Энон» расширил искажающее поле, чтобы она могла проникнуть в структуру. Перед ней предстала картина из переплетенных друг с другом прозрачных трубок. Количество разрушений в металле и композите устрашало, как и истонченность трубок.
– Уж очень они хрупкие,– объявила она. – Самуэль, прошу, будь осторожнее на выходе. Космопорт может в любой момент оторваться.
– Спасибо за предупреждение.
«Энон» осторожно повернулся и обратил к серой шахте переходной люк. Самуэль смотрел на покореженный металл. Несмотря на то, что это всего лишь механическая структура, к тому же сильно покалеченная, сразу было видно, что создал ее не человек. Аккуратность, решил он, в ней отсутствовала аккуратность, элегантность, свойственная астрологическому строительству. Тиратка устанавливали простые устройства в тандеме. Когда одно выходило из строя и отправлялось в ремонт, они пользовались другим. Очевидно, такова была их философия, которая себя оправдывала. И существование «Танджунтик-РИ» являлось наглядным тому доказательством.
Движение космоястреба прекратилось. Вокруг его корпуса сгустились тени. Гравитация в переходном люке пропала вместе с исчезновением искажающего поля.
– Дальше нам уже не залететь,– сказала Сиринкс. – Команда археологов вошла туда над несущим кольцом.
Самуэль выплыл из люка. Найти проходы трудности не представляло. Правда, неизвестно, в какой из них входили археологи. Он выбрал тот, что находился на расстоянии десяти метров от огромного несущего кольца. Из крошечных форсунок закрепленного на спине маневрового устройства пыхнул азот, и Самуэль приблизился к проходу. С одной стороны тянулась погнутая труба, с другой – кабелепровод в полуразрушенной оболочке. Самуэль вытянул левую руку в защитной перчатке и осторожно взялся за потрепанный кабель. Пыль покрыла пальцы, а тактильные рецепторы ладони дали знать, что кабель в руке слегка сжался. И все же не развалился. Слава Богу: Самуэль больше всего боялся того, что все, к чему они прикоснутся, двигаясь вдоль опоры, рассыплется, словно хрупкий фарфор.
– Порядок, материал пока держится, – сообщил он членам команды. – Можете двигаться за мной. Я вхожу.
Он зажег свет на шлеме и запястьях, осветив черное пространство пещеры. Всмотрелся. Когда подшипники опоры заело, вращающий момент, вызванный инерцией космопорта, разломал сотни балок, а вместе с ними и множество труб и кабелей. Произойди это внезапно, все диски космопорта оборвало бы. Процесс замедления вращения шел несколько недель, и все же верхние диски отломились.
В результате внутреннее пространство опоры заполнилось обломками. Самуэль включил блок, указывающий дорогу. На дисплее вспыхнули ярко-зеленые линии, обозначавшие маршрут, и он двинулся вперед. Тонкая молекулярная дымка поднималась от медленно разлагавшегося металла.
Проход становился все уже, обломки царапали защитное облачение. Самуэль снял с пояса десятисантиметровый нож. Под ярким желтым светом, исходившим от лезвия, виднелись стренги серого, как пепел, металла. Нож прошел насквозь без малейшего усилия.
– Я тут словно викторианский аристократ, прокладывающий путь сквозь джунгли,– обратился он к экипажу «Энона».
Металлические обломки вихрились вокруг него, подпрыгивали и отлетали в углы лабиринта. В проеме появилась вторая одетая в защитный костюм фигура: Ренато Велла. Извиваясь, он быстро двигался следом, за ним – один из сержантов, потом Моника, за нею еще один сержант, потом Оски Катсура. Сиринкс, вместе с другими членами экипажа, смотрела на них через сенсорные пузыри, пока все не скрылись из виду.
