действительностью, — это его предыдущая жизнь, служба в армии Джихада — и его яростное желание напасть на титанов и причинить им хотя бы малую толику страданий, которые они причинили ему.
Оказавшись жертвой, лишенной тела, он не мог бежать, не мог даже думать об этом. Нет, он не станет пытаться это делать. Он перестал быть человеком, он утратил свое тело и никогда не вернется к прежней жизни. Он не хотел больше видеть ни семью, ни друзей. Пусть лучше историки напишут, что он погиб от рук титанов на Валлахе IX.
Что подумает Фейкан, если увидит своего доблестного отца в виде голого мозга, плавающего в странной банке? Даже Абульурд устыдится, если увидит его сейчас… а что говорить о Вандре? Несмотря на ее растительное существование, может быть, и она придет в ужас, если увидит его в образе кимека.
Квентин был заточен на Хессре, а титаны старались выбить из него мысли, чувство верности и старые привязанности. Невзирая на все попытки противостоять им, он не был полностью уверен, что ему удается утаивать от них свои сокровенные мысли. Если Юнона могла одним движением отключать его внешние сенсоры и внушать ему мнимые изображения и ощущения, то как он мог быть уверенным в самом себе?
Наконец кимеки перенесли его в малую ходильную форму, такую же, какую неокимеки использовали для выполнения домашней работы в башнях Хессры. Юнона подняла свои механические членистые руки и поместила емкость с мозгом Квентина в специальное гнездо в корпусе неокимека. С помощью мелких пальцев она подключила стержни, соединившие двигательные центры мозга с механическими конечностями.
— Многие наши неокимеки считают этот момент временем своего возрождения. Это происходит, когда они делают свои первые шаги в новом теле.
Хотя голос его теперь был подключен к громкоговорителям, Квентин в ответ промолчал. Он вспомнил тех жалких, заблудших людей с Бела Тегез, которые могли быть спасены; вместо этого они напали на своих освободителей, призывали Юнону и даже предавали собственных товарищей — лишь бы превратиться в неокимеков — таких, каким теперь, против своей воли, стал он сам.
Неужели этих глупцов воодушевляла такая ложная идея? Они верили, что, став кимеками, обретут своего рода бессмертие… но ведь это была не жизнь, а просто нескончаемый ад.
В помещение вошел Агамемнон в своей малой ходильной форме. Юнона подошла к генералу титанов.
— Я почти закончила установку, любовь моя. Наш друг скоро сможет сделать свои первые шаги словно новорожденный.
— Отлично. Теперь ты увидишь все возможности своего нового положения, Квентин Батлер, — сказал Агамемнон. — Пока тебе помогала Юнона, но теперь твоим опекуном и благодетелем стану я сам, хотя со временем, конечно, мы потребуем кое-каких услуг в обмен за нашу любезность.
Юнона соединила последние проводники.
— Теперь ты имеешь возможность управлять ходильной формой, малыш. Этот корпус сильно отличается от того тела, которым ты привык пользоваться в прошлой своей жизни. Ту жизнь ты провел заключенным в неуклюжий кусок мяса. Теперь ты будешь учиться ходить заново, владеть своими новыми механическими мускулами. Но ты умный мальчик, ты скоро всему научишься…
Квентин бросился вперед, толком, не понимая сам, что именно делает, и не умея управлять своими движениями. Он как одержимый спотыкался, шатался неуклюже из стороны в сторону словно безумный. Потрясая конечностями, он бросился на Агамемнона. Генерал титанов ловко увернулся в сторону, и Квентин, словно потерявший разум берсерк, пролетел мимо.
Он не мог управлять своими движениями так, чтобы причинить титанам хотя бы малейший вред. Конечности и массивное тело двигались совсем не так, как он себе представлял. Мозг привык управлять двумя руками и двумя ногами, но ходильный корпус напоминал по строению паука. Случайные импульсы заставляли его выбрасывать в стороны острые конечности в самых разнообразных и неожиданных для него самого направлениях. Хотя он и нанес Юноне скользящий удар и смог наброситься на Агамемнона — эти мелкие успехи были чистейшей случайностью.
Генерал титанов выругался, но не от страха, а от злости и раздражения. Юнона стремительно и изящно метнулась к Квентину. Она протянула свою механическую руку и, хотя Квентин попытался увернуться, смогла отключить стержни, соединявшие двигательные участки мозга с механическими конечностями.
— Как ты меня разочаровал, — принялась укорять его Юнона. — И чего, собственно говоря, ты хотел добиться?
Поняв, что она случайно отключила синтезатор голоса, Юнона снова включила его, и Квентин вне себя заорал на нее:
— Сука! Я разорву тебя на части и растопчу твой свихнувшийся мозг!
— Достаточно, — решил Агамемнон, и Юнона снова отключила синтезатор.
Ходильная форма Юноны нависла над оптическими сенсорами Квентина.
— Теперь ты кимек, малыш. Ты принадлежишь нам, и чем раньше ты смиришься с реальностью, тем меньше несчастий выпадет на твою долю.
В глубине души Квентин понимал, что он лишен всякого пути к спасению или бегству. Он никогда больше не станет человеком, но сама мысль о том, кем он стал, вызывала у него тошноту.
Юнона прошлась возле Квентина. Голос ее снова стал ласковым и игривым:
— Все изменилось отныне. Ведь ты же не захочешь, чтобы твои бравые сыновья увидели тебя таким, не так ли? Единственное, что тебе остается, — это помочь нам восстановить эпоху титанов. Отныне и навсегда ты должен забыть свою прежнюю семью.
— Теперь мы — твоя семья, — добавил Агамемнон.
Со времен Аристотеля, философа Древней Земли, человечество искало для себя все большего и большего знания, полагая его великим благодеянием для себя. Но есть и исключения из этого правила, есть вещи, которым человек ни в коем случае не должен учиться.
Это стало делом ее жизни. Райна Батлер не представляла себе другую страсть, другую цель, которая бы могла сравниться с главным смыслом ее жизни. Эта сильная женщина не могла позволить себе думать, что такая цель может оказаться ей не по плечу, что она не сможет ответить на ее вызов. Двадцать лет своей жизни она посвятила одному — полному искоренению всяких остатков мыслящих машин из жизни человечества.
Когда Синхронизированный Мир был уничтожен в ходе Великой Чистки, Райна и ее фанатичные последователи решили закончить свою изнурительную работу: внутри Лиги Благородных не должно остаться ни одного куска железа от этих проклятых роботов. Люди должны сами делать свои дела, сами решать свои проблемы.
Все такая же бледная, лишенная волос на голове, она шла по обсаженным высокими деревьями улицам Зимии во главе постоянно увеличивавшейся толпы. Большие здания превосходили высотой огромные монументы, которые дерзко и самонадеянно возвещали победу человечества в исходе долгого, отнявшего столько сил Джихада, длившегося сто лет. Но работы был еще непочатый край.
Райна шла впереди, похожая на оборванного беспризорного ребенка, но при этом она буквально излучала харизму. За ней преданно шли тысячи последователей культа Серены — культисты, как их называли, — ропот толпы постепенно переходил в рев по мере того, как она приближалась к зданию Парламента Лиги. Хотя Райна вела за собой всех этих людей, она была одета в простое платье без всяких знаков отличия и без украшений. У Райны не было ни малейшей склонности к напыщенности и показухе — в отличие от Великого Патриарха. Она была одним из многих приверженцев святого дела. Сторонники сами направляли ее действия, а она придавала форму их страсти следовать сияющему светлому образу Серены.
