воспользоваться ими для разрушительных целей?
Это вы будете отвечать за то, как станете использовать космические путешествия. Если вы станете врагами жизни, то и сама жизнь станет вашим врагом. Мы передадим корабли всем вам, как расе. И вот тогда вы, как раса, решите, кто останется, а кто покинет Лузитанию.
Имеется огромный шанс того, что группа Поджигателя получит большинство. Что именно они и станут принимать решение.
Так что же, мы сразу же должны признать правоту людей, пытающихся вас уничтожить? Может Поджигатель и прав. А вдруг это люди заслуживают уничтожения. Какое у нас имеется право решать, кто из вас прав? У них Система Молекулярной Деструкции. У вас имеется десколада. У каждого имеется возможность уничтожить противника, каждая раса способна на подобное чудовищное преступление, и тем не менее — в каждой из рас имеются индивидуумы, которые никогда сознательно не допустят подобного зла, и которые, тем самым, заслуживают того, чтобы им сохранили жизнь. Мы не станем выбирать. Всего лишь построим корабли и позволим сделать так, чтобы и вы, и люди сами разработали собственное будущее.
Ты могла бы нам помочь. Ты бы могла не отдавать корабли в руки группы Поджигателя, а контакты поддерживать только лишь с нами.
Гражданская война среди вас была бы чудовищной. Неужели только лишь потому, что вы не согласны друг с другом, позволили бы уничтожить их генетическое наследство? Так кто здесь чудовище и преступник? Как нам рассудить вас, раз обе стороны склонны полностью уничтожить другой народ?
Выходит, надежды нет. Кто-то должен погибнуть.
Разве что ученым удастся обнаружить такой вид десколады, которая даст возможность вашей расе выжить, и в то же самое время — утратит свою убийственную силу.
Как это можно?
Мы не биологи. На такое способны только люди.
В таком случае, мы не можем мешать им в исследованиях. Мы обязаны им помочь. У нас нет выбора, хотя наш лес из-за людей практически погиб. Мы должны помочь.
Мы знали, что ты придешь к такому выводу.
Знала?
Именно потому мы и строим корабли для pequeninos. Потому что вы способны быть мудрыми.
Когда богослышащим на Дао стало известно про обнаружение Лузитанского Флота, они начали посещать дом Хань Фей-цы, дабы выразить ему свое восхищение.
— Я не приму их, — заявил тот.
— Ты обязан, отче, — заявила Хань Цинь-цзяо. — Они хотят поздравить тебя с успехом.
— В таком случае, я сообщу им, что это исключительно твоя заслуга, а я не имею со всем этим делом ничего общего.
— Нет! — Воскликнула Цинь-цзяо. — Тебе нельзя этого делать.
— Более того, я скажу им, что считаю все это чудовищным преступлением, приведшим к смерти благородной души. Я скажу, что богослышащие Дао — это рабы жестоких и немилосердных властей, что мы все свои силы обязаны посвятить низложению Конгресса.
— Не заставляй меня слушать это! — простонала Цинь-цзяо. — Ты никому не можешь сказать что-либо подобное.
Это правда. Си Вань-му глядела из уголка комнаты, как они оба, отец и дочь, начинают ритуал очищения.: Хань Фей-цы за свои бунтарские слова, а Хань Цинь-цзяо — за то, что их слушала. Понятное дело, что при чужих господин Хань ничего бы и не сказал. Даже если бы он что-то из этого и вымолвил бы, то ему сразу пришлось бы очищаться, и это признали бы достаточной причиной, что боги отрицают его слова. Эти ученые, нанятые Конгрессом для сотворения богослышащих, свою работу сделали хорошо. Даже зная всю правду, Хань Фей-цы был совершенно беспомощен.
Вот почему навстречу всем гостям, появлявшимся в их доме, выходила Цинь-цзяо, и это именно она принимала выражения признания. Вань-му сопровождала ее в течение нескольких первых визитов. Только она не смогла выдержать того, когда Цинь-цзяо раз за разом рассказывает о том, как вместе с отцом открыла существование компьютерной программы, живущей в филотической сети анзиблей, и о том, как они собираются эту программу уничтожить. Понятно, что в глубине собственного сердца Цинь-цзяо не верила, что совершает убийство. Только, одно дело знать об этом, а другое — еще слушать, как этим убийством хвастаются.
Потому что Цинь-цзяо именно хвасталась, хотя одна лишь Вань-му понимала это. Цинь-цзяо приписывала заслугу только лишь отцу, но ведь девочка знала, что все сделала именно Цинь-цзяо. Поэтому, когда она говорила об этом, как о богоугодном деле, на самом деле она восхваляла саму себя.
— Пожалуйста, не заставляй меня слушать этого больше, — обратилась Вань-му к своей госпоже.
Цинь-цзяо какое-то время глядела на свою тайную наперсницу, как бы оценивая ее.
— Уходи, если это тебе нужно, — заявила она холодно. — Я вижу, что ты до сих пор остаешься в неволе нашего врага. Мне ты не нужна.
— Ну конечно же, нет, — признала Вань-му. — Ведь у тебя есть боги.
Говоря это, она не могла скрыть горькой иронии.
— Богов, в которых ты не веришь, — с укором заявила Цинь-цзяо. — Конечно, к тебе они ни разу не обращались. Так зачем же тебе верить? Ладно, раз твое желание таково, я освобождаю тебя от обязанностей моей тайной наперсницы. Возвращайся к своей семье.
— Если на то воля богов.
На сей раз, упоминая богов, девочка даже не пыталась маскировать своей горькой иронии.
