к которой прикреплен линь. Она падает в воду перед самым носом корабля.
Свесившийся с борта матрос цепляет линь багром. Доррин плавно стравливает сначала линь, а потом и привязанный к нему буксирный канат. Как только канат натягивается, он обрубает трос якоря.
'Хартагей' раскачивается, натянутый как струна канат гудит, и юноша начинает опасаться, как бы он не лопнул. Однако пока шхуна следует за 'Потешным Зайцем'. От Доррина требуется одно - пока они не приблизятся к молу, держать штурвал крепко и не давать рулю вихлять.
У мола 'Заяц' останавливается и спускает шлюпку с четырьмя моряками. Двигаясь вдоль каната, они подплывают к шхуне, привязывают лодку и поднимаются на палубу.
- Смышленый ты малый, мастер Доррин, - говорит шкипер 'Зайца', проверив рулевые тяги и поставив к штурвалу одного из своих людей. - Мало кто верил, что это корыто снова поплывет.
- Я едва сдернул шхуну с места, - смущаясь, говорит Доррин, - да и то лишь потому, что у нее малая осадка.
- Не прибедняйся. Ты не моряк, а корабль вызволил. Теперь надо затянуть его в гавань, но это дело нетрудное. Настоящие трудности, мореход смеется, - начнутся у тебя, когда ты приведешь лохань в порядок. Скажу тебе честно - быть судовладельцем еще та морока!
CXXXII
Копыта Меривен постукивают по покрывшей мостовую ледяной корке. Все окна 'Рыжего Льва', кроме ближайшего к главному входу, закрыты ставнями, однако над трубой поднимается тоненькая струйка дыма.
Ставни трактира дребезжат под напором ветра с Северного Океана. Свернув на почти пустую улицу, что ведет к конторе Тирела, Доррин касается своего черного посоха - по нынешним временам с ним лучше не расставаться нигде.
Проехав мимо стучащегося молотком в дверь малого в пастушьей куртке и двоих работников, выкатывающих бочку из мастерской бочара, он приближается к гавани.
Все причалы пусты, окна складов плотно закрыты ставнями. Возле западного мола на колодах покоится 'Хартагей'.
Привязав Меривен под навесом верфи - сейчас стапеля пусты - юноша берет кожаную папку и направляется в здание, рядом с которым находится шхуна.
- Только ты мог притащиться в такую погоду, - ворчит управляющий по имени Тирел.
Расстегнув куртку, Доррин достает из папки чертежи и раскладывает их на столе, придавив утлы кусочками кирпича.
- Мне нужно, чтобы платформа была обрасоплена вот так, - говорит он Тирелу, указывая на верхний рисунок. - Лестницы...
Тирел, не обращая внимания на копоть и запах не совсем чистого масла, поправляет лампу так, чтобы на стол падало больше света, и всматривается в чертежи.
- Ну и крепкую же платформу ты хочешь! На кой тебе такая?
- Мне нужна очень крепкая, чтобы выдержала сто стоунов железа.
- Тогда тебе потребуется какой-то противовес, а то и перевернуться недолго. И потом - ежели мы установим эту штуковину, как ты собираешься попадать в трюм?
Тирел подходит к очагу и бросает туда маленькое поленце.
- Ну и зима, того и гляди задница отмерзнет! Не иначе как поганые чародеи наворожили.
- А ты что предлагаешь? - спрашивает Доррин, глядя на чертежи.
Протолкнув кочергой поленце поглубже, Тирел возвращается к столу, закусывает нижнюю губу выступающими передними зубами и бормочет:
- Ежели, например, передвинуть вот эту часть на пару локтей...
Доррин хмурится, понимая, что в таком случае наклон оси окажется еще больше, тогда как он всячески стремился свести его чуть ли не на нет. Правда, с другой стороны ось тогда будет короче, а значит и легче.
- Ладно, но коли так, то и брасопить придется по-другому, - говорит он.
- Это-то мы сделаем, - ворчит Тирел. - Чем еще заниматься-то? Но учти, когда спустишь посудину на воду, тебе потребуется охрана.
- Догадываюсь.
- И вот еще. Эта штука выходит наружу ниже ватерлинии. Чтобы в корпус не попадала вода...
Лампа мигает, выбрасывает струйку черного дыма, но спустя мгновение снова начинает светить ровно. Снаружи, загоняя под навес легкий снежок, свистит ветер.
CXXXIII
Насыпав в ступку ивовой коры и звездочника, Доррин берется за пестик, чтобы измельчить смесь в тонкий порошок.
- Знаешь, тебе было вовсе не обязательно сюда приходить, - говорит Рилла, добавив к толченому бринну капельку сиропа.
- Наверное, нет, - рассеянно отзывается юноша, глядя в маленькое, так и оставшееся не закрытым ставнями окошко с южной стороны дома. Снаружи метет пурга.
- Мерга говорит, ты все стараешься наладить машину для своего корабля.
- Машина почти готова, осталось довести до ума паровой котел да доставить все детали на верфь, - откликается Доррин, продолжая орудовать пестиком. Ивовая кора поддается плохо: вместо порошка у него получается что-то вроде мелкой стружки.
- Котлы, машины - по мне это та же магия, - бормочет Рилла, перекладывая ложкой микстуру в чашечку, наливая туда горячего сидра и размешивая снадобье. - А как дела у Лидрал?
- Ей становится лучше, но... - юноша пожимает плечами. - Иногда хочется не только любить, ждать и терпеть.
- А что, свою машину ты смастерил за пару восьмидневок? - спрашивает целительница не то сварливо, не то лукаво. - Или нашел какой-то способ получать все, что нужно, мгновенно?
- Нет, конечно, - вздыхает Доррин. - Да только от этого не легче.
Он пересыпает смесь в кисет и идет в переднюю, где возле сидящего на стуле бледного паренька стоит грузная, закутанная в линялую вязаную шаль женщина.
Паренька лихорадит. Подкрепив его прикосновением гармонии, Доррин вручает снадобье матери.
- На завтрак и ужин добавляй по две щепотки порошка в чашку с чем-нибудь горячим. Это поможет сбить жар.
- Спасибо, целитель. После каждой встречи с тобой ему становится получше, только вот ненадолго.
- Я делаю что могу.
Женщина вручает ему медяк, и он не отказывается, поскольку намерен передать монету Рилле. А та пытается уговорить больную старуху принять лекарство:
- Герд, тебе нужно это выпить.
- Так ведь гадость же, Рилла. Воняет, как гнилая рыбья требуха, а то и похуже.
- Да это же сидр с сиропом, тут и порошка-то чуть-чуть.
Герд подносит чашку ко рту, но тут же ставит обратно.
- Чуть-чуть, а воняет, как из выгребной ямы.
- Хочешь окочуриться, так и пожалуйста, - рявкает Рилла. - Жалко только, что я зря перевела ценное снадобье на такую дуреху!
- Да выпью я эту гадость, - ворчит больная. - Выпить выпью, но любить ее вовсе не обязана, - она залпом опустошает чашку и морщится.
Доррин ее прекрасно понимает. Бринн - действенное средство против вздутия живота, но его горечь ни сидром, ни сиропом не перебить.
- Скоро тебе полегчает, - заверяет Рилла, вручая женщине крошечный матерчатый квадратик. - На ночь залей этот мешочек чем-нибудь горячим и выпей.
- Обязательно?
- Вовсе нет. Можешь ничего не пить и спокойно ждать, пока у тебя кишки наизнанку не вывернет. Только боюсь, ты тогда и до меня доползти не сможешь.
