Элмер Гентри

'Для вас это будет отличной практикой, - писал мистер Норт Элмеру, - в особенности на тот случай, если вас изберут на мое место в 'Напап', - практикой, которая сослужит вам хорошую службу в те дни, когда вы будете диктовать свою волю не просто муниципальному совету, но конгрессменам и сенаторам'.

Элмер знал, что верховные жрецы 'Напапа' зорко следят за всеми его действиями, и он с воодушевлением возглавил кампанию против кино по воскресеньям. В штате Уиннемак существовал общераспространенный пуританский закон, запрещающий всякую платную работу по воскресным дням и, конечно, не распространяющийся на священников, а также музыкантов, лекторов, преподавателей, привратников и прочих помощников в святых делах, коих священнику благоугодно будет нанять на работу. Наряду с этим в штате Уиннемак существовало благословенное и столь же общераспространенное правило не обращать внимания на этот закон.

Элмер нанес визит местному шерифу, занятому и утомленному человеку, который приобрел свои познания в криминологии в шорной мастерской, и обменялся с ним любезным рукопожатием.

- Душевно рад познакомиться, преподобный отец, - сказал шериф. - Много читал о вас в газетах. Курите, пожалуйста.

Элмер уселся в внушительной позе, немного наклонившись вперед, положив локти на ручки кресла, сжав огромные кулаки.

- Благодарю. Не прикасаюсь к табаку, - зловеще отозвался он. - Вот что, Эделстайн, кто шериф этого округа, вы?

- Ха! Понятно!

- Ах, вот что! Ему понятно! В таком случае намерены ли вы принять меры к тому, чтобы закон штата о запрещении кинематографа по воскресеньям неукоснительно соблюдался?

- Полно, преподобный отец. Кому это надо, чтобы я настаивал на проведении его в жизнь?

- Кому? Как это - кому! Каким-нибудь двумстам тысячам граждан города, добрым прихожанам - а так больше никому. Банкирам, адвокатам, врачам - приличным людям. А кому надо, чтобы вы позволяли осквернять субботний день? Каким-нибудь двумстам тысячам иммигрантов - полякам, итальяшкам, жидам, безбожникам! Ну, вот что, Эделстайн! Либо вы хватаете их всех до последнего - владельцев кинотеатров, киномехаников, билетеров - весь этот подлый сброд, повинный в гнуснейшем неповиновении закону о запрещении кино по воскресеньям, либо я созываю массовый митинг всех добропорядочных граждан города, причем я буду говорить им не столько о хозяевах кино-заведений, сколько о вас, и тогда мы посмотрим, много ли у вас останется шансов на то, что вас снова изберут шерифом. Двести тысяч избирателей округа (и, между прочим, люди солидные, как раз те, что считают своим долгом голосовать) только и будут ждать случая с вами расквитаться…

- Слушайте, кто, по-вашему, хозяин в этом округе? Методисты, что ли, баптисты и пресвитериане?

- Безусловно!

- Послушайте - вы…

И все-таки, на основании свидетельских показаний преподобного доктора Элмера Гентри (под присягой) все лица, повинные в осквернении субботнего дня показом кинофильмов, три воскресенья подряд подвергались арестам (после чего сеансы по воскресеньям продолжались как ни в чем не бывало), а Элмер получил приветственные телеграммы от Лиги Субботнего Дня, от Дж. Э. Норта, доктора Уилки Баннистера из Йорквильской методистской церкви города Нью-Йорка, равно как и от сотни других выдающихся лиц духовного звания со всех концов страны.

VII

Не прошло и суток, как мистер Дж. Э. Норт известил Элмера о том, что он все-таки уходит в отставку через месяц и что, кроме Элмера, всего лишь два других святых мужа могут считаться конкурентами на его место.

А доктор Уилки Баннистер написал, что приходский совет Йорквильской методистской церкви, наблюдая за деятельностью Элмера в течение последних нескольких месяцев, пришел к решению ходатайствовать перед епископом о назначении его пастором при условии, что его будут не слишком отвлекать от церковных обязанностей посторонние дела.

Какая удача, что штаб-квартира 'Напапа' помещалась в Нью-Йорке, а не в Вашингтоне в отличие от большинства святых союзов по кулуарной обработке законодателей!

Доктору Баннистеру и другим попечителям Йорквильской церкви Элмер написал, что хоть и будет числиться секретарем исполнительного комитета Национальной Ассоциации Оздоровления искусства и Печати (а разве это не честь для славного Йорквиля, если его пастор будет занимать столь высокий пост?), однако сможет на самом деле поручить всю работу по 'Напапу' своим достойным помощникам и, не считая, быть может, одного дня в неделю, целиком посвятит всю свою энергию, свое время и свои молитвы тому, чтобы по мере своих слабых сил и способностей вести паству Йорквиля к добру и свету.

Мистеру же Дж. Э. Норту и членам попечительского совета 'Напапа' Элмер написал, что хоть и будет номинально числиться пастором Йорквильской методистской церкви (а разве это не будет способствовать престижу их дела, если секретарь исполнительного комитета будет пастором одного из самых могущественных приходов Нью-Йорка?), однако сможет поручить все текущие дела своим достойным помощникам и, не считая, быть может, воскресных дней и изредка свадебных церемоний или панихид, целиком посвятить всю свою энергию и время тому, чтобы в меру своих скромных сил и способностей руководить эпохальной работой Национальной Ассоциации Оздоровления Искусств и Печати.

Обе эти благочестивые организации прислали ответ, что вполне удовлетворены его посланием и что теперь это вопрос нескольких дней, а там…

Послание же сочинила Хетти Даулер; правда, Элмер кое-где переставил запятые и поцелуями помогал Хетти печатать.

VIII

И надо же было так случиться, чтобы матушка Элмера именно в этот критический момент в жизни своего сына сочла нужным, не дожидаясь приглашений, приехать к нему погостить!

Встречая ее на вокзале, Элмер сиял. Конечно, приятно производить впечатление на великих мира сего - епископа Тумиса, Дж. Э. Норта или доктора Уилки Баннистера, - но все же с тех самых пор, как он себя помнил, истинной целью его жизни было заслужить одобрение матери и канзасского Парижа - то были его корни, истоки его существования. Какое наслаждение везти мать с вокзала в новеньком виллис-найте, показывать ей свою новую церковь, свою на редкость стильную квартиру, свою Клео в новом платье!

Но, прожив у Элмера всего два дня, миссис Гентри отвела сына в сторонку и решительно сказала:

- А ну, присядь-ка, сын, и не бегай по комнате. Мне нужно с тобой поговорить.

- Великолепно! С удовольствием! Только боюсь, что недолго, потому что…

- Элмер Гентри! Придержи язык, и довольно разыгрывать из себя знаменитость… Элмер, мой мальчик, я уверена, что не станешь нарочно делать зло. Но… мне не нравится, как ты обращаешься с Клео… А ведь она такая милая, славная женщина, и характер ровный, я благочестива…

- Что ты хочешь этим сказать?

- Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать!

- Ну вот что, мама! Да ладно, ладно, сяду и буду сидеть спокойно, но… поверь мне, все-таки: я не знаю, что ты хочешь этим сказать! Не я ли всегда был ей хорошим мужем, мирился с тем, что она совершенно неспособна быть приветливой с самыми влиятельными прихожанами… Холодна, как лед! Когда бывают гости к обеду - пусть это даже Ригг, самая важная фигура в приходе, - она и рта не раскроет! А со мной? Прихожу домой из церкви, вымотанный до предела, и как она меня встречает? Весело, радостно, с поцелуем? Как бы не так! Только войдешь в дом, сразу начинает пилить - и то я сделал не так и это, ну и я, конечно, естественно…

- Ах, сынок, мой маленький, родной мой, единственный, кто есть у меня на свете! Ты всегда так ловко умел найти себе оправдание! И когда таскал пирожки и когда вешал кошек или колотил других мальчишек… Сыночек, Клео страдает. Ты никогда не обращаешь на нее внимания, даже сейчас, когда здесь я, и ты стараешься обходиться с нею ласково для виду. Скажи, Элмер, что это у тебя за секретарша, которой ты все