девушек и вернул в лоно церкви престарелого грешника, притчу во языцех всей округи, большого любителя яблочной водки, - душу которого не удавалось спасти вот уже целых два года.
К этому времени Элмер знал уже, что хотя Флойд Нейлор в общем-то и не девственник, но решимость его - а следовательно, и его победы - гораздо скромнее его желаний. И Элмер задался целью устранить это несоответствие. Он увел Флойда в поле и, благодушно заметив сначала, что духовному лицу, в сущности, не следовало бы говорить о таких вещах, пустился рассказывать о своих амурных похождениях, пока у Флойда не разгорелись жадно глаза. Потом, смущенно хихикая, Элмер показал ему свою 'коллекцию художественных фотографий'.
Флойд так и пожирал фотографии голодными глазами; Элмер одолжил ему их на время. Это произошло в четверг.
Наряду с этим Элмер на всю неделю лишил Лулу своих ласк, по которым она изнывала, так что она уже была на грани отчаяния.
В пятницу, заменив вечернюю службу утренней, он условился с Лулу и Флойдом устроить вечером ужин на свежем воздухе в сикоморовой роще, недалеко от фермы Бейнсов. Он описывал этот пикник в таких радужных и идиллических тонах, что Лулу повеселела. По дороге в рощу, шагая с корзиночкой в руках рядом с ним и немного отстав от Флойда, она вздохнула:
- Отчего ты так холоден со мной, дорогой мой? Опять я в чем-то провинилась?
'Получай же, на тебе!' - злорадно подумал Элмер.
- Слушай, не скули ты все время, ради бога! - грубо сказал он. - Неужели раз в жизни не можешь доказать, что у тебя есть мозги, ну хотя бы куриные?
Когда они расположились ужинать, она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.
Когда они кончили, уже стемнело. Они сидели молча; Флойд поглядывал на Лулу, не понимая, отчего она так грустна, украдкой переводил взгляд на ее хорошенькие ножки.
- Схожу-ка я домой, набросаю кое-что для завтрашней проповеди, - сказал Элмер. - Нет, нет, вы меня подождите тут. На свежем воздухе оно приятней. Через полчасика вернусь.
Он удалился, тяжело шагая, с шумом раздвигая кусты, потом неслышно прокрался назад и притаился за сикомором, недалеко от Лулу и Флойда. Он был горд собой. Дело шло на лад. Лулу уже плакала навзрыд. Флойд утешал ее:
- Что с тобой, моя хорошая? Что случилось? Расскажи мне!
Флойд подвинулся ближе (Элмер едва видел их в сумерках), и она склонила головку на плечо своего друга.
Теперь Флойд осушал ее слезы поцелуями, а она, вероятно, прижалась к нему. Во всяком случае, до Элмера донеслось сдавленное:
- Ах, не надо меня целовать, нельзя!
- Элмер говорит, я должен относиться к тебе как к сестричке и мне можно тебя поцеловать… О господи, до чего же я тебя люблю, Лулу!
- Нет-нет, нельзя!
Наступило молчание.
Элмер сломя голову бросился на ферму, разыскал у амбара старосту Бейнса и грозно потребовал:
- Ступайте за мной! Я хочу, чтоб вы видели, чем Лулу занимается с Флойдом. Фонарь оставьте. У меня есть свой, электрический.
Он сказал правду. Он действительно купил себе электрический фонарик специально для этой цели. У него был даже револьвер в кармане.
Когда Элмер и ошеломленный Бейнс выскочили из-за деревьев, пучок света от электрического фонаря выхватил из темноты Лулу и Флойда, слившихся в долгом поцелуе.
- Вот вам! - оскорбленно загремел Элмер. - Теперь вы видите, почему я не решался обручиться с этой женщиной! Я это с самого начала подозревал. О мерзость, мерзость! И та, что свершила ее, да будет отвергнута!
Флойд вскочил, словно разъяренный пес. Элмер, несомненно, мог бы и сам справиться с ним, но его опередил староста Бейнс. Сбив Флойда с ног одним страшным ударом кулака, староста повернулся к Элмеру со слезами на глазах - то были первые слезы со времен его детства.
- Простите меня и моих близких, брат! Мы согрешили против вас. Эта женщина будет страдать за это до конца дней своих. Никогда больше не переступит она порог моего дома. Клянусь богом, она выйдет замуж за Флойда. За самого безмозглого, бестолкового, никудышного остолопа во всей округе.
- Я ухожу. Я этого не вынесу. Пришлю вместо себя другого пастора. Никогда больше никого из вас не хочу видеть, - сказал Элмер.
- Я понимаю вас, брат. Простите нас, если можете.
Староста плакал - плакал скупыми, мучительными слезами обиды и гнева.
Последнее, что увидел Элмер в свете электрического фонарика, была Лулу, сжавшаяся в комочек, вобравшая голову в плечи - Лулу, с лицом, обезумевшим от страха.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Шагая вечером обратно в Вавилон, Элмер радовался своему освобождению гораздо меньше, чем ожидал. Тем не менее он мужественно заставлял себя вспоминать надоедливую болтовню Лулу, ее беспросветное невежество, ее приторные ласки, ее провинциальную серость, - все, от чего он так счастливо избавился.
Прожить с ней всю жизнь… Да ведь она связала бы его по рукам и ногам!… Никогда не сумела бы помогать ему, улещая прихожан. А ведь его могут назначить и в большой город с шикарной церковью. Господи!… Да как же ему не радоваться, что он выпутался из этой истории! И потом! Ей же самой будет лучше. Они с Флойдом гораздо больше подходят друг другу…
Он знал, что единственная слабость декана Троспера - привычка допоздна зачитываться по вечерам, вот почему он смело ворвался к декану в дом непозволительно поздно - в одиннадцать часов вечера. На протяжении последней мили он героически подавил в себе радостное возбуждение и так прочно вошел в роль обманутого и удрученного изменой юноши, что даже сам поверил в это.
- Ах, как вы были правы насчет женщин, господин декан! - скорбно возопил он. - Случилось нечто ужасное. Мы - я и отец моей невесты - только что застали ее в объятиях другого - местного сердцееда, распутника, каких мало. Я туда ни за что не вернусь, даже ради пасхальной службы! Ее отец, и то меня понимает… Хотите - можете его спросить!
- Что ж, чрезвычайно прискорбно это слышать, брат Гентри, сочувствую вам. Я и не думал, что вы способны так глубоко переживать. Не преклонить ли нам колени, не обратиться ли к господу с мольбой об утешении? А на пасху я пошлю туда брата Шалларда - кстати, и паства ему знакома.
Стоя на коленях, Элмер сообщил богу, что гак гнусно, как с ним, еще не обходились ни с одним человеком в мире. Декан внимал ему весьма сочувственно.
- Ну, ну, успокойтесь, мой мальчик! Придет срок, и господь облегчит ваше бремя. Как знать, быть может, нет худа без добра и вы еще счастливо избавились от подобной женщины, а вас самого это испытание научит тому смирению, тому глубокому стремлению к праведной жизни, которого, как мне всегда казалось, вам недоставало, несмотря на ваш прекрасный голос - голос истого проповедника. А теперь я сообщу вам нечто такое, что немного отвлечет вас от ваших горестей. На окраине Монарка есть очень славная церковка - там как раз временно требуется священник. Я, правда, собирался послать туда брата Хадкинса - ну, знаете, тот старичок пастор, что живет сейчас на покое возле кирпичного завода. Он иногда заходит к нам на занятия, вот я и хотел послать его отслужить там пасхальную службу. Теперь пошлю не его, а вас, и, думаю, если вы поладите с церковным советом, вам удастся получить там постоянное место - во всяком случае, до окончания семинарии. Плата - пятнадцать долларов за воскресенье плюс дорога. Ну, и поскольку вы уж попадете в такой город, как Монарк, можете там оставаться до понедельника - до обеда.
