закрутил головой и начал выползать из трясины с удвоенной энергией, словно теперь его уже тянули вниз, а выталкивали вверх. Колька перехватился было за рубашку, она разорвалась окончательно, но Алесь уже выбрался, встал на ноги и моргал вытаращенными глазами:
– Чуть не утоп, – сказал он удивленно, продолжая икать и начиная трястись, как лист осенью на ветру. – Ты видел, чуть не утоп.
– Не заметил, – ядовито ответил Колька, поднимаясь на дрожащие ноги. Юмор начала XXX века остался Алесю недоступным. Он сплюнул и, икнув ещё раз, предложил:
– Пошли.
Оказалось, что берег совсем рядом. Это был остров посреди болота, Колька не знал, как такое называется.
– Тут никто не бывает, – пояснил Алесь, когда ни вдвоем брели, шатаясь, вдоль берега. – Нечистое место.
– Ты пионер? – насмешливо спросил Колька, вспомнив, что где-то читал про этих ребят. – А в нечисть веришь?
– Пионер, ну и что? – не обиделся Алесь. Он на ходу пытался почистить остатками рубахи автомат. – Место нечистое, это все говорят. А приметы мне прадед ещё до войны рассказал, он сюда на лосей ходил охотиться. Только не ночевал никогда… Отсюда до нашего отряда километр, не больше. Докричаться можно, только тогда немцы услышат. Я нашим про это место хотел рассказать, тут такую запасную базу можно устроить. Только прадед с меня слово взял, что я никому…
Колька хотел спросить, что тут такого нечистого. Но у него почему-то сильнейшим образом зачесались пятки – просто нестерпимо, словно их щекотали. Мальчишка наклонился – и обжег пальцы о шпоры.
– Ты чего? – удивлялся Алесь. – Пошли скорей, тебя ноги не держат, что ли?
– Погоди, – вякнул Колька, направляясь… куда? Он и сам не знал, его словно толкали реактивные двигатели, вмонтированные во взбесившуюся обувь. – Погоди, погоди…
– Куда гонишь?! – уже рассердился Алесь. – Ты что – побегать – решил?! Тут не стадион на Первое Мая!
Со стороны и правда могло показаться, что Колька сдает странную извилистую стометровку на время, да ещё и с препятствиями. Ему самому было смешно и жутко – какая-то сила двигала его ногами, пока возле густющих зарослей Кольку не подбросило вверх на метр и, приземлившись, мальчишка с трудом удержался на ногах тяжело дыша.
– Тебя что, гадюка тяпнула?! – возмущенно орал Алесь. Но Колька, прикрываясь руками, врезался в кусты уже с полной определенностью. В темноте луна скрылась за облако – руки парня нащупали камень и, прежде чем Колька успел хоть чуть-чуть подумать, как быть дальше, этот камень бесшумно и быстро опрокинулся – так открывается хорошо подогнанная дверь не смазанных петлях. – Никола, ты что?! Ты куда делся?!
– Сейчас! – гаркнул Колька, которого охватила внезапная дрожь. Он нагнулся над открывшейся неглубокой ямой – и увидел в ней пару настоящих сапог. Сапоги он различал отчетливо, будто в яму светили фонариком, или наоборот – из неё шел свет. Высокие, спереди голенища повыше, носок чуть загнут – короче, настоящие сказочные… или былинные. Задержав невольно дыхание, Колька нагнулся к сапогам.
Едва он коснулся мягкой и теплой почему-то кожи – в уши ударил истошный и бессильный злой крик, донесшийся то ли из-под земли, то ли из-за леса, то ли сразу отовсюду – словно болото застонало. Сапоги исчезли, растаяли без следа… но у Кольки появилось ясное ощущение победы. И понимание: он ДОБЫЛ скороходы и, когда они понадобятся, то окажутся рядом.
– Ты что в игрушки играешь?! – Алесь проломился сквозь кусты, шипя и чертыхаясь – ветки хлестали его по рукам и спине. – Что за ямина?!
– Нашел, – сообщил ответ Колька, распрямляясь. – Вот т все. Мне пора.
– А? – мальчишка-партизан смотрел непонимающе и сердито. Колька вздохнул и развел пятки, чтобы одним щелчком кроссовок отправить себя из ночного белорусского болота 42-го года… куда? Не важно. Важно, что не будет войны, не будет изматывающего похода по горло в вонючей жиже… Останутся только воспоминания. – Куда тебе пора? – Алесь поправил ремень автомата. – Идти надо, скорее, с минуты на минуту светать начнет!
– Угу, идти, – согласился Колька и посмотрел на облепленные грязью носки кроссовок. Война окончилась 9-го мая 45-го года. Победой окончилась, это и первоклашки знают. Ну и все тут, что из себя героя строить? Его исчезновение ничего не решит, ему тут вообще делать нечего!
Но ПОКА не было сорок пятого. Пока ещё сорок второй, и немцы идут к Сталинграду, и Виттерман, наверное, расставляет своих 'леших' на позиции для атаки. И Алесь смотрит непонимающе-тревожно и нетерпеливо, потому что для него нет увлекательной и жутковатой сказки. Какая уж тут сказка!…
Странствующий рыцарь – это непросто тот, кто странствует из страны в страну. По пути он должен помогать защищать правду и добро. Если конечно он – рыцарь.
– Конечно, пошли, – Колька перехватил винтовку удобнее. – Веди скорее!…
… До партизанского лагеря и в самом деле оставалось совсем не много. Страшное не на вид болото – бездонную полоску воды, черную и мрачную – Алесь преодолел уверенно и быстро. Под ногами казалось что-то вроде каменного мостика, хотя с обеих сторон ощущалась пугающая глубь. Мальчишки выбрались на ещё один остров – кажется, побольше прежних. Спереди ощутимо тянуло дымком, хотя ни звука не слышалось.
– А где охрана? – спросил Колька. Его трясло – и от предрассветного холодка, прохватившего мокрую одежду, и от мысли, что даже не с минуты на минуту может начаться бой, а секунды на секунду!
– С этой стороны никто не охраняет, – Алесь тоже вздрагивал, и только теперь Колька заметил, что его товарищ босой – наверное, ботинки стянуло ещё в болоте. – Вот сюда давай!
На них прыгнули без всякого киношного 'стой, кто идет?!', и Колька даже дышать забыл, ощутив на шее приставленное твердой рукой лезвие ножа. Но сбоку кто-то невидимый спросил: 'Алесь?!' – и добавил ещё несколько популярных слов, на которые Алесь ответил быстрой скороговоркой, после чего Кольку отпустили, и мальчишки бегом побежали за какой-то широкой спиной – между рисовавшихся смутными призраками шалашей. Колька понял – все вокруг видно не так уж плохо, и до него дошло, что рассвет начался. Следом за Алесем Колька, стукнувшись головой о подпорку, втиснулся в темный крохотный тамбур или коридорчик, впереди отдернулась плотная занавесь, и свет лампы полоснул по глазам. В шалаше пахло резкой химией, на сдвинутых ящиках лежали бумаги, горела сделанная из наряда коптилка (от нее и воняло), а с топчана поднимался бородатый мужик – он спал, даже не сняв сапог. Над грубым топчаном, застланным шинелью, висели бинокль, планшетка, пистолет в кобуре, русский автомат с диском, ещё что- то…
– Матерь божья! – ахнул бородатый. – Алесь?!. А это кто с тобой?!. Ты ж…
– Некогда, дядя Антось! – выпалил Алесь. – Поднимайте наших скорее, уходить надо быстро, немцы облаву устраивают! Продал кто-то нас!
– Ах ты… – Антось (как это по-русски-то?) вскочил, сна не осталось ни в одном глазу. Он, уже перепоясываясь, приказал вошедшему следом за мальчиками партизану – тому, что их вел: – Подъем по тревоге! На Попову Плешь уходим!
– Нельзя! – замотал головой Алесь. – Никак нельзя, егеря там! Я тропинку покажу, только быстрее!
– Слышал?! – командир выставил бороду в сторону партизана. – Мухой!
Тот выскочил наружу. Продолжая в бешеном темпе снаряжаться и одновременно запихивая в планшет бумаги со стола, Антось ошарашено бормотал:
– На Попову-то они как добрались?… Вот ведь… Алесь, много их?
– Жандармы и полицаи – человек семьдесят, – быстро ответил Колька, которому словно на странице книги представился разговор с Виттерманом. – Ими командирует Пауль. Этих… егерей – с десяток, но два пулемета.
