равно. Кинжал выглядел откованным из одного куска стали, рукоять обматывал потемневший ремень. В мелкий щербинки на лезвии въелось что-то темное – кровь, что же еще. – И давно ты туристов потрошишь? Бабки в семью несешь, или на 'сегу' не хватает.
Шотландец перевернулся на спину. Плед с него соскочил, рыжий тяжело дышал, и Колька лишь сейчас заметил, какой он тощий – ребра выпирает прямо под кожей. Нехорошая была худоба, не от природы, если так можно сказать.
Шотландец открыл глаза. Глаз, точнее. Левый – правый ему Колька запечатал надолго. Увидел свой кинжал в руке Кольки и снова застонал, отвернулся, Но не выдержал – дрогнувшим голосом спросил:
– Ты меня зарежешь?
– Обязательно, – Колька сплюнул. Ого, и тут кровь… – Отдохну только и зарежу.
– Пожалуйста… – голос рыжего завибрировал, – только не ешь меня живым…
– Че-го?! – у Кольки рот сам собой открылся так, словно он именно и собирался сожрать шотландца. – Как ты сказал?!
– Я ничего не говорил, – ответил шотландец. – Ты можешь делать со мной, что хочешь, гадина. Я не закричу.
– Иди ты, больной, – устало ответил Колька. – Ты почему по-русски говоришь?
– Я? – шотландец острожно сел. – Это ты говоришь по нашему, по какой руски?
– Проехали с огромной скоростью, – вздохнул Колька. – Что ты тут бредил, кто кого съест?
Шотландец довольно долго молчал. Взгляд он прятать не умел, и взгляд этот красноречиво указывал на кинжал. Потом наконец прояснил ситуацию:
– Англичане едят человечину, это все знают.
– Ты на кой меня убить хотел, контуженный?! – рявкнул Колька. – Я тебе чего сделал?!
Губы шотландца насмешливо скривились:
– Я увидел одного англичанина. Что мне было – подносить тебе сыр с лепешками?
– Я не англичанин! – потерял остатки терпения Колька.
– Я это понял теперь, – продолжал гнать шотландец. – Ни один англичанин не сможет так ловко драться… ты просто предатель одетый, в их одежду. Поэтому тебя еще больше надо было убить. И я тебя убью, если ты не убьешь меня, так и знай. Я сейчас отдохну и брошусь на тебя, и это знай тоже. А еще – назови мне имя клан, который ты опозорил, чтобы я знал, кому отрежу голову.
– Ты тут хозяин, ты и называйся, – отмахнулся Колька. Он не ожидал, но шотландец и правда представился:
– Алесдер Мак'Лохэнн из клана Мак'Лохлэнов.
– Колька Мак'Лауд из клана Мак'Лаудов, – ядовито ответил Колька. И вскочил, потому что Алесдейр вскочил первым и вскрикнул:
– Ты не только предатель, ты еще и лжец! Никто из отважного клана МакЛаудов, наших верных и добрых союзников, не служит волкам с юга! Защищайся!
В следующую секунду он бросился бы на Кольку и кинжал с кулаками. Но драке было не суждено начаться снова…
Мальчишки успели пробежать с пол километра от того леска, возле которого встретились. И теперь Кольке – он стоял лицом к лесу – почудилось там какое-то движение. Он всмотрелся – так, что Алесдейр, решивший сперва, что его хотят обмануть и заставить его оглянуться, все-таки не выдержал и правда оглянулся.
Как раз в тот миг, когда шевеление теней оформилось в людские силуэты. Люди выходили из леса, и Колька, повинуясь внутреннему толчку, упал на живот, прошипев шотландцу:
– Ложисссь…
Но тот уже и сам – едва ли не раньше Кольки – плюхнулся за кочку и сжался в комок. Лицо мальчишки стало цвета хорошего творога, глаза расширились и наполнились ненавистью и ужасом, губы беззвучно шевелились.
Для Кольки все выглядело иначе. Особого страха он не испытывал, даже лег только по тому, что решил поосторожничать. А вообще картинка, которую он увидел, ему – мальчишке из ХХI века – казалась даже привлекательной. Когда еще доведется посмотреть на средневековых воинов – настоящих, живых, а не актеров в таких ролях?
С десяток вооруженных людей неспешно спускались с откоса, но не там, где сбежали мальчишки, а чуть в стороне. Впереди ехал шагом 'рыцарь' – так подумал про него Колька, хотя воин не очень был похож на рыцаря из учебника. Вместо сверкающих лат – кольчуга, и штаны кольчужные, усиленные щитками, как у велосипедиста-гонщика. Поверх кольчуги был накинут не очень чистый… не плащ, не куртка, а так – два куска материи с дыркой для головы., стянутые широким поясом, на котором висел длинный меч. Это одеяние (местами неумело зашитое) украшали золотые на белом кресты, такой же крест оказался на закинутом за спину щите, похожем на каплю. Спереди седла – кажется, это называется 'на передней луке'… или 'на переднем луке'?… рыцарь вез похожий на ведро шлем безо всяких рогов и прочего; сзади – торчал здоровенный топор. Кольчужный капюшон с головы воин скинул – длинные рыжие волосы падали на плечи слипшимися прядями – шампунем 'Хэд энд Шолтерс' тут явно не пользовались. Колька не мог понять, сколько воину лет – у него было загорелое, обветренное лицо то ли с несколькими шрамами, то ли с глубокими морщинами.
Чуть позади тоже шагом ехал мальчишка постарше Кольки – тоже в доспехе и 'распашонке' с теми же знаками, только без топора. Зато он вез длиннющее копьё с флажком, уперев нижний конец деревяшки – древка – в отставленный носок ноги. 'Оруженосец', – понял Колька. Ну а следом – без строя, просто вытянутой толпой – шагали пешие. Все, как один – рослые, светловолосые или рыжие, в жестких кожаных куртках с нашитой металлической чешуёй, голыми руками, обутые в грубые сапоги. У каждого на поясе висел короткий меч или большой топор, просто шлем, похожий на половинку яичной скорлупы, сумка. За плечами – большие колчаны, из которых густо торчали перья стрел. В левой руке пешие несли луки – чудовищных размеров, выше человеческого роста, готовые к стрельбе.
Идущие громко переговаривались и смеялись. Колька не сразу сообразил, что немного понимает их речь – люди разговаривали на английском. Вернее, это было что-то невообразимое, похожее на английский. 'Ну да, конечно, – подумал Колька, стараясь лежать совершенно неподвижно, только глазами ворочая, – это же в старину. Вон, 'Слово о полку Игореве' тоже так написано, что ни уха не поймешь… А все-таки, – удивился он внезапно, – почему я Алесдейра понимаю, а их – нет?!'
Из тех слов, что удалось расслышать, Колька понял, что лучники говорят о каких-то домах и о женщинах. Потом кто-то загорланил песню, остальные подхватили, и Колька увидел, что даже рыцарь, чуть повернувшись в седле, поет. Так, с песней, отряд и спускался по склону, а потом свернул влево и пропал между холмов.
– Ушли, – Колька сел. – Кто это такие? Слышишь?
Шотландец не ответил. Когда же Колька повернулся к нему, то увидел – Алесдейр лежит неподвижно, и плечи его – голые, в царапинах – вздрагивают крупно и часто.
Когда человек плачет – тут не до злости. Да и не до расспросов. Смеяться над тем, что парень ревет, тоже не тянуло – ясно же, тут речь идет не о разбитом носе или что там предки денег не отослали на дискобар для подростков. Поэтому Колька, продолжая сплевывать кровь и притрагиваться к своим травмам, просто сел на траву, воткнул рядом кинжал и примолк, ожидая, когда же Алесдейр придет в себя.
Кольке хотелось спать. Прошлую ночь – в Белоруссии – он глаз не сомкнул, и сейчас они сами собой закрывались. Кажется, мальчишка и правда успел задремать сидя, потому что не понял, когда Алесдейр тоже сел, и вытаращился на шотландца, не совсем врубаясь в смысл вопроса:
– Почему ты не позвал их?
Кольке понадобилось с минуту времени – придти в себя и сообразить, с чем вообще с ним разговаривает парень в драных лохмотьях с волосами до плеч и опухшими глазами.
– Я не знаю, кто они такие, – Колька помедлил и кинул шотландцу кинжал. Тот ловко поймал оружие за рукоятку, тоже задержал в руке, а потом решительно и быстро убрал за правое голенище. Посопел и спросил:
