подонков – или просто играл на публику. Он снял расшитую золотом куртку, оставшись в рубахе, и вместо своего меча взял охотничий кинжал – такой же длинны, как кинжал Алесдейра. Он даже поклонился шотландцу – без насмешки или шутовства, выходя на расчищенное пространство в конце зала. Алесдейр на поклон не ответил – он, кажется, молился. Меч, ставший одним из предметов спора, поставили совсем рядом с Колькой – потянуться… только вот дотянуться и не получалось, потому что у Кольки плавно и незаметно для окружающих появились проблемы. Когда Алесдейр и сэр Ричард двинулись навстречу друг другу, сзади, где-то в районе правой почки, мальчишка ощутил чувствительный укол, а голос пажа на ухо прошептал непонятно, но убедительно:
–
Вообще-то почек у человека две. Но лишних среди них нет. Колька окаменел, соображая, что из этого последует для него, и отрешенно следил за происходящим.
А происходящее тоже не воодушевляло. В книжках пишут, в кино показывают, как справедливое мщение помогает одержать победу. Только для этого нужно весить побольше, иметь руки подлиннее и боевой опыт посолидней. Над правым коленом Алесдейра сильно кровоточил глубокий порез – даже не порез, а рана, и шотландец на эту ногу припадал. Еще одна рана алела слева на ребрах, а сам Алесдейр англичанина еще не задел ни разу. Судя по лицу сэра Ричарда, он намеревался расправиться с Алесдейром не очень спеша, чтобы было поинтереснее. Что-то знакомое мелькнуло в этом лице, что-то такое знакомое… на кого-то барон Харди был похож…
– Виттерман! – невольно вырвалось у Кольки.
Кинжал (или что там?) у ребер дрогнул.
Алесдейр обернулся.
Сэр Ричард тяжелым ударом ноги вышиб у него оружие и тут же ловко и умело пнул другой ногой в грудь Алесдейр упал.
Колька увидел, как закричал шериф, останавливая бой, а барон прыгнул вперед, чтобы пригвоздить лежащего Алесдейра к полу под соломой. И – вот смешно – перестал думать о себе…
…Резко разворачиваясь, он локтем отбил от своих родных почек оружие, подсек ноги пажа и одновременно выбил кинжал из его руки. Прыгнул к мечу и бросил его Алесдейру с криком:
– Лови!!!
Схватившись за лезвие – перехватить за рукоять просто не было времени – Алесдейр выставил меч перед собой. Навстречу барону Харди.
Отвернуться Колька не успел. И увидел, как меч выскочил у сэра Ричарда меж лопаток…
…Конь как-то сразу привык к Алесдейру. А Колька старался держаться от этого гиганта с навьюченными доспехами подальше. Накрапывал дождь, и Алесдейр спросил:
– Ты-то что не остался ночевать? Тебе ничего не сделают…
– Да какой там ночевать, утро уже, – неловко ответил Колька. – Куда ты поедешь?
– Искать своих. Может, кто уцелел… Возьми меч, он твой.
– Подожди, – Колька остановился. Алесдейр чуть нагнулся из седла, грусно сказал:
– Сейчас уходишь, да? Погоди, я слезу… Да возьмешь ты меч?
– Подожди, – повторил Колька. Алесдейр тяжеловато спешился. Позади было темно, только в бурге горели огни. Мальчишки обнялись, и Алесдейр, отстранившись, торжественно сказал:
– Счастья тебе, Ник. А если понадобится помощь – разыщи меня. Я приду.
– Спасибо, – только и смог ответить Колька. – Положи меч на траву, – Алесдейр так и сделал. – Давай подсажу.
– Не надо, – Алесдейр вспрыгнул в седло и поднял руку: – Не забудь, что я говорил. Только позови.
– Бывай, – поднял руку и Колька. И долго смотрел, как в утреннем полусвете всадник рысью удаляется по едва заметной дороге. Потом – поднял меч и тот немедленно исчез. – Так, запасники пополнятся… Домой, что ли? Что там еще осталось? Зеркало, щит, рог… – бормотал Колька, спускаясь обратно в сторону бурга с холма. – Что за зеркало? А, блин – ладно! Хочу щит! К мечу!
Он шлепнул задниками грязных кроссовок – и исчез из Шотландии.
Часть 3.
Илиада, илидрая…
Хорошо, что Колька непроизвольно задержал дыхание. Не сделай он этого – историю можно было смело считать оконченной, потому что, когда он обрел способность соображать, то понял, что вокруг него очень прозрачная вода. именно вокруг, над головой – тоже, и в этой зеленоватой прозрачности наверху дрожал яркий блик солнца. Стайки рыб разных размеров пересекали толщу в разных направлениях, ниже различался поросший неприятно шевелящимися водорослями каменистый откос дна. Судя по всему, тут было мелко, но левее, откос уходил в угрожающе синевшую синеву, а потом и черневшую глубину.
Колька висел посредине всего этого, как древняя мошка в янтаре. И ощущал не страх, а лишь что вода очень теплая и какая-то легкая. 'Надо сбросить обувь, – подумал он и спохватился: – Нет нельзя! Придется плыть в кроссовках, как есть…' Вот тут его догнало удушье, а вместе с ним – прорвавшийся страх: не хватит воздуха выплыть!
Мальчишка бешено рванулся вверх, к размытому солнечному диску, подхлестываемый еще откуда невесть взявшимся мысленным зрелищем: из той синей черноты за откосом поднимаются, змеясь, длинные серо-зеленые щупальца!
Наверх он выпрыгнул уже с красными пятнами в глазах и, огребаясь руками, завертелся на месте, как пробка, раскушав наконец воду, попавшую в рот. Про морскую воду почему-то говорят, что она солёная, на самом деле она – горькая и противная. Особенно, если вы в ней едва не утонули. Это точно было море, и море южное – уж очень теплой оказалась вода. Второе, что Колька увидел – было небо. И небо тоже необъяснимо южное – какое-то неистово-голубое, пронизанное утренним солнцем, вставшим из-за гористого берега. Такой же берег оказался и с другой стороны, только этот – на западе – порос густым лесом, сливавшимся в ярко-зеленый покров. А тот, что на востоке, был обжитой – белела крепостная стена, алели крыши домов и даже различалось какое-то движение.
И в ту и в другую сторону было на глаз километра по три. Вполне по силам, если плыть, экономно расходуя эти самые силы. Тем более, что плыть по морской воде легче, чем в реке или озере.
Колька был уверен, что это какой-то морской пролив или залив. И вообще – окружающая картина до надоедливости напоминала ему что-то уже виденное в кино или на картинках… Где – Колька так и не вспомнил и решительно погреб налево. Конечно, логичнее было бы двигаться к городку, но пока неизвестно, где ты оказался и как тут обстоят – лучше подальше от людей. Хотя неизвестно – может быть, щит именно в городе?
Плыть оказалось не так уж легко – сильно мешала одежда, не дававшая вдобавок отдохнуть, лежа на спине, тянула вниз. Мелкая, почти незаметная волна метко заплескивалась в рот, а берег почти не приближался. Кроме того, огнем вспыхнули какие-то мелкие ранки и царапинки, словно их густо смазали йодом. Колька напомнил себе, что тонут люди от страха и по глупости, и уж тем более смешно будет тонуть в спокойном море, вблизи от берега. Напоминание помогло, а тут еще Колька сильно ударился об отмель и встал – оказалось, тут ему по живот, и чуть ли не половину оставшегося расстояния до берега Колька прошел на ногах и отдохнул, хотя по воде ходить не так просто. Кроме того, подгоняла мысль, насколько хорошо он виден с заросших лесом откосов – вблизи они выглядели уже не яркими и веселыми, а мрачными, какими-то затаившимися и настороженными.
Недалеко от берега снова начиналась отмель, и Колька выбрался наконец на узкую полоску песчаного пляжа. Над головой нависали скалы и сосны на них. Справа по камням сбегал и тек по пляжу к воде ручеек с водопадиками. Колька, стаскивая рубашку, устало отправился к воде и первым делом напился, а потом
