а когда люди бросились их разнимать, истекая кровью, – ринулись на людей.
Исполнив отрепетированный на подмосковной базе «танец» с собаками, Галкин выполнил трюк, который проделал однажды перед Тарасом, вызвав его недовольство. Теперь это было не важно, он делал то, что считал нужным. Петр взбежал «на пропеллере» по вертикальной стене и юркнул в отверстие башни, стараясь не задеть Бульбу. Оказавшись внутри, он увидел, его бывший сержант прикован цепью к мощному кольцу, вделанному в центр помоста. К кольцу сверху шел трос. Торчали какие-то конструкции. Свисали электрические кабели. С цепью Галкин ничего не мог сделать: он не циркач, чтобы рвать цепи. Вложив в карман Бульбы «мобильник» Сильвестри, а под ворот куртки прикрепив маячок (из заветной шкатулки), он «скатился» по винтовой лестнице вниз. На последней ступеньке присел отдохнуть. «Пропеллер» – нелегкая работа.
Отдохнув, он осмотрелся. В полу башни зиял провал. Рядом с последней ступенькой в стене виднелась закрытая дверь. А в сторону сарая никакой стены не было. Эти два здания составляли единое целое, и сквозь огромный проран Галкин видел бочки и разную тару. Шумы с улицы здесь усиливались, как в резонаторе, и Петр вздрогнул, когда загрохотали выстрелы: ему показалось, что стреляют в него. Он прокрался в сарай и из-за бочек глянул в открытые ворота. Зрелище, которое он увидел, было не из приятных: люди пристреливали взбесившихся псов. Собачки определенно были на его совести. Но что он мог сделать? Выбора не было.
В это время из перелеска выскочили две знакомые машины и лихо затормозили посреди двора. По шуму казалось, они въехали Петру прямо в голову. Из санитарки выскочил Сильвестри с охранниками, а из «Мицубиси Паджеро» – Барков с телохранителями. Петя, не раздумывая, на «пропеллере» помчался встречать «дорогих гостей». Отобрав у Барклая его телефон, он даже не полез за диктофоном (некогда было), а в мгновение ока растворился в перелеске. Выбрав место, откуда виднелась башня, набрал номер аппарата, который бросил в карман Тарасу, и, когда тот взял трубку, по-английски сказал: «Немедленно отойдите от окна! Там – Барков, ваш сосед, если он догадается, что вы его видели, вам не жить. Сейчас вы находитесь на вилле Сильвестри, в двух километрах северо-восточнее Флоренции у дороги, которая называется „Высокие холмы“. У вас телефон Сильвестри, у меня телефон Баркова. Я их просто „изъял“. Звоните сами в Питер. Они мне не верят. Не верят даже вашей супруге. Вместо того, чтобы пустить Интерпол по следам похитителей, они пустили его за мной. На вопрос, кто я, ответить пока не могу. Вы все поняли?»
– Да.
– Действуйте. Я – пока рядом.
Петя вздохнул с облегчением: как только он начал звонить, Бульба исчез из окна.
Петя перевел взгляд на площадку. Все окружили несчастных собак. Барков ораторствовал, обращаясь к Сильвестри. Наш герой мог догадаться, о чем шла речь: Игорь Николаевич был однажды свидетелем такого же случая на подмосковной базе. Фабио задумался, потом дал команду унести собак. Вернувшись в машину с крестом, он попросил выйти водителя и пригласил к себе старшего из местных работников и шефа охранников. Барков, обиженный, что его не позвали, вернулся в машину, забрал «своих мальчиков», но не уезжал. В санитарке явно шло совещание. Потом совещавшиеся вышли и, все местные направились в ту же сторону, куда унесли собак. Скоро все они скрылись из виду.
Машины сорвались с места и исчезли за перелеском. Казалось, на площадке не осталось ни души. Петя не знал, что подумать. Он понимал, что все это – подозрительно, Сильвестри что-то задумал – надо быть осторожным. Но слишком уж осторожничать не собирался.
Собственно говоря, задача дня была выполнена. Условия «игры», которые он сам себе поставил, были такими, что он мог действовать только в информационном поле, то есть создавать условия, чтобы привести к Тарасу спасителей или подсказать ему, как освободиться самому. Однако Петр не мог в этом участвовать лично, ибо это грозило смертельной опасностью людям (он и так шел все время по краю). И еще он не мог допустить, чтобы Бульба вдруг обнаружил его участие в этой истории. Галкин предоставил Тарасу информацию и средство связи. А сам теперь мог позволить себе вернуться к машине. Он снова рассчитывал связаться с Питером, чтобы уточнить ситуацию. Однако не трогался с места. Он ждал, словно чувствовал: вот-вот что-то должно было произойти.
7.
Прошло минут десять. Из сарая вышли два человека и тут же вернулись обратно, закрыв изнутри створки ворот. Еще через минуту в окне башни мелькнула голова. Она явно не принадлежала Тарасу и находилась не у самой амбразуры, а в глубине башни. Как будто разыгрывался некий спектакль, специально для него предназначенный. Больше ждать он не мог. Сорвавшись «на пропеллере» с места, Петр понесся к башне и через мгновение снова взбегал по вертикальной стене. Еще через мгновение он повис на краю отверстия и с ужасом обнаружил, что помост, на котором стоял и к которому был прикован Тарас, исчез. Стальной канат, который раньше держал конструкцию, теперь уходил далеко вниз и терялся во тьме. Галкин сделал, что мог: прыгнул, оттолкнувшись ногами от края и, достав до каната руками в перчатках, заскользил по его масляной поверхности. На краю лестничной площадки мелькнула фигура одного из охранников.
Наконец Галкин ощутил под ногами твердый настил – похоже тот самый, что раньше висел наверху. Скорее всего, то был примитивный механизм для подъема и опускания бочек. Где-то высоко над головой, зияло отверстие, через которое он проник в башню. Казалось, он очутился на дне колодца. Вокруг царил почти полный мрак, и только вдали мелькали огни, и струилось свечение разных цветов. Оттуда доносились слабые звуки: не то шаги, не то голоса, не то звон капели. Он осторожно, почти на ощупь, двинулся в том направлении. Постепенно глаза привыкали. Справа и слева Петр уже различал стеллажи, на которых лежали казавшиеся огромными бочки. Запахло вином. Он миновал лестницу, которая вела вверх к подножию башни, откуда он только что опустился. Галкин заметил, что некоторые из бочек снабжены кранами и вспомнил про свои руки в перчатках, которые он не снимал. Запачканные смазкой, они казалось покрылись коростой. Нагнувшись, и открыв один кран, Петя стал мыть руки, не снимая перчаток. Конечно, это было кощунством (мыть перчатки вином), но разве похищение людей, – благороднее?
Распространяя ароматы, вино журчало по желобу в цементном полу. Галкину показалось, он слышит шорох. Закрыв кран, – прислушался. Шорох прекратился. Снова открыл – и подставил ладони. Кто-то явно подкрадывался. Он вспомнил охранника, которого видел мельком, когда скользил вниз по тросу. Подумал: «Это реально. У него может быть и оружие. По крайней мере – электрошокер».
Наказать этого человека Галкину ничего не стоило. Охранник и не заметит, как к нему приблизятся, нанесут привычный удар по шее, от которого он на время потеряет сознание. Именно потому, что человек был один, и что это ничего не стоило сделать, Петя решил воздержаться и не наказывать. Позднее, вспоминая этот момент, он понял, что, пожалев, он почти, обрек человека на гибель, хотя и не мог это предвидеть.
Кое-как обмыв руки, вернее перчатки, он похлопал в ладоши, чтобы избавиться от лишней влаги, и, благоухая винным ароматом, двинулся дальше. Вероятно, охранник был в курсе его возможностей и, сковывая действия Галкина, не торопился сближаться, предпочитая оставаться в тылу.
То ли глаза пообвыкли, то ли что-то светилось, но очертания предметов стали отчетливее. Впереди был поворот, и, возможно, пространство расширялось. Петр больше не слышал шума, который доносился оттуда. Скорее всего, то были действительно люди, которые, пройдя насквозь винный погреб, теперь удалились в иные пределы.
За поворотом погреб заканчивался. Его сменил «винный грот» – полутемный овальный зал. На полу вместо цемента – плитка. На стенах рельефная лепнина, изображающая грозди винограда, и овальные живописные панно с видами холмов, покрытых виноградниками и лесами. В специальных стеклянных шкафах – батареи бутылок с вином и винных бокалов. Фактически, грот не был освещен. Полному мраку противостояла лишь дежурная подсветка внутри шкафов, превращающая коллекцию в подобие таинственного алтаря. Именно ее сияние Галкин мог видеть с противоположного конца погреба. Вдоль стен располагались барные стойки с высокими табуретами. Выемки для светильников, призванных имитировать окна, были забраны коваными решетками так же изображающими виноградные грозди и листья.
Галкину показалось, что звучит тихая музыка. Но, прислушавшись, он убедился, что музыки не было: только тихо звенела капель, и шаркал за поворотом «заблудший» охранник. Поискав глазами, Петя нашел здесь такую же лестницу, как в начале подвала. Но тут она была аккуратнее, чище изысканнее – под стать
