Галкин снова нырнул в телефонную будку.
– Дмитрий Федорович, простите, это опять я. Срочное сообщение: впереди, в ста метрах от вас с этим же поездом прибыли охранники Сильвестри. Я их знаю в лицо. Сильвестри вызвал усиление. Кстати, он сам тоже здесь ожидает перед вокзалом. Скорее всего, вновь прибывших он планирует разместить ближе к Бульбе. В противном случае он бы их не встречал, а просто назвал бы гостиницу. Осторожнее не подвернитесь им под руку. Берегите Светлану!
– А где вы сейчас?
– Я, «кстати, – недалеко от вас», – процитировал Галкин Беленького.
– Спасибо. Вы – наш ангел-хранитель.
Галкин продолжал следить за группой «Б» – так он назвал про себя группу Беленького, где была и Светлана Бульба. Хотя видно было, что очкарик разговаривал по телефону, никаких резких движений группы Петя не замечал. Они спокойно дошли до начала перрона, когда прибывшие охранники Сильвестри уже покинули станцию. Группа «Б» проследовала прямо в линейный отдел полиции – крайнее помещение с левой стороны вокзала. Здесь их уже ждали и все вместе через широкий витраж наблюдали за маневрами «войска Сильвестри» на привокзальной площади. Время от времени начальник линейного отдела докладывал старшему начальнику по телефону. В это время Галкин спокойно вибрировал в ближнем к двери углу, если можно о «вибрации» говорить, как о чем-то спокойном.
После встречи с охранниками, Фабио то и дело разговаривал по телефону. Скоро стало ясно, он вызвал катер и когда тот пришел, повел людей на посадку. Беленький намекнул (по-английски), что надо бы проследить, куда они направляются. Начальник отдела признался, что у него пришвартована лишь небольшая моторная лодка. «Замечательно! – сказал Беленький. – Если не возражаете, Луиджи, возьмет „длинное ухо“ (аппарат дальнослышания) и поедет за ними.» Через минуту Луиджи с сумкой через плечо уже садился в лодчонку. Остальные остались ждать судна побольше. А в это время отчаливший катер Сильвестри качнуло: «невидимый» Галкин сиганул с парапета на борт.
6.
Катер Фабио вошел в заводь, окруженную утратившими штукатурку краснокирпичными нагромождениями. Узенькие окошки были прикрыты ставнями, а те, что открыты – зарешечены. Катер, выключив двигатель, по инерции приближался к ступенькам главного входа. Никакой другой суши, кроме этих ступенек, перед металлической дверью не было. Два человека высадились на камни, приблизились к двери, начали стучать и требовать чтобы открыли. За дверью – ни шороха, ни движения. Стучавшие вернулись в катер. Двигатель вновь заработал. Обходя нагромождения пятисотлетней давности, судно вошло в узкий канал, проскользнуло под мостиком и причалило у спускавшихся к воде ступеней. Пассажиры оставили катер и вдоль пустынного калле проследовали цепочкой до первого поворота направо, а, достигнув его, огибая кирпичные нагромождения, втянулись в узкую улочку. Здесь находилась задняя (почти потайная) дверь сооружения.
Сильвестри не успел и притронуться к створке, как она сама отворилась. За дверью стоял Барков. На мгновение он распахнул дверь и подался назад, к телохранителям, но тут же, как будто опомнившись, захлопнул створку и, предпочтя разговаривать через дверь, крикнул: «Фабио, ты должен сказать мне, где – Бульба?»
– Во-первых, я тебе ничего не должен! А во-вторых, Игорь, ответь что ты делаешь на моем складе? Я сейчас могу вызвать полицию. Ты вторгся в частное владение. Вы там привыкли в России, что у вас – все общее!
– Много разговариваешь, Фабио! Никакой полиции ты не вызовешь! У тебя – заложник!
– А ты его видел?
– Поищем – найдем.
– Что ты с ним собираешься делать? Отдать?
– Время для этого вышло!
– В каком смысле?
– Возвращать уже поздно. Теперь он должен исчезнуть!
– А Паоло?
– Плевал я на Паоло! И на всех вас плевал!
– Раньше ты говорил по-другому.
– Не думал, что так обернется.
– Так и будем стоять возле двери? Может быть, все-таки пустишь? «Вас слишком много! – Барков прижал дверь плотнее и закрыл на засов. – Вам тут больше нечего делать!»
– Я вызываю полицию!
– Испугал! Вызывай!
‘Ragazzi, rompete la porta!’– скомандовал Фабио (Ломай дверь, ребята!).
Дверь, конечно, сломали, но, что было потом, Галкин не видел, только слышал и то отдаленно. С момента, когда Барков приоткрыл дверь, Петр уже находился внутри. Он просматривал помещение за помещением, забыв, что находится на «пропеллере». Это увеличивало скорость, но забирало силы. Он мог потерять сознание. Петя остановился и перевел дыхание. Где-то сзади слышались крики, ругань, удары, проклятья, гремели выстрелы, даже грохнул взрыв. Погасло электричество.
Галкин продолжал искать почти на ощупь, пользуясь только теми крохами света, которые проникали в пустые пространства сквозь щели в ставнях или через решетки в расположенные под высокими сводами окна. В воздухе пахло гарью. Галкина охватило отчаяние. Ему казалось, что он обошел все здание, не пропустил ни одной комнатушки, ни единой двери. По каким-то каналам не только тянуло гарью, но проникал и жар. Галкин спускался по лестнице, когда ноги, вдруг, оказались в холодной воде, а затем и вовсе потеряли опору. Он понял, это – ловушка. Но из упрямства продолжал двигаться то пешком, то вплавь.
Галкин брел по пояс в воде в кромешной темноте, каждый миг, ожидая подвоха, пока не заметил впереди свет. Там находилась высокая камера с большим зарешеченным окошком под потолком. К камере вела лестница, поднявшись по которой, Петр сначала вышел из воды, а, сделав пол шага, снова ухнул в воду: перед камерой находился квадратный бассейн (четыре на четыре метра). За ним, в сантиметре выше водной поверхности шел цементный пол. На полу было два человека. Слева лежал спеленатый по рукам и ногам Тарас. Правее, скрестив ноги, сидел «купертинец» – один из охранников Фабио.
Скорее всего, Бульбу привезли сюда первым катером до того, как Петр добрался до «Римской площадки». Именно тут была «мышеловка». Но тайны ее Галкин не ведал.
«Ну, что, бродяга, – заговорил по-английски охранник, – вот ты и попался! Лови браслеты! Не поймаешь – будешь нырять. Поймал? Отлично! А теперь надевай и защелкивай! Деваться тебе, все равно, некуда!»
– Объясни.
«А это ты видел?» – охранник показал электрический шнур с вилкой, вставленной в электророзетку. Шнур заканчивался двумя проводами, расходящимися, подобно жалу змеи. Охранник поигрывал «жалом», демонстрируя готовность немедленно опустить его в воду.
– Хочешь, я тебя в этой ванне поджарю? Мне надоело сидеть! А потом и этого сброшу, (он кивнул на Тараса). А потом выну шнур и уйду!
«Это вы придумали здорово, – согласился Галкин. – И кто интересно додумался?»
– Ты говоришь, как будто тебя не касается.
– Это уже никого не касается. Слышал взрыв?
– Ну и что?
– А то, что здание обесточено.
«Что!?» – заорал «купертинец» и начал ругаться по-итальянски. А потом, оттолкнувшись ляжками, перелетел через ванну и, как большая лягушка, плюхнулся позади нее в воду. Он удалялся, но еще долго Петр слышал его проклятья.
Галкин осмотрел Тараса. Мало того, что эти люди «вкололи» ему хорошую порцию успокоительного, они еще и связали его. Развязывать Петя не стал: нельзя было терять ни секунды.
Он взял Тараса на руки, как ребенка, перебрался с ним через «ванну», осторожно спустился по лестнице и долго двигался по воде (то брел, то плыл) в кромешной темноте, стараясь держать голову
