– Замолчите… – прошептал Эрнест. – Замолчите, умоляю вас… Значит, Леонор…
Фрау Гейнтц горько рассмеялась.
– О, мне еще повезло! Мне ужасно повезло, потому что он не родился физическим уродом, как рождаются многие дети японских матерей еще до сегодняшнего дня. Но он родился без сердца. Вы понимаете, что это такое.
– Вы имеете в виду…
– О нет. Я не имею в виду отсутствие сердца как органа. Но Леонор лишен человеческих чувств. Его уродство в абсолютной интеллектуальности. Ему не доступны ни радости, ни горе, ни сожаление, ни любовь. Он способен только мыслить. Как машина. Только мыслить. И когда вы, американцы, это обнаружили, вы купили его у меня, для того чтобы он придумал для вас новую, еще более страшную бомбу. Когда она взорвется, таких, как Леонор, родится много, очень много, в том числе и у вас, в Америке, может быть, даже у вашей жены, мистер Холл, и они, эти новые существа, будут вас презирать, как вы презираете обезьян.
– Боже мой… Боже мой…
Несколько минут фрау Гейнтц и Эрнест Холл брели по мокрым от мороси тротуарам к бульвару, где находился дом Леонора. Эрнест шел лениво, вяло, как человек, совершенно лишенный воли. В его голове на фоне гнетущей тоски как змееныш извивалась мысль, которую он и не пытался остановить. Но когда они подошли к дому с ярко освещенными окнами наверху, эта ускользающая от сознания мысль Эрнеста Холла вдруг зацепилась за какой-то крючок, завертелась на одном месте и раздулась, заполнив ярким светом весь мозг. Он схватил женщину за обе руки и, заикаясь, долго не мог произнести то, что хотел.
– В чем дело, мистер Холл? – мягко спросила фрау Гейнтц.
– Я вас умоляю…
– Что, Эрнест? – спросила она и приложила свою мягкую теплую руку к его холодной щеке.
– Я вас умоляю… Леонор ничего не боится… Через неделю испытания. Его бомбы… Он создал новый взрыватель… Уговорите его… Во имя миллионов людей на Земле.
Молчание. Долгое, мучительное молчание. Возле дома, где жил Леонор, медленно прохаживался часовой. Он уже несколько раз окидывал подозрительным взглядом молодого американского парня и пожилую женщину в старомодной одежде.
Фрау Гейнтц посмотрела наверх, где были освещены окна.
– Иди спать, мой мальчик. Все будет в порядке. Я знаю своего Леонора.
– Я вас подожду, – прошептал Эрнест Холл.
– Вы мне не верите? Лучше идите и позвоните своей любимой девушке. Скажите, что вы не боитесь взять ее в жены.
VIII
Когда с высоты семи с половиной тысяч метров, не взорвавшись, в океан упала боеголовка ракеты с ядерным зарядом чудовищной силы, Леонор сидел в шезлонге на корме авианосца и читал математическую статью Вальтерра. О неудаче мгновенно сообщили по радио, и к Леонору сразу прибежали руководитель испытаний бригадный генерал Совнер, научный консультант Эдвард Геллер и представитель органов безопасности Смайлс. Как вкопанные они остановились у шезлонга, не зная, с чего начинать разговор. Леонор нехотя оторвался от математического трактата и устремил взгляд в голубое небо, где парили огромные белоснежные чайки.
– Мистер Леонор…
– О, вы здесь, мистер Эдвард! Как дела?
– Плохо. Машина не сработала.
Леонор слегка нахмурил брови и закрыл журнал.
– Не сработала?
– Взрыва не было.
Леонор привстал, посмотрел на собравшихся вокруг него и скривил брезгливую мину.
– Значит, у вас там круглые дураки.
– Взрыватель устанавливали вы, мистер Леонор.
– Да. Но вся электроника последней ступени создавалась не мной!
– Ее проверяли несколько десятков раз.
Леонор раздраженно бросил журнал в сторону.
– Проверяли, проверяли. Нужно не проверять, а думать. Впрочем, – он весело подмигнул, – дело поправимое. У нас, кажется, есть запасные ракеты.
– Есть.
– Значит, нужно переставить боеголовку.
– Но она упала на дно океана…
– Значит, ее нужно вытащить.
Генерал, Геллер и Смайлс переглянулись.
– Но ведь… Никто не знает, почему заряд не взорвался. А вдруг при подъеме на палубу…
На лице Леонора появилась улыбка. Ни капли не смущаясь, он сказал:
– Вы жалкие трусы. Взрывать бомбы и отравлять атмосферу вы годитесь, а поднять боеголовку с глубины пятьдесят метров вы не способны. Все же какой вы трусливый и мерзкий народец. Плеваться хочется.
У представителя органов безопасности задергалось правое веко, генерал сжал кулаки, а Геллер стал яростно кусать губы. Леонор откинулся на спинку и стал смеяться своим искусственным, артистическим смехом.
– Посмотрю я на вас! Ну и компания! И это от вас зависит судьба человечества. Просто удивительно! Мистер Геллер, когда-то, когда я не знал вас лично, мне казалось, что истинно ученый человек – герой, не боящийся смотреть смерти в лицо. А оказывается, за вашими знаниями прячется трусливая душонка!
Лицо Геллера стало совершенно желтым, но он не двинулся с места.
– Впрочем, разговаривать с вами, все равно что плевать в лужу. Грязнее не будет.
Леонор встал и начал натягивать на себя брюки. До этого он сидел в трусах. После нескольких минут молчания он обратился к генералу.
– Как это у вас называется? За неудачу намылю шею? Направляйте ваше судно туда, где упал снаряд. Я спущусь на дно и сделаю так, чтобы его подъем был абсолютно безопасным. Командуйте, генерал.
Трое неуверенно побрели по палубе авианосца, недоверчиво оглядываясь на Леонора. А он, подобрав журнал, на ходу продолжал читать математическую статью.
Авианосец остановился в миле от места падения снаряда. По приказу руководителя испытаний с места падения быстро ушли почти все маленькие и большие суда. Возле авианосца остался только один небольшой буксир.
Леонор расстался с математической работой Вальтерра только тогда, когда бригадный генерал подошел к нему и злым, сиплым голосом доложил:
– Все готово для спуска.
– Хорошо. Где маска и акваланг?
Ему подали маску и приладили на спине воздушный баллон.
– Какой инструмент вам нужен? – спросил бригадный генерал.
Леонор подумал и сказал:
– Отвертку. Обыкновенную отвертку.
Перед тем как ему сойти на катер, к нему подошел представитель органов безопасности.
– Ну а если…
Леонор окинул его взглядом с ног до головы.
– Не выношу, когда в научно-технические дела суются дураки и полицейские.
Подошел Геллер.
