Бенци встал, поманил за собой Ноама и двух приятелей, чтобы побеседовать с ними о руллокате в спокойной обстановке, подробнее расспросить их. Они уселись прямо на песок немного поодаль, прихватив с собой пару бутылок колы и тарелку с пирожками. Тихо, чтобы никто не слышал, они беседовали между собой о руллокате и о только что проведенных испытаниях. Между ними и девочками сидели близнецы, задумчиво перебирая струны гитар, Шмулик что-то мурлыкал, а то, кладя гитару на колени, тихо наигрывал на флейте. Оба как бы невзначай прислушивались к беседе старшей сестры с новой знакомой, а потом — к разговору отца с Ноамом и его друзьями.
Девочки вернулись к беседе. В ответ на доброжелательные и тактичные распросы Ренаны, Ширли рассказывала, как её мама Рути, учительница музыки, учила её игре на фортепиано и органите, пока не стало ясно, что девочке лучше заняться тем, к чему её больше влечёт, то есть рисованием. Она не замечала интереса, с каким Нехама разглядывала её, с каким напряжённым вниманием слушала рассказы девочки о своей семье.
В каре-зеленоватых глазах-виноградинах Ренаны играли озорные добрые искорки: она тоже почувствовала родство душ с девочкой-ровесницей из иного круга. Ренана рассказывала о музыке у них в семье, об их дедушке Давиде Ханани, раввине и канторе центральной синагоги в Неве-Меирии (»Когда посёлок только построили и центральную синагогу возвели, нашего дедулю пригласили туда — это большая честь!» — с гордостью заметила Ренана), о Лужайке «Цлилей Рина».
«Ты слышала, что наши близнецы пели и играли? Это — из репертуара Гилада и Ронена, «Хайханим»! И записи… Ведь тебе понравилось, как поют и играют Гилад и Ронен, правда?» — «Конечно!..» Ширли робко замолкла, оборвав себя на полуслове, потому что в разговор вдруг вмешались близнецы и принялись горячо, с упоением рассказывать Ширли об их Лужайке, об их студии, и Гиладе и Ронене. Шмулик азартно воскликнул: «О, если бы ты послушала вживе, а не в записи, как Гилад и Ронен играют дуэтом: Гилад то на флейте, то на свирели играет, а Ронен аккомпанирует на шофаре! Когда мы впервые услышали… — это что-то, что-то!» — «А разве шофар — музыкальный инструмент?» — удивилась Ширли. — «А почему нет? Ведь высота звуков у него может меняться! Ограниченно, но — может. Мы с братом сейчас размышляем, как расширить эти границы, чтобы по-настоящему мелодии образовывать.
Есть идейки… — тихо проговорил Шмулик, подмигнув Рувику. — То, что на нём уже доступно, ты сейчас слышала?» — «Что?.. — на лице Ширли было написано такое удивление, что все трое рассмеялись. — Когда это я слышала шофар?» — «Ну, вот только что! Ну, до того, как… Кто-то эту запись дал…» — «А это разве был?..» — удивлению Ширли не было конца. Ренана погладила её по руке: «Ну, конечно! Дуэт флейты и шофара, а потом свирели и шофара! А ты что думала?» — «Вот это да-а…
Я ещё удивлялась, какое необычное сочетание… Никогда подобного не слышала, да и вообразить такого не могла!» — «Это и есть шофар Ронена, — объяснил Шмулик. — Модернизированный, правда… самую малость! Основа осталась… Короче, секрет Ронена…» — «Интересно — чем-то голос этого… э-э-э… иногда как бы напоминает… э-э-э… шофар… Нет… Скорее его антипод…» — задумчиво проговорила Ширли, вспомнив фанфарисцирующие речёвки Арпадофеля, вызвавшие шок не только у неё. — «А это потому, что фанфары — в общем-то, тоже духовой инструмент. Для грубого уха может показаться, что все духовые звучат почти одинаково. На самом деле это не так!» — объяснил Шмулик. «Гилад здорово играет и на гитаре, и на флейте, и на свирели. Собственно, и Ронен на всех этих инструментах здорово играет! — Рувик вернул разговор от шаткой темы в более привычное русло. — А как они поют! На кассете была наша любимая песня, а мы со Шмуликом просто подыгрывали! И на ходу слова придумывали!» — объяснил Рувик, смущённо улыбаясь. — «Слушай, Ширли, приходи к нам в гости и в будни. Мы тебя сводим на концерт «Цлилей Рина»… И вообще… Тебе у нас обязательно понравится, раз сейчас тебе хорошо с нами. Ведь тебе правда понравилось?» — «О, да-а!!! Я же уже сказала!» — с восторгом пролепетала Ширли. «Ну, вот и приходи к нам на шабат, увидишь, послушаешь, как мы поём за столом.» — «Спасибо… Если мне позволят, то — с удовольствием!» — «Запиши телефон…» Девочки обменялись номерами телефонов, которые каждая внесла в память своего та-фона. Ширли вздохнула: «Жаль, что я тебя к себе пока что не могу пригласить… Но, может, со временем…» — «Ничего!» — погладила её по руке Ренана.
Вокруг по-прежнему звучала ритмичная и зажигательная хасидская музыка. Ширли подумала, что давно ей не было так хорошо, так тепло и уютно, как будто она была с этими ребятами знакома всю жизнь, как будто выросла вместе с Ренаной и близнецами… Она почувствовала себя так, словно вернулись дни раннего беззаботного детства.
«Расскажите-ка, мальчики, подробнее, — обратился Бенци в основном к Ирми с Максимом, — что это за штука такая, что вы в ней такое сделали, что она так ловко движется и с такой лёгкостью поворачивается во всех направлениях? Да ещё и так легко подпрыгивает, как живая!» — «А это не меня надо спрашивать. Это Максим откуда-то раздобыл одно почти запатентованное устройство, он его условно назвал Ю- змейка! — вскинул подбородок Ирми, указывая на друга. — Расскажи, Макси! Ты же и меня хотел познакомить с Юлием, который эту змейку придумал…» — «Ага… Это что-то на основе бионики, только это я и понял, когда он мне рассказывал об этом.
Ну, а когда мы решили собрать этот руллокат, так сказать, воплотить мою идею, я и вспомнил. Когда Юлий об этом рассказывал, мы сидели с ним в скверике и наблюдали за мальчишками, которые упражнялись в прыжках на скейтборде. Вот тогда мне и пришла в голову эта идея. Юлий, наверно, как-то не врубился… Оно и понятно — он-то свою змейку задумал для чего-то глобального. А тут… какой-то руллокат… Наверняка, решил, что это детские фантазии, несерьёзно…» — «Но если мы захотим руллокат изготавливать и продавать, надо будет как-то его патент узаконить… Или его взять в компанию, или купить у него лицензию… Мы же не Туми!.. — вскользь негромко обронил Бенци и тут же заговорил немного другим тоном: — Не знаю, потянет ли весь руллокат на патент, это смотря, как подать…» — «Ну, — протянул Ноам, — до этого ещё далеко. Да, папа, а кого это ты назвал Туми?» — вдруг полюбопытствовал он. — «Это Пительман. Я разве не говорил, что в армии его прозвали Туми; пока мы были вместе на учебке, он был Туми. Потом исчез…
Потом появился у Моти на свадьбе, тогда он ещё тоже был Туми… впрочем, не знаю…
А когда в «Лулиании» появился, уже был Тимом… Почему, как, зачем — не знаю, да и неинтересно!» — «Ну, значит, для нас он — Тума! — пробормотал Ирми. — Особенно после сегодняшнего…» «Есть ещё кое-какие конструктивные идейки, — воодушевился Максим. — Чтобы устройство было как можно более удобным. Например, неплохо сделать его складным, как коркинет». — «Ага… Есть, над чем работать!..» — туманно произнёс Ноам, обращаясь в основном к отцу. — «Я так понимаю, что это можно сделать только в заводских условиях…» — твердил Ирми. — «Естественно! Нужна своя фирма.
Врукопашную — это не то…» — подхватил Максим. — «Не в «Лулиании» же этим заниматься! — воскликнул Бенци. — С нашими-то милыми боссами, с этим Туми-Тимми!
Да и направление «Лулиании» немного не то, не совсем те игры. Ладно, поживём — увидим…» Он замолчал, замолкли и трое друзей, жуя пирожки. Вид у всех четверых в этот момент был несколько отсутствующим.
Бенци оглянулся и увидел, что в двух шагах от них застыл Зяма Ликуктус, склонив голову немного вбок и улыбаясь загадочно-умильной улыбкой. Увидев, что на него смотрят, он подошёл, приобнял усевшихся прямо на землю Ирми и Максима за плечи и сказал, добродушно посмеиваясь: «Ну, что, ребятки, пригорюнились? Небось, жалеете, что поссорились с новым боссом? Я же всегда говорил: с шефами надо бы помягче, понежнее… Искать точек соприкосновения, стараться быть более открытыми и восприимчивыми… Вы у нас недавно, так уж я к вам по-доброму, с добрым советом…» Бенци с удивлением воззрился на Зяму: «Мы вообще-то не об этом говорили и не пригорюнились. На отдыхе мы ни о каком боссе, старом или новом, даже не вспоминаем! Тем более с ним мы не ссорились! — подчеркнул Бенци.
— Зачем думать о неприятном!.. Но раз уж ты снова завёл эту шарманку, то… Быть открытыми и восприимчивыми — к чему?» Ирми, иронически прищурившись, осторожно высвободил плечо из зяминых объятий. А тот, как бы не замечая неприязненного взгляда Ирми и недоумённого взгляда Ноама, продолжал: «Я вот тут случайно уловил кое-какие пассажики слева и подумал: ну, почему бы не попробовать наши же любимые мелодии исполнять на ихнем силонофоне в сопровождении ботлофона! Ведь действительно совершенно новые и необычные звучания! Ничего подобного ранее не было!» — «Ты
