образчиков узоров для вязания. Тем самым они хотели положить начало маленькому совместному бизнесу. Ренана вызвалась подыскать, кому можно будет предложить их разработки в Меирии или в Неве- Меирии.
Конечно, было бы неплохо издать альбом вышивок, но увы… — где взять двум девчонкам начальный капитал!..
Слушая диски с записями композиций в сопровождении шофара, Ширли грустно вздохнула: «А мне приходится все записи прятать от близнецов, комнату от них запирать, чтобы в моё отсутствие не забрались в комнату и не уничтожили записи.
Они уже грозились». — «Да что это такое, в конце концов!! Неужели папа с мамой не могут им по ушам надавать? — вдруг возмутилась Ренана. — Наш бы папа… Ух-х!
Он бы им показал такой силуфо-культ! У нашего папы они бы сидели тише воды, ниже травы!» — и девочка свирепо сверкнула глазами, словно бы превратившись прямо на глазах в разгневанную львицу. Ширли улыбнулась ещё грустнее и медленно произнесла: «Мои родители не могут. Мама… — сама знаешь… И то… именно она иногда им замечания делает, строго прикрикивает на них. А папа стал на себя не похож. Да ещё этот идиот Тумбель!..» «Ладно, хватит о грустном! Послушай нашу новую запись!.. Нет, это не совсем Гилад и Ронен! Между прочим, свирель в сопровождении шофара! На свирели, знаешь, кто играет? Нет, не Шмулик… Шмулик — вот он сейчас на флейте вступит…» Когда растаял последний звук, Ширли выдохнула восторженно: «Здорово он стал играть!» — «Ага… Это он уже на поперечной флейте — он её здорово освоил! Я думаю, ему надо играть только на поперечной флейте, на продольной он и так умеет отлично играть!» — «Если бы он освоил несколько духовых инструментов на уровне флейты, было бы совсем неплохо: духовик-универсал! А что с кларнетом?» — «Ничего.
Нет времени. И вообще, у него больше ни на что нет времени, он, похоже, действительно решил остановиться на флейте… и, конечно, на шофаре. Вообще они оба чем-то там непонятным занимаются, наверно, разрабатывают технику игры на угаве, ещё возятся с конструкцией. Правда, не знаю, зачем это им…» — ответила Ренана. Девочки на какое-то время снова замолкли, с наслаждением слушая любимые мелодии. Ширли прикрыла глаза и принялась тихо напевать. Открыв глаза, она с изумлением увидела, что со стороны веранды на неё взирают из одного угла Рувик, из противоположного — Ноам. Друг на друга братья стараются не смотреть. А Шмулик нетерпеливо дёргает брата-близнеца за рукав, пытаясь вывести его из оцепенения.
Когда они успели тут появиться?
В дни праздника к близнецам приехали их друзья-студийцы из Меирии, в их числе были и двоюродные братья Ширли Цвика и Нахуми. Ширли, конечно же, принялась их спрашивать, как бабушка с дедушкой, как их родители, братья и сёстры, Мория с семьёй. Нахуми только сообщил, что у него новый братик Мойшеле, но всё больше почему-то угрюмо отмалчивался. Цвика рассказал, что недавно в Неве- Меирию перебралась семья Мории. Её муж Эльяшив Бен-Шило получил смиху (диплом раввина), и его пригласили преподавать в меирийскую музыкальную йешиват-тихон, ту самую, где начали учиться близнецы Дорон.
Цвика воскликнул: «После этого я несколько раз говорил родителям, что надо всем Магидовичам перебираться в Неве-Меирию — ведь мы всё равно потом будем в йешиве у Эльяшива учиться и жить там. Но бабушка и дедушка ни за что не хотят на старости лет оставлять свой дом, к которому они так привыкли!» — «Ещё бы! Вся жизнь в нём прожита, столько с ним связано!» — заметила Ренана. — «А у папы с Амихаем в Меирии налажен успешный бизнес. Как будто там не могут…» — буркнул Цвика. Нахуми, отвернувшись, молчал, потом буркнул: «Чего зря говорить… Она ещё может запретить мне ходить в студию, учиться играть на гитаре…» — «Но ведь папа согласен! И дедуля готов оплачивать!» — «Если запретит, я из дома убегу!» — «Лучше переходи к нам, будем с тобой в одной комнате… И папа с мамой будут рады…» Ширли удивлённо смотрела на них и ничего не понимала. Цвика участливо похлопал Нахуми по плечу, подмигнул сестре, шепнув: «Не бери в голову! Пошли брат!» — и мальчишки удалились в комнату к близнецам. Вскоре оттуда понеслись знакомые мелодии, прерываемые невнятным бубнением.
Как только дверь за ними закрылась, Ренана поведала Ширли ещё одну и, может быть, основную причину и мрачного вида Нахуми, и невозможности для Магидовичей перебраться сейчас в Неве-Меирию. Дело было в серьёзной ситуации, сложившейся у Амихая и причинявшей ему немалую головную боль. Во- первых, его жена Адина в принципе отказывается перебираться «в антистримерское логово», — как она, следом за фанфарологами, называет Неве-Меирию! — и вообще иметь дело с антистримерами.
«Кроме того, — пояснила Ренана: — ты же отлично помнишь… ещё до вашего отъезда в Австралию!.. Офелия начала свои атаки на ансамбль «Хайханим»… То есть их она и раньше постоянно долбала, но тогда она начала особо грубую атаку на шофар. С её подачи поднялась целая волна антишофарных публикаций, ещё более гнусных и грязных… И до сих пор не спадает…» — «Ну, мы же решили на это внимания не обращать… Вот будет Турнир…» — «Это ещё не всё!.. Ты не поверишь! — в Шалеме нашлась маленькая группка раввинов, которые выпустили галахическое постановление, запрещающее использовать шофар в качестве музыкального инструмента… Или их заставили, или они сами — вперёд паровоза… доказать свою холуйскую верность фанфарологам…» — «Ты это серьёзно? А им-то это к чему? И какое к этому имеет отношение жена Амихая?» — «Дело в том, что эту кампанию возглавляет то ли её папочка, то ли кто-то из двоюродных братьев… или они просто в этой компании…
Ну, а она почему-то и без того никогда не любила «Хайханим». Может, в пику Амихаю — отношения-то у них очень странные… Словом, следом за своим отцом она начала твердить о вреде шофара на концертной эстраде, называя тех, кто этим занимается, злостными отступниками. Амихай несколько раз пытался убедить и её, и даже её папашу. С её агрессивно непреклонными кузенами разговаривать бесполезно!
Ну, а эти оба, и Адина в первую очередь, живо поставили его на место — пара крупных скандальчиков, и Амихай скис. Теперь он хочет сохранить хотя бы то шаткое семейное равновесие, которое ещё осталось… Хотя что там хранить!..
Единственное его утешение — все трое детей с ним заодно. А Нахуми так и вовсе в компании наших шофаристов». — «Так поэтому он такой грустный и боится, что она ему запретит?..» — «Угу…» — «А ты-то откуда всё это знаешь?» — «Ну, Хана моей бабуле жаловалась… А про постановление той группы раввинов вся Неве-Меирия говорит, возмущается…» Помолчав, Ренана едко заметила: «Насчёт детей Адине лучше бы помолчать!
Неспроста и Нахуми, и Лиора, и особенно Идо жену Арье называют мамой Тили, они же почти всё время проводят у них дома, со своими двоюродными братьями».
«Ну, Ширли, поздравляю! Я и не знала, что ты оказалась такая подкованная!
Молодец! Это что — австралийская школа?» — «Ну, да! — на лице Ширли сияла счастливая улыбка. — И Яэль с Йоэлем: они со мной много занимались. Я же в основном жила у них: там было очень уютно и спокойно, хотя у них пятеро детей…
Гораздо спокойней, чем дома, особенно когда близнецы всем давали прикурить. От их постоянных каратэ, у-шу, и не знаю, чего ещё, даже кузены устали. Из-за этого папа и мама на то, что я неделями жила в семье Яэль, нормально реагировали, и под конец почти не обижались. Зато, как вернулись домой, так… Мама стесняется соседей, особенно после того ОФЕЛЬ-ШОУ. Наверно, поэтому мама, в конце концов, согласилась, чтобы я поступила в ульпену и жила в общежитии. Только просила хоть раз в месяц шабаты проводить дома. — Ширли покраснела и вдруг, решительно тряхнув чёрными кудрями, сказала: — Что это мы сегодня о грустном! У меня же такой радостный день! Меня приняли — и даже через класс! — в ульпену!» — «Пошли в «Шоко-Мамтоко»!' — «Пошли! Я угощаю!» Они взялись за руки и резво побежали в «Шоко-Мамтоко». Когда они приблизились к дверям, Ренана задумчиво проговорила: «А мы и не знаем, работает ли ещё та кафушка «Шоко-Мамтоко» в Парке, где мы с тобой в первый раз увидели друг друга.
Ты тогда почему-то меня испугалась…» — «Маленькая была и глупенькая!» — засмеялась Ширли. — «А потом, когда вы с мамой уже ушли, пришли папа с мальчиками, и с ними были Ирми и Максим. Тогда и там я впервые увидела Ирми, — мечтательно и грустно протянула Ренана. — Тоже ещё маленькая была…» Они расположились за столиком в эркере. Ренана сказала: «Твои бабушка с дедушкой будут очень рады, что
