и программу камерный оркестр доиграл в привычной звуковой атмосфере. Но это уже вряд ли могло спасти положение. Тим, из-за спины дежурного фанфарматора, удовлетворённо сунул в карман фелиофон, затем осторожно выбрался из кокона.
Доиграв, музыканты встали, сунули свои инструменты подмышки и, понурив головы, ушли со сцены. Судя по реакции недоумевающих зрителей, мало кто захочет нажать ярко-бирюзовую кнопку, цветовой символ прославленного оркестра. Руководитель оркестра хотел подняться в ложу Жюри, чтобы выяснить, откуда взялась странная помеха. Но путь ему преградили два широкоплечих дубона, сказав, что не велено пускать никого из посторонних, что все претензии будут приниматься только после окончательного определения результатов. Оркестранты так и застыли позади своего руководителя с тупо открытыми ртами…
Во время выступления рок-мюзикла, который очень любила Рути Блох, звуковые помехи проявились несколько слабее, зато в течение всего концертного номера освещающие сцену прожектора непрерывно мигали в нервически-бешеном ритме. Эти непредвиденные световые эффекты произвели тягостное впечатление на зрителей, но более всего — на артистов. Они начали сбиваться и вскоре постарались незаметно и плавно свернуть представление, по одному скрывшись за складками ехидно колыхавшихся драпировок, неожиданно сложившихся в криво ухмыляющуюся рожу.
Прожектора не прекращали своё нервическое миганье (вызвав у некоторых зрителей ассоциации с мимикой и жестами припадочного). Неожиданно на «Цедефошрию» обрушилось оглушительное громыхание ботлофона. Как вскоре выяснилось, это Куку Бакбукини одним взмахом тяжёлой дубины, с недавних пор заменившей ему его обычный стек, расколотил половину своего старательно смонтированного в честь Турнира инструмента. С минуту он сидел, не понимая, что произошло, потрясённым взором созерцая покрывшие пол плотным слоем осколки столь тщательно собранных и установленных на нужных местах бутылок от вин и коньяков дорогих сортов. Как всегда, по случаю сильного недоумения, вытащил из кармана только что початую бутылку крепкого ликёра и присосался к ней с важным видом.
Со стороны ложи Жюри раздались возбуждённые голоса. Оказалось, туда непонятно, как, прорвался руководитель популярной в Арцене рок-группы, подскочил почему-то к Кулло Здоннерсу и выкрикнул на отличном английском: «Что у вас творится? Что случилось во время выступлений рок-мюзикла и камерного оркестра? Может, аппаратуру настраивали непрофессионалы? — если вообще можно говорить о настройке!
Такого от лучшей сцены Эрании, да ещё и на Турнире, мы не ожидали. Мы требуем немедленно остановить выступления для проверки технического обеспечения! В противном случае наша группа отказывается от участия в Турнире! Наши артисты — люди тонкой душевной организации, выступать в такой обстановке мы не согласны!» Мистер Кулло Здоннерс тут же резко встал, и все экраны показали его искажённое плохо скрываемым презрением лицо. Хищно шевеля губами, он гневно прорычал: «Рок-группе, её исполнителям и руководителям, за беспрецедентно наглое поведение и демонстративно- пренебрежительное отношение к Большому музыкальному Турниру, за демонстративный отказ от участия в мероприятии я рекомендую засчитать поражение.
Со своей стороны я приложу все силы, чтобы отныне эта группа навсегда была лишена права выступать на престижных мировых сценах». Его мощно усиленный голос фанфарически громыхал на всю «Цедефошрию». Мезимотес, появившись на экранах на фоне Кулло Здоннерса, пояснил недоумевающей публике: «Надо думать, и в Арцене этой группе больше не будут предоставляться сценические площадки! Мы не можем поощрять безобразно наглое и демонстративное игнорирование столь серьёзного и общественно-значимого мероприятия, каковым является Большой музыкальный Турнир!» С тыла сцены- ракушки, где на травке расположились дубоны, раздался многоголосый вопль, раскатившийся по «Цедефошрии»: «Правильно! Так их!» Громче всех, казалось Моти и Рути, звучали голоса их сыновей. Рути сидела, сжав руки и опустив голову, её лицо покрывали красные пятна. После таких суровых мер по отношению к популярной и любимой меломанами Арцены рок-группе, которая никакого отношения не имела к клейзмерской и хасидской музыке, более никому не захотелось выражать свой протест и даже публичное удивление по поводу загадочных явлений на Турнире.
Концерт продолжался. По очереди выступали джаз, парочка менее популярных рок-ансамблей, вокальный дуэт. Странные неполадки продолжали возникать в самые непредсказуемые моменты, хотя и в более мягкой, не такой пугающей форме.
Большинство зрителей, в основном из тех, кто впервые пришёл в «Цедефошрию», не понимали, почему выступления традиционных ансамблей (и без того непонятным образом смазанные как бы неумелой звуко- и светорежиссурой) в обязательном порядке перемежались вкрадчивыми, заползающими в уши силонокулл-паузами, когда никаких сбоев не было. Но об этом предпочитали говорить шёпотом.
Маэстро Ори Мусаки-сан объявил: «Антракт!» Погасли экраны, прожектора умерили своё яростное свечение, и зрители набросились на предлагаемые в «Цедефошрии» закуски. К радости фиолетовой молодёжи, в меню их секторального буфета оказались лёгкие напитки и сладости. Молодые Дороны и Неэманы налегли на коктейли от эранийского «Шоко-Мамтоко».
Внезапно у Хели зазвонил та-фон. Она приложила к уху трубочку, и сразу же с её лица схлынуло безмятежное выражение, она посерьёзнела, отрывисто отвечая по-английски:
«Yes, yes… I see… Надо, чтобы как можно больше людей об этом узнало… Well…
Нет… Что делать, вы знаете!.. Buy!» — и Хели закрыла та-фон. Ирми и Максим подняли головы и с напряжённым интересом наблюдали за меняющимся выражением её лица — от безмятежного, слегка ироничного интереса к хмурой озабоченности. Когда она закрыла та-фон, Максим тут же спросил, ласково положив ладонь на её руку: «Что случилось, Хели?» Хели нахмурилась, помолчала, потом, понизив голос, рассказала о том, что ей только что сообщили.
В ложе городских властей во время исполнения первого номера турнирной программы у кого-то из высокопоставленных чиновников случился приступ: резко подскочило давление и началась рвота. Чиновники ирии и охрана пытались по та-фону вызвать амбуланс. Но оказалось, что силонокулл надёжно глушит обычные та-фоны. Когда во время очередной паузы всё же удалось пробиться, в службе Скорой помощи даже не дослушав, категорически ответили, что поступил приказ от самого адона Рошкатанкера: во время Турнира в «Цедефошрию» машины не посылать; после окончания Турнира — пожалуйста. Кто-то из дежурных на станции Скорой помощи пробился к аппарату и тихой скороговоркой посоветовал «не торопиться в больницу по этому поводу…» Чиновники не отставали, пытаясь уверить диспетчера, что приступ случился у очень высокопоставленного лица. Их не слушали, ответив, что таков приказ рош-ирия Эрании, и отсоединились.
«А почему этому лицу плохо стало?» — настойчиво допытывался Бенци. — «Приступ случился во время исполнения предпоследней, самой новой, композиции силонокулла!
Ведь силонокулл-синдромам подвержены не только фиолетовые фанатики, но и элитарии — и ничуть не меньше… Симптомы, разумеется, идентичны, — мрачно пояснила Хели. — Я уже вам говорила, что исследованию этой реакции на силонокулл медики-фанфаризаторы придают огромное значение, боюсь, гораздо более серьёзное, чем лечению обычных болезней. Соответственно, и финансирование… — с горечью прибавила она. — Словом, тот, на другом конце связи, дал понять, что у них есть негласный приказ класть таких в особое отделение и тщательно обследовать…» — «Да ты что? Шутишь?» — ошеломлённо спросил Гидон. — «Мне не до шуток», — угрюмо пробормотала девушка. — «Видишь, Гиди, наши хитрости хоть немножко, но помогают.
Как я понял, несколько ницафонов сработали почти на весь сектор, — слабо и с горечью усмехнулся Ирми. — Хотя Хели и ругает меня, что занимаюсь, чёрт знает, каким знахарством. А дело-то серьёзное. Правда, сестрёнка?» — та, нахмурившись, нехотя кивнула. — «Вы серьёзно? Амбуланс на самом деле отказался приехать сюда из-за Турнира, или это чьи-то шуточки?» — поражённо твердил Ноам. «Шуточки…
Если бы!..» — с горечью произнёс Ирми. Рассказ Хели тут же пошёл гулять по сектору.
Бенци с опаской оглянулся вокруг и обратился к стоящим вокруг него сыновьям и друзьям, его голос неожиданно раскатился по всему зрительскому пространству «Цедефошрии»:
«Давайте-ка прочтём Арвит!» Все мужчины сектора Юд-Гимель встали, повернулись в сторону
