ладони её щёки и наклонился над лицом. У Ширли внутри всё задрожало, сердце стремительно понеслось куда-то вниз. Она пару раз моргнула и широко раскрыла глаза. Робко поцеловав её сначала в щёку, потом в губы, он тихо произнёс: «Ты — моё маленькое чудо! Я и не знал, какое ты чудо!» И тут Ширли разрыдалась. «Что такое, роднуленька?» — «Рувик, я тебе не рассказывала…» Реувен почувствовал, что сердце его стремительно падает вниз. Он сильно побледнел, отпустил её, резко отстранившись и опустив руки, и хрипло спросил, не глядя на неё: «Что ты мне не рассказала?» — и сильно закусил губу. — «Мы с Ноамом в тот день, когда… когда… мы с ним первый… и последний раз целовались… только целовались… ты не думай… — еле слышно пролепетала она, потом скороговоркой: — Мы шли и всю дорогу целовались, и ничего вокруг не замечали… И он мне говорил те же самые слова. И сейчас… — она всхлипнула: — мне почудилось, что… ты — это он. Ты так же, как он, целуешь, и твои руки и губы очень похожи на его руки и губы… И почему-то глаза тоже… Прости меня, что я не рассказала тебе об этом раньше… о том, что я уже целовалась… Но сейчас я поняла, что ты должен знать…» — и она виновато глянула на него сквозь слёзы. С облегчением увидела, что краска возвращается на его лицо, а следом и улыбка, такая добрая и ласковая!.. «Ну, конечно! А как же иначе! Ведь не может быть, чтобы мой братик не испытал хотя бы раз в жизни такого счастья! И мне сейчас даже кажется, что… нет, если бы… — он смущённо отвернулся, — я бы, наверно, расстроился… Всё-таки мы все немного эгоисты…» — и он снова и ещё крепче прижал её к себе и принялся целовать, всё неистовей и неистовей, шепча ласковые и нежные слова, и она, заливаясь слезами, отвечала на его поцелуи и шептала только одно слово: «Рувик… Рувик… Рувик…»
…Ширли, утомлённая, уснула, а Реувен от сильного возбуждения никак не мог заснуть. Он лежал и улыбался в полумраке, поворачивал голову и смотрел, смотрел на спящую Ширли, и никак не мог насмотреться. На какие-то краткие минуты он проваливался в сон, потом просыпался, но боялся пошевельнуться, чтобы не спугнуть её сон. Когда забрезжил рассвет, он осторожно сел в постели и снова, не отрываясь, смотрел на спящую Ширли, думая: «Моя жена Ширли… Моя жена Ширли…
Моя маленькая жёнушка… Моё маленькое чудо…» Она тихо дышала, подложив ладошку под худенькую щёчку, улыбаясь во сне… И Реувен, глядя на её улыбку, заулыбался тоже. И вдруг её тонкое нежное личико сморщилось, и между ресницами блеснула слеза, скатилась по тонкой, смуглой щёчке.
Реувен тут же отвернулся, и его лицо приняло горькое выражение. Он подумал: «Неужели всю жизнь мой родной и любимый покойный брат будет стоять между нами? Вчера, когда я с нею стоял под хупой, мне казалось, что его душа благословила нас, а она, моя девочка, никак не может его забыть…» Спустя считанные минуты Ширли раскрыла глаза и увидела, что Реувен сидит подле неё, смотрит куда-то в сторону, а лоб прорезала горькая складка. «Реуве-ен!» — нежно позвала она. — «А… Вот я…» — тут же обернулся он к ней и попытался улыбнуться. — «Пожалуйста, простиь меня… Ты, наверно, видел, как я плакала во сне… Это мне снова приснился тот ужасный лабиринт… Ну, а Ноам… ничего не поделать, он мне всегда будет сниться… Но он не должен стоять между нами…» — «Ты что, во сне мысли читаешь?» — «Конечно, нет! Но когда я плачу, ты сразу понимаешь, что это я по Ноаму, а когда ты так печален, то я тоже думаю, что это из-за Ноама… А ведь Ноам — это наша общая утрата! А ещё у меня папа и дедушка… тогда же… Поэтому пусть память о них по-доброму освещает нашу с тобой жизнь… даже если она вызывает печаль и слёзы…» — «Какая ты у меня умница! Ширли, моя маленькая жёнушка!» — и он принялся осыпать её лицо поцелуями, и она благодарно и доверчиво прижалась к нему.
За дверью послышался шум, и через минуту — стук в дверь. «Минутку!» — недовольно крикнул Реувен, оборачиваясь в сторону двери. — «А мы не к тебе, братик! — послышался голос его неугомонной сестрицы. — Ты хоть знаешь, который час?» — «Нет, меня это сейчас не интересует! Погоди, я открою, но вы сразу не входите…» — снова крикнул Реувен, повернул ключ и тут же юркнул в ванну.
Вошли Ренана с Хели, а сзади — Мория. Ширли заулыбалась, натянув одеяло до горла:
«А не рано?» — «Нет, в самый раз! Мы хотим помочь тебе… — сказала Мория. — Ты прости маму, они с бабушкой уехали домой… — она смущённо отвернулась и замолчала, потом быстро заговорила: — Вот, Ренана тебе принесла несколько шляпок, она всю эту неделю по ночам делала. Нехама тоже немного помогла, говорит: хочу, чтобы у моей невестки были красивые шляпки, под стать ей самой!» — «Неужели так и сказала?» — недоверчиво хмыкнула Ширли. — «Ага! Ты не думай — моя мама тебя полюбила, потому что ты любишь Рувика…» — смущённо заверяла её Ренана.
«А что моя мама?» — не отставала Ширли от Мории. — «Понимаешь, какое дело…
Просто бабушка устала и плохо себя почувствовала, и Арье забросил их домой, а потом вернулся… Ты не обижайся на маму, дай ей придти в себя… после всего…
Лучше давай, примерь ещё шляпку… Твоя подруга великолепная мастерица… Не понимаю, чего ей взгрустнулось идти в медсёстры… Ведь она отказывается от своего собственного дела, ради того, что, может, так и не станет её делом. И это в то время, когда она с детства нашла своё! Не всем так везёт!» — и Мория грустно усмехнулась. Хели молча кивнула. Ширли качнула головой: «А вот и мама от своего дела почти отказалась…» — «Это на время… Ведь всю жизнь она учила детей музыке… пока не случилась эта жуткая история… А сейчас с неё нельзя много требовать, она всё ещё тоскует по папе, и всё-таки нашла в себе силы для нескольких учеников…» — вздохнула Мория. — «Она настаивает, чтобы мы вернулись в Эранию, говорит, что у нас ненадёжно… А мы с Рувиком хотим туда же, где Ренана с Ирми и Хели с Максом — на Гиву! Я уж маме пока не говорю… Там такие пейзажи, такой воздух! Сказка!» — «А ты знаешь, — вставила, просияв, Хели, — что нашу Гиву назвали Гиват-Ноам?» — «Ну, тогда я просто обязана там поселиться! Я уверена, Рувик согласится!» — «Конечно, дорогая! Я почему-то уверена, что он сам тебе это предложит: и сестра рядом, это немаловажно! И Шмулик тоже хочет там поселиться… — ласково погладила её по плечу Мория. — Ты же знаешь, что это совсем недалеко от нас? А потом я, может, маму и бабушку уговорю к нам переехать…
Чего им там быть одним… У нас всем места хватит! Эльяшив будет только рад!» «А ну-ка, сестричка! — ведь ты теперь мне не просто подруга, а сестричка! — давай, примерим!» — прервала их разговор Ренана. — «Вот прямо так, в ночной рубашке?» — широко заулыбалась Ширли.
Из ванной вышел Реувен, уже полностью одетый и умытый. Поправляя кипу на голове, он широкой улыбкой поприветствовал собравшихся вокруг Ширли женщин и бочком вышел из комнаты, подмигнув молодой жене.
Потом была суматошная неделя ШЕВА БРАХОТ!
Утром того дня, когда традиционный приём молодых устраивала семья Бен-Шило, Рути заскочила к Арье и попросила его о конфиденциальном разговоре.
Арье с семьёй и Амихай с сыном Идо снимали четырёхкомнатную квартиру в том же предместье, что и Рути с Ханой. Старшие дети обоих братьев уже жили при своих учебных заведениях в Неве-Меирии, поэтому было терпимо. Арье с Тили надеялись, что, когда их с Амихаем бизнес выйдет из затяжного кризиса и пойдёт на подъём, они смогут приобрести квартиру просторней и в нормальном районе. Но в Неве-Меирии в этот период строительство прекратилось, Меирию до сих пор не удалось расчистить, поэтому и бизнес никак не удавалось восстановить, и те квартиры, что шли на продажу, были для братьев слишком дороги. Арье понятия не имел, о чём хочет говорить с ним сестра после свадьбы дочери, поэтому удивился, но согласился, и они прошли на маленький балкон.
«Арье, неизвестно откуда вдруг появился Гай. Он ни за что не хочет говорить, где он был все эти годы, чем занимался. Попросил на некоторое время его приютить.
Говорит, что хочет уехать в Америку, мол, слышал, что у него там есть дядя, поэтому и пришёл ко мне, чтобы я помогла. Я заикнулась об Австралии, но он слышать не хочет: там его не понимают и не примут. Короче, он просит, чтобы я помогла ему… А я не знаю, что я могу сделать…» — «Как я понимаю, тебе нужна моя, а может, и Амихая, помощь…» — «Если ты… вы можете…» — робко промямлила Рути. — «А про Галя он ничего не говорил?» — «Я его спросила, где Галь, но он сказал, что не знает, может только предполагать… Скорей всего в одной маленькой скандинавской стране, если не ещё северней. Вместо этого он очень путано и сбивчиво рассказывал, как их девушек Смадар и Далью увёз с собой Ад-Малек… и вообще, неизвестно, живы ли они. Как будто мне интересней слушать про этих девушек, чем про своего сына! Только намекнул, что, вроде, Галь поехал их искать… а может, просто в поисках места, где он сможет делать хорошие деньги — при том скудном образовании, которое они… э-э-э…» — «А чего бы тебе и
