говоря:
— Не споткнись, дорогой. Там канализационный люк. При переходе через улицу она заботливо брала меня за руку, напоминая:
— Осторожно. Не споткнись о край тротуара.
Во время киносеансов она неизменно проявляла инициативу, обнимая меня и кладя руку мне на плечо.
Хотя и без всех этих ухищрений я испытывал к Ане довольно сильное влечение, воспоминания о Тане продолжали меня терзать безотчетным чувством вины, и в глубине души я не мог предать ее память, заведя роман с ее лучшей подругой.
Постепенно наши отношения сошли на нет, оставив в моей душе смутное чувство печали, вины и сожаления.
Вот, пожалуй, и все, — закончил я. — Наверное, можно было бы вспомнить еще что-то, но это будет уже позже и не оставит в моей душе такого глубокого следа.
— Для начала этого достаточно, — сказала Лин. — Уже слишком поздно, и, прежде, чем начать перестраивать кирпичики твоей модели мира, нам обоим нужно отдохнуть.
Только сейчас я заметил, что за небольшим окошком времянки уже сгустилась и налилась чернотой ночь без луны и звезд. Воздух был влажным, и ощущение хотя и невидимых в темноте, нависших над крышей нашего убежища туч, смутно ассоциировалось с тревожащим и печальным чувством, навеянным воспоминаниями.
Кореянка мягким, но решительным жестом уложила меня на кровать. Скользнув ко мне под покрывало, она обняла меня, прижавшись всем телом.
— Завтра будет новый день, — шепнула она, — и завтра ты станешь другим. У тебя осталась только одна ночь, чтобы попрощаться со своими старыми воспоминаниями.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Ты собираешься стереть мою память?
— Какой ты любопытный! — усмехнулась Лин. — Твое настороженное отношение к женщинам звучит даже в этом вопросе. Это лишь в ЦРУ лишают людей памяти ради достижения нужных результатов. Спокойные не стирают воспоминания. Они лишь меняют фокус внимания, перестраивая их таким образом, чтобы соответствующий кирпичик модели мира прочно встал на свое место и принял нормальную форму.
— А нельзя ли чуть-чуть подробнее? — попросил я.
— Нельзя, — отрезала Лин. — Завтра, значит завтра. Спешка укорачивает жизнь.
Я попытался заснуть, но сон не приходил.
Мое тело автоматически меняло позиции, когда это делала Лин, потом она, как обычно, откатилась от меня на другой край постели.
Я погрузился в тревожную полудрему, наполненную кошмарами. Мне снилось тело Тани, лежащее на железнодорожных путях, поезд, неотвратимо надвигающийся и перемалывающий его колесами и окровавленная голова, скатывающаяся под откос.
Эти видения сменились сценой в доме Вероники. На этот раз обнаженная девушка подкрадывалась ко мне с огромным кухонным ножом, и я, в последний момент заметив опасность, ударил ее изо всех сил, спасая свою жизнь.
Она вновь лежала на кровати, но на этот раз у нее изо рта и ушей текла кровь, и я не знал, жива она или уже мертва.
Видимо, я закричал во сне, потому что Лин проснулась и пододвинулась ко мне.
— Спи, — прошептала она. — Не позволяй воспоминаниям мучить тебя.
Я почувствовал ее тепло. Она была реальна, и она находилась рядом со мной. Все остальное не имело значения.
Глава 11
— Говоря о кирпичиках модели мира, — сказала Лин, — Спокойные подразумевают нечто, в большей мере поддающееся осмыслению и осознанию на интуитивном уровне, познающееся через медитации, относящиеся к упражнениям нити жизни.
Однако прежде чем переходить к интуитивному осознанию этого понятия, надо попытаться дать ему словесное описание, если и не совсем точное, то хотя бы достаточно приближенное.
Итак, каждый кирпичик, заложенный в здание твоей модели мира — это конгломерат, состоящий из установок, убеждений, вынесенных на основе какого-то прошлого опыта, и условных рефлексов, вызывающих к жизни специфические впечатления и чувства в ситуациях, чем-то напоминающих опыт, на основе которого сформировался данный кирпичик. В него же входят записанные и закрепленные в подсознании чувства, ощущения, воспоминания, личная подсознательная интерпретация заложенного в его основание опыта, произведенная на базе ранее сформированных кирпичиков модели мира, и многое другое.
Кирпичик модели мира можно сравнить с детским конструктором из разноцветных одинаковой формы пластмассовых частей, которые соединяются друг с другом и из которых можно создавать всевозможные формы. В руках одного ребенка эта игрушка превращается в красивую гармоничную конструкцию с удачно сочетающимися цветами ее деталей, а творение другого ребенка вполне может выглядеть монстром формы и цвета.
Подсознание человека закладывает кирпичики в основание его модели мира с самого его рождения, и чем удачнее получаются первые кирпичики, тем больше шансов, что и последующие, формирующиеся во многом не только на конкретном опыте, но и на всем предыдущем здании, тоже окажутся достаточно гармоничными и устойчивыми.
Кирпичик каждого опыта создается в первую очередь концентрацией внимания на каких-то частях этого опыта, а концентрация внимания достигается за счет обостренности чувств и впечатлений.
Вспомни о своем опыте с Таней. Сосредоточься на нем. В твоих воспоминаниях наиболее ярким будет именно то, что в наибольшей степени привлекло твое внимание. Расскажи мне о своих чувствах и вообще, обо всем, что ты вспомнишь.
После кошмаров предыдущей ночи вернуться к воспоминаниям о Тане оказалось слишком легко. Я прикрыл глаза и погрузился в медитацию воспоминаний. Прошлое вновь захлестнуло меня.
Я ощущал прикосновения ее тела, словно она вновь обнимала меня, и свое собственное смущение и неловкость от отсутствия опыта в подобных ситуациях и своей неподобающей мужчине нерешительности. Мое тело вновь откликалось на присутствие женщины первыми яркими и сильными, но слишком непривычными реакциями, и к радости и возбуждению от общения примешивался страх совершить ошибку, сделать что-то не так.
Я видел смутные обрывки проплывающих перед глазами картин — смеющееся Танино лицо, когда она целует меня, забавляясь над моим смущением, слышал ее смех и какие-то милые забавные фразы, которыми она поддразнивала меня, подшучивая над моей неопытностью, столь неподходящей парню моего роста и сложения.
С каждой новой встречей моя уверенность в себе росла, и вместе с ней росла моя привязанность к Тане. Я уже успел изучить реакции своего тела, больше не удивлялся им и перестал чувствовать смущение.
Избавившись от поглощенности собственными ощущениями, я уже мог обращать больше внимания на Таню, изучая ее, привыкая к ней, начиная ее понимать и доверять ей. Рядом с ней я взрослел на глазах, уже почти без страха готовясь к тому, чтобы впервые познать любимую женщину и из мальчишки превратиться в мужчину.
Потом я вспомнил, как ждал ее у сарая, постепенно приходя к выводу, что она не придет. Уверенный в ней, я решил тогда, что что-то случилось, что-то, что помешало нашему свиданию. Дни шли, а Таня не объявлялась. Я уже понял, что она больше не позвонит, и боль разочарования была почти нестерпимой.
