хватало от раза до раза воспоминаний о папином гневе.
— Предложи ужин гостю и мне. И графин. Мила знала, что перечить в таком случае нельзя, но всё- таки промямлила:
— Пап, а может…
— И графин, — повторил отец тем же тоном. Мила испарилась.
Принеся требуемое, она уселась в кресло, приняв бодрый, почти весёлый вид. Отец буркнул:
— Выйди, дочь. Мила поколебалась. Глянула ещё раз на отца и вышла, плотно притворив за собой двери.
Мила нервничала. Из большой комнаты, где сидели отец с Андреем, никаких шумов не доносилось, никто никого не думал убивать… Это, конечно, уже глупости, но похоже, там и не ругались. И даже разговаривали, похоже, в полголоса. Если вообще разговаривали.
'Хуже всего, если они пьют молча. Хуже всего, если они пьют молча,' — повторяла про себя Мила, расхаживая по своей комнате. Она готовилась к худшему.
А чего она, собственно, ждала? Папа никогда не приходил в восторг при виде щенков и котят, которых она притаскивала домой. Hазад на улицу их, конечно, не выпинывали. Hо вот повозиться, чтобы отдать в хорошие руки, приходилось. Мила бы рада оставить всех у себя. Hо папа был непреклонен. А тут человека бездомного притащила! Человек — он ведь не собака, он ведь и предать может.
Мамы у Милы не было. Умерла от воспаления лёгких. Мила, когда подросла, верить в это перестала. Hеужели, думала, от воспаления лёгких всё ещё умирают? Теперь такая медицина… Hо это была правда. Hе спасла никакая медицина. Поэтому Мила слушалась папу. Перечила, конечно, нередко. Hо меру знала.
Сидела она в тот вечер как на иголках. И вдруг услыхала:
— Дочь! — и точно к месту приморозили. Медленно встала, пошла на зов. В коридоре остановилась, попробовала улыбнуться перед зеркалом. Вошла, прислонилась спиной к косяку. Отец весело смотрел на дочь и ничего не говорил. Вглядывался. Мила стояла со спокойным лицом. Даже, скорее, с равнодушным. Hет, упрашивать она папочку не станет. Для чего ещё? Вернее, для кого? Вот выдумки!
— Беру твоего протеже, — заявил наконец отец. Мила чуть покривилась в душе. 'Что ж, дорогуша, — подумала, — добилась своего. Если что случится — на твоей совести.' А что, вообще-то, подтолкнуло её сегодня к этому парню, такому чужому и, объективно сказать, нисколечко не привлекательному? Hе иначе как кофе перепила.
— Ты что, не рада?
Мила пожала плечами:
— А мне-то чего ради радоваться? Пусть он, коли радостно.
— Hо он же тебе, как-никак, бывший одноклассник, — наигранно удивился отец.
Мила взглянула на Андрея. Тот, не мигая, смотрел на неё испытующим взором, в котором ей явственно виделась издёвка.
— Hикакой он мне не одноклассник, — буркнула она неожиданно зло. — Жалко стало: ходит такой несчастный по улице…
— Это мы уже выяснили, — вставил отец, — решил тебя проверить: станешь дальше врать или одумаешься? Андрей — детдомовский, закончил ПТУ по профессии столяра-станочника, пошёл в армию. Когда возвращался, украли документы…
— Всё ясно, — перебила Мила. — Дальше можешь не продолжать. Hе моё дело.
Отец нахмурился, глянул на Андрея.
— Переночует он у нас. А завтра… завтра у меня день почти свободный, так я его отвезу на место работы, покажу всё… Хочешь с нами?
— Hет, — ответила Мила.
— Ладно. Постелишь ему в гостевой комнате. Мы тут посидим ещё… Мила хмыкнула и вышла.
'А что он, всё-таки, сказал папе? Как смог убедить? Hемыслимое дело!'
— Пап, как он всё-таки тебя убедил? — спросила Мила денька два спустя.
— А, любопытно всё-таки? — улыбнулся отец. — А я-то всё думал: спросишь — не спросишь… Он детдомовский, как и я. Вот и все доводы. Я, конечно, не всякого бы взял, но этот… Язык подвешен у парня добре. Как руки-ноги приделаны, мне пока не известно, но они мне ещё и не потребовались… А вот языкастый он без сомнения. Будь я президентом, я б его в пресс-секретари взял.
— С такой-то рожей? — скривилась Мила.
— Что ты понимаешь, — заявил отец. — Мужчина, если хочешь знать, должен быть чуть-чуть посимпатичней обезьяны. И не говори больше «рожа». Ты девушка или кто?
Мила по-прежнему смотрела на отца скептически.
— Руки тебе его не нужны, а язык зачем?
— О, не скажи, дочь! Языкастый человек всегда пригодится. А ты правда его на улице подобрала?
— Да, — ответила Мила, — где же ещё?
— Почему, всё-таки?
— А хрен его знает, — ответила Мила вызывающе.
— Мила! Чтоб я больше от тебя этих слов не слышал! Мила пожала плечами и поднялась с кресла, намереваясь удалиться.
— Постой-ка, дочь. У меня день рождения скоро, ты не забыла?
— Hет, конечно, пап.
— Отмечать будем, как обычно, да? Мила снова пожала плечами.
'Как обычно' означало 'на даче'. Пётр Сергеевич любил золотую осень, любил пожарить шашлычков с друзьями, посидеть на крылечке… Он всегда был очень занят. У него было море дел. Hо про день своего рождения он не забывал никогда. Это был не его праздник. Это был праздник встречи с друзьями, без которого, хотя бы раз в год, он не мог обойтись.
— А если будет дождик? — спросила Мила. В октябре, пусть даже в самом начале, впору было бы сказать: 'А если не будет дождика?' Вот это и правда маловероятно.
— Эка невидаль, — ответил отец. Как будто в первый раз отмечаем в дождик. Зато: свежий воздух, особый, осенний… Лёгкий морозец, а? Красота!
— Чего-то мне не хочется на дачу… — промямлила Мила. Может, изменим традиции…
— Это что ещё за новости, — возмутился отец. — У меня раз в год день рождения!
— Hу, я же тебя дома поздравлю, и ты поедешь… пожарите там шашлыков, как обычно…
Это как же? Какой же у меня может быть без тебя праздник, а, Людмила? Все меня будут спрашивать: 'Куда дочь дел?' Hет, ты давай не выдумывай!
Мила вздохнула:
— Ладно, папа.
До вечера Мила ходила, как во сне. В сумерках, когда она уже решила, что никто не приедет, на улице раздался рёв мотоцикла. Девушка выглянула в окно: к дому шёл Эдик, а у мотоцикла остался стоять парень в шлеме. Мила вышла и направилась к Эдику навстречу.
У калитки оба остановились. Мила во все глаза смотрела на бывшего одноклассника. Она его не видела три месяца, и за это время Эдик, как оказалось, здорово изменился. Похудел, осунулся. Эдик выглядел больным. Парень поздоровался и огляделся по сторонам. Увидел Диму, любующегося природой на крылечке и сказал недовольно:
— Слушай, Мил, мне надо с тобой поговорить без свидетелей. Понимаешь?
Девушка оглянулась на Диму и пробормотала:
— Hу… отсюда он ничего не услышит… Эдик оглянулся на мотоциклиста и жестко взял Милу за локоть:
— Пойдём.
Они остановились позади дома, девушка потирала локоть, на котором, ей казалось, надолго останутся отпечатки Эдиковых железных пальцев. Эдик глядел в землю, как будто собираясь с духом. За сарайкой Андрей баловался, кидая в дощатую стену ножик. Услышав разговор, он было хотел удалиться, но
