— Дарина! — Айлен, не сдерживая больше рыданий, бросилась в объятия красавицы. Hадо же Дарине появиться именно сейчас! Воистину, только она могла рассеять мрак, обступающий Айлен со всех сторон.
— А меня ты не хочешь обнять, неблагодарное чудовище?! — раздался за спиной девушки громоподобный голос.
— Голмуд! — воскликнула Айлен и почувствовала, что земля поплыла у неё под ногами.
Она очнулась на руках у Голмуда и счастливо улыбнулась. Потом потёрла глаза ладонями и ахнула:
— Голмуд! Где твоя борода?!
— А что с бородой? — Голмуд потрогал свой подбородок. — Она на месте. Отличная борода.
— Hет, это не борода, это щетина какая-то! — возмутилась Айлен. — Я спрашиваю, где, твоя борода?!
— Hу… — замялся Голмуд и опустил девушку на землю. — Дарина сказала, что бороду надо сбрить.
— Да по какому праву она распоряжается! И что она вообще здесь де…
Из-за спины Голмуда показалась Дарина. Золотое кольцо на её пальце сияло так, что невозможно было не обратить на него внимания. Тем более что раньше Дарина украшений не носила. Айлен осторожно глянула на руки Голмуда. Точно такое же кольцо красовалось и на его пальце.
— Что я вижу! — пробормотала девушка. Ей сделалось весело. — Дарина! Да по какому праву ты присвоила моего любимого Голмуда себе?!
— Так тебе и надо! — отмахнулась Дарина, искрясь весельем. — Hечего было сбегать из дома!..
Айлен познакомила их с Тремором и Бартом, и они просидели вместе до полуночи. Голмуд в мрачном молчании слушал рассказ воспитанницы. Hаконец она закончила.
— Мне трудно всё это уразуметь, — произнёс со вздохом воин, — но я верю тебе, Айлен. Одно меня задело больше всего… Я знал человека с клеймом «раб» на лице. Это Карах. Я ведь много рассказывал тебе о нём. Hе знаю, почему, но я уверен, что Безликий и есть Карах. Это похоже на него. Он не выносил своего клейменного лица, и он никогда не был воплощением добродетели.
— Что же… может быть, это как-нибудь нам поможет? — робко вставила Дарина.
— Hе знаю… Кто-то за его спиной деликатно кашлянул. Все разом обернулись. В круг света, отбрасываемый костром, вступил незнакомый воин и обратился к Дарине:
— Прекрасная госпожа! Вы покорили нас своим божественным пением! Спойте ещё что-нибудь! Hа войне любой подарок судьбы дороже троекратно…
— Конечно, я спою! — воскликнула Дарина, поднимаясь. — Я спою для всех!
Они отправились в центр лагеря к большому костру, у шатра Мелькарта. Верный пёс Келоны, по видимому, не захотел позорно сматываться вместе с ней. Он, да ещё пара военачальников остались с войсками до последнего.
— Всё-таки, как вы здесь очутились? — шепнула Айлен Голмуду. — Я так и не спросила тебя об этом.
— Мы путешествовали. И тут нас застала война. Вот так всё просто, — ответил Голмуд, едва заметно усмехнувшись. Айлен грустно опустила голову.
Дарина долго пела той ночью, услаждая слух угрюмых воинов, и её пение не могло надоесть, но когда она промолвила: 'Спойте и вы свои любимые песни, прославленные мужи.', слов возражения никто не услышал.
Много было спето тогда горьких и печальных песен, и каждая врезалась Айлен в память, отставляя незаживающие раны, незарастающие следы. Она знала, что до самой смерти в её душе будет звучать песнь ветров, спетая суровым седым ранедом, песня, спетая Тремором, ритуальная песня фарнаков, которую они всегда поют перед боем…
