Дроздов особо отличился в Афганистане, и теперь его управление структурно входило в Первое главное управление КГБ СССР.
— Да, — подумав, ответил Крючков, — это будет правильно. Обычными методами мы ничего не добьемся. Это такой позор. Убивают нашего резидента, о котором знали лишь несколько человек.
— У нас есть факты, указывающие, что ему удалось достать доказательства коррупции в Западной группе войск, — ответил Шебаршин, — возможно, его смерть как-то связана с этим.
— Это не наше дело, — нахмурился Крючков, пусть этим другие занимаются. Мы должны предполагать самое худшее.
Глубоко порядочный и честный человек, Владимир Крючков не любил, когда при нем даже говорили о возможности коррупции. По его глубокому убеждению, любой потенциальный взяточник был немного ненормальным человеком.
Справедливости ради стоит отметить, что к началу девяностых КГБ оставалось практически единственной структурой, не подверженной массовой коррупции. Все остальные организации, в том числе партийные и государственные органы, милиция, прокуратура, суд, давно и массово были коррумпированы. Метастазы коррупции уже поразили КГБ, когда взятки стали брать в центральных аппаратах республик Средней Азии и Закавказья. Крючков был беспощаден по отношению к подобным провинившимся сотрудникам. Но сейчас он не хотел и не мог предполагать, что убийство его резидента произошло из-за этого. Многолетняя работа в КГБ имела и негативную сторону. Теперь ему всюду мерещились шпионы и заговоры. Именно поэтому он беспокоился, что посланный резидент мог оказаться втянутым в грязную игру западных спецслужб. После своего назначения председателем КГБ в восемьдесят восьмом году он имел слишком много фактов, указывающих на активизацию действий западных разведслужб против его страны. И поэтому становился мрачнее и подозрительнее обычного.
— Нужно подключить аналитиков, — хмуро заметил Крючков, — хорошего специалиста, чтобы сумел грамотно просчитать ситуацию. Дроздов лучше ориентируется на месте. Его люди пусть работают, а аналитики просчитывают ситуацию здесь. У нас сейчас все заняты, работают на референдум.
В марте в стране должен был состояться референдум по вопросу сохранения Советского Союза как единого государства. Шебаршин знал, что итоги референдума очень волновали и высших должностных лиц в государстве, и самого президента. Но, по прогнозам аналитиков, за сохранение Союза должно было проголосовать никак не меньше семидесяти процентов от числа голосовавших.
Горбачев был недоволен таким прогнозом. Он посчитал, что КГБ сознательно исказил результаты голосования, не приняв во внимание сепаратизм прибалтийских республик, позиции Армении, где уже сидел новый национальный лидер — Тер-Петросян, и Грузии, где набравший силу Звиад Гамсахурдиа мог просто сорвать референдум. По приказу Крючкова аналитики вторично просчитывали ситуацию с референдумом.
— Давайте все-таки задействуем сотрудников Леонова, — предложил вдруг Крючков, — убийства резидента так просто не бывает. А его люди помогут все распутать.
— У нас нет лучших специалистов, — кивнул Шебаршин, — но они по вашему поручению заняты другим делом.
Генерал Леонов возглавлял одно из аналитических подразделений КГБ и обладал огромным опытом работы, успев отличиться еще на Кубе, в начале шестидесятых, когда он близко подружился с братьями Кастро. Большой вклад внес Леонов и во время советско-китайского противостояния, когда его аналитические материалы помогали правильнее оценивать действия КНР на международной арене.
— Нам нужно точно знать, почему убили Валентинова, — бесцветным голосом добавил Крючков, — и знать очень быстро. Дроздов и Леонов составят неплохую пару. Пусть вдвоем и решают этот кроссворд. Что у нас по Юджину?
— Опять неприятности, — вздохнул Шебаршин, — в Болгарию приехали сотрудники ЦРУ, выдают себя за операторов, хотят все о нем узнать более подробно. Нам повезло. Главный врач больницы, в которой лежал двойник Юджина, оказался порядочным человеком. Благодаря его звонку мы знаем теперь об этом. В больнице они, конечно, ничего не найдут. Но, по нашим сведениям, они были и в институте, где якобы учился Юджин. Теперь они наверняка поедут в Елин-Пелин.
Наши сотрудники следят за ними, но ничего конкретно сделать не смогут. Вы ведь понимаете. Это уже не та Болгария и не те условия.
— Понимаю, — Крючкову было неприятно само упоминание об изменившейся ситуации, как будто в этом общем развале был отчасти виноват и он сам. — Что думаете делать?
— Не пускать их туда невозможно, — словно рассуждая, сказал Шебаршин, в прошлом году там были наши сотрудники из внешней контрразведки. Как будто все чисто. Но все предусмотреть просто невозможно. Боюсь, что американцы сумеют найти какие-нибудь фотографии. Достаточно одной, и вся дальнейшая работа Юджина поставлена под вопрос.
— Что передает Циклоп? — спросил Крючков. — Пусть он точнее узнает о наблюдении за Юджином. Может, даже сумеет оказать ему косвенную помощь.
— Не получится, — возразил руководитель советской разведки. — Судя по всему, они уже серьезно подозревают Юджина. Ему и так пришлось переехать в Канаду. Связной передает, что за Юджином часто следят. Мы уже проработали вопрос о его возвращении.
— Он вам больше не нужен? — удивился Крючков.
— Еще как нужен. Вы же знаете, сейчас его фирма выходит на прямые контакты с рядом германских фирм. Проникнуть в Германию из Канады это лучшее, что мы можем себе представить. С его помощью мы могли мы проверить большую часть оставленной в Германии агентуры. Он будет вне всяких подозрений в Европе.
По-моему, ему нужно перебираться в Европу.
— Думаете, американцы оставят его в покое?
— Конечно, нет. Но, во всяком случае, он получит небольшую передышку.
По сообщениям Циклопа, у ЦРУ пока нет точных доказательств вины Юджина. Они все проверяют, пытаясь установить, что скрывается за его деятельностью.
— Надеюсь, сам Циклоп вне подозрений? — спросил Крючков.
Под этим именем скрывался кадровый офицер ЦРУ Олдридж Эймс, завербованный ПГУ КГБ еще при Крючкове, в восемьдесят пятом году. Эймс курировал вопросы, связанные с работой КГБ, и был в курсе всех событий, так или иначе связанных с деятельностью советской разведки и контрразведки. Но даже Эймс не знал, что у ЦРУ уже имелись точные сведения по деятельности Юджина, или Кемаля Аслана. Аналитическая служба ЦРУ сумела вычислить несколько сообщений Юджина на основе анализа данных своих агентов из Москвы. Эймс об этом пока не мог знать.
— Он наш самый ценный агент в ЦРУ, — сказал Шебаршин.
— Да, — Крючков помолчал, — нужно очень быстро отозвать Юджина. Пусть Циклоп все осторожно проверит. А вы готовьтесь к приему Юджина. Если он переедет в Германию, нам будет намного легче его вытащить оттуда в случае опасности. Все-таки в Восточной Германии пока еще стоят наши войска.
— Я пошлю сообщение, — согласился генерал. Когда начальник ПГУ вышел из кабинета, председатель КГБ встал и, пройдя в комнату отдыха, сделал несколько гимнастических упражнений, широко разводя руки. Потом прошел к столу, стоявшему в комнате отдыха. Сел на стул и закрыл глаза. Он помнил тот день, когда Юджин должен был улетать в Болгарию. Это было семнадцать лет назад. Как тогда все было просто и ясно. Юджин сделал очень много полезного, но, кажется, и его возможностям приходит конец. Крючков вспомнил о своем бывшем первом заместителе Бобкове, ушедшем на пенсию несколько дней назад. «Уходят лучшие кадры», — с горечью подумал он. Неуправляемая обстановка в стране, фактическая война в Закавказье между Азербайджаном и Арменией, вспышки сепаратизма в Грузии. Народные фронты и националистические движения от Эстонии до Средней Азии. Митинги в Москве и Ленинграде. И в этой обстановке они продолжают работать, пытаясь сохранить расползающуюся страну, практически уже потерявшую всех своих союзников и друзей.
«Почему все-таки убили Валентинова? — тревожно подумал Крючков. — Или это убийство в Праге действительно связано с коррупцией в Западной группе войск?» Впрочем, удивляться нечему. В обстановке полной бесконтрольности может произойти все что угодно. Он решительно встал и пошел в свой кабинет.
