Чингиз Абдуллаев
Обретение ада
Смотрю на правую сторону и вижу, что никто не признает меня: не стало для меня убежища, никто не заботится о душе моей.
ЧАСТЬ I
Его прошлое
Прага. 8 января 1991 года
Он терпеливо ждал появления связного. Его удивил этот неожиданный вызов, когда звонивший потребовал столь срочной встречи. Впрочем, после провалов в Великобритании и Франции они наверняка должны были забеспокоиться. И начать действовать, не ожидая, когда будет раскрыта еще одна цепь агентурной разведки КГБ в мире.
Он вздохнул. Падение берлинской стены сделало их всех заложниками этой ситуации, когда объединившаяся Германия поглотила не только восточногерманское государство, но и одну из самых эффективных спецслужб мира — разведку ГДР, делавшую так много полезного для своего союзника по Варшавскому блоку.
Одновременно были развалены и достаточно эффективные польская и чехословацкая разведки. Это был не просто развал старого мира, это был развал всей системы разведывательных операций за рубежом, когда КГБ и ГРУ лишились почти всех своих союзников. И поэтому приходилось срочно латать старые дыры и избавляться от ставших обременительным балластом агентов, уже попавших под наблюдение других спецслужб.
Связной опоздал на десять минут. И появился, как всегда, нервничая.
Хотя он, по логике вещей, мог не беспокоиться. Он пользовался дипломатическим иммунитетом, и у него был свой зеленый паспорт дипломата, который поможет ему в случае провала благополучно выехать из страны, избежав ареста. В прежние времена об этом даже не думали. Прага была так же безопасна, как Киев или Минск. Сотрудники посольства и КГБ чувствовали себя в братских социалистических странах почти как у себя дома. И вот все рухнуло. В Чехословакии, к счастью, обошлось без подобия румынских эксцессов. Произошла «бархатная» революция, социалистический режим был развален мирно и без кровопролития. И пришедший теперь связной из посольства действовал уже в другой стране и с другими условиями работы. Это и предопределяло все его нервные ужимки. Они знали друг друга в лицо достаточно давно, поэтому обошлись без ненужных паролей и приветствий.
Связной сел рядом с резидентом на скамью. — Как дела? — спросил он, доставая сигареты.
— Это я должен спрашивать, — пробормотал резидент, — может, вы наконец объясните столь срочный вызов? Я бросил все свои дела, чтобы примчаться сюда.
— Правильно, — сказал связной, — получен новый приказ из Москвы.
Срочно сворачивайте всю работу и выезжайте в Болгарию, оттуда можете вернуться в Москву, вам будут подготовлены соответствующие документы.
— В Болгарию, — усмехнулся резидент, — у них такой же бардак, как везде. Раньше из Западной Европы ездили через ГДР или Чехословакию. Новые времена?
— Мне не поручали обсуждать с вами такие детали, — нервно заметил связной.
— Конечно, не поручали. Значит, конец. — Резидент вздохнул, поднимаясь со скамьи. Он знал, что задерживаться во время подобных встреч нельзя. — Передайте, я все понял. Завтра утром вылетаю в Софию. Канал связи прежний?
— Да, — сегодня связной нервничал более обычного.
— Вас что-то беспокоит? — спросил резидент.
— Нет-нет, ничего. Просто мне хотелось бы поскорее закончить нашу встречу. Что у вас по нашей группе войск в Германии? Вы подготовили все документы?
— Да, конечно. Я возьму их собой. Очень неприглядная картина.
— Я передам в Москву. В Софии вас будут ждать.
— Прощайте, — кивнул резидент.
— Прощайте, — поднялся связной, — желаю успехов.
И ушел не оглядываясь.
«Какая глупость, — подумал резидент. — Именно сейчас, когда у нас столько потерь, сворачивать работу в ГДР и Чехословакии». Может, им нужны результаты работы его группы? Но почему такая спешка? Он мог бы принести еще много пользы. Да и полученные материалы позволяют сделать очень неприятные выводы. Напрасно его отзывают. В таких случаях нельзя было возражать, но они могли бы узнать и его мнение. Резидент посмотрел на часы и заторопился к своей машине. Он уже видел свой автомобиль, уже доставал ключи из кармана, когда внезапно почувствовал сильный толчок в спину. И сразу ощутил боль. Резидент был сильным человеком. Он еще успел повернуть голову и увидеть стрелявшего, а увидев — удивиться. И это удивление было последнее, что он испытал в своей жизни. Второй выстрел в сердце свалил его на землю.
Стрелявший оглянулся. На этой тихой улочке обычно никого не бывало. Он убрал оружие с надетым глушителем в карман длинного пальто и наклонился над убитым. Когда через полчаса прибыла полиция, она обнаружила уже начинавший холодеть труп.
Москва. 9 января 1991 года
Они были в кабинете втроем. Разговора не получалось. Один из сидевших за столом сознавал, что это его последний визит в Кремль. Больше его сюда никогда не позовут. А если и позовут, то по случаю очередного юбилея или какого-нибудь праздника, на который он должен явиться, нацепив все свои награды. Рядом с ним сидел другой генерал, его многолетний друг и ныне руководитель. Первый из генералов знал, что решение о его отставке принималось непосредственно в Политбюро. Без согласия с самим президентом убрать фигуру такого масштаба, как он, не могли. И поэтому он почти спокойно сидел напротив президента страны и слушал его путаную, нечеткую речь с характерным южнорусским говором.
— Мы благодарим вас за службу, — в который раз сказал президент, — вы всегда бывали почти на передовой. Кажется, мы вас не жалели.
Генерал слушал его молча. Он уже успел высказать свое мнение о надвигающихся событиях, но президент, как обычно, часто перебивал, не давал закончить фразы, задавал вопросы. Все было ясно. Теперь в услугах генерала больше не нуждались. Один из самых лучших специалистов КГБ отправлялся в
