вещей ему могут не разрешить провезти с собой.
Здесь были его записи, значительная часть финансовых документов компании, важная переписка, доверенные письма, некоторые любимые безделушки. Он почти не брал ничего из вещей костюмов, галстуков, обуви. Все это оставалось теперь в этой жизни, и он понимал, что нужно постепенно отказываться от устоявшегося образа мышления.
Утром Питер прилетел из Бостона и привез Марка. Он позвонил уже из аэропорта, сообщив, что директор разрешил мальчику свидание в отцом на один день. Марта, конечно, была стервой, но не до такой степени, чтобы запрещать сыну общаться с отцом. Кроме всех прочих обстоятельств она была из семьи Саймингтон, где привыкли почитать и уважать законы. Никто из родных Марты не сомневался, что при желании Кемаль Аслан сумеет найти высокооплачиваемых адвокатов, готовых доказать в суде, как именно нарушаются права отца на свидание с сыном. Именно поэтому мистеру Льюису удалось довольно быстро добиться разрешения и привезти Марка в Торонто.
Кемаль стоял в аэропорту, когда увидел выходившего Марка. Сердце радостно забилось. Мальчик вытянулся за последний год, стал больше похож на отца. Появилось нечто похожее на щеточку усов. Марк был одет в длинное темно-синее пальто и выглядел даже старше своих лет.
Отец шагнул вперед.
— Здравствуй, Марк, — и, уже не сдерживаясь, обнял и поцеловал сына.
Он никак не мог избавиться от этой «почти советской» привычки.
— Здравствуй, папа, — несколько смущенно ответил Марк.
За ним шагал Питер Льюис.
— Ты не представляешь, как мне было трудно ночью вылететь в Бостон, — проворчал он, протягивая руку.
К «Кадиллаку» Кемаля они вышли почти сразу: багажа у приехавших не было, только небольшие сумки.
— Директор разрешил только на один день, — заметил Льюис, первым залезая в автомобиль. Марк сел рядом с отцом на заднем сиденье. Машину вел водитель Кемаля.
Этот день они провели вместе. Это был лучший день в жизни Юджина.
Питер, очевидно, понимавший его состояние, остался один, и они вдвоем поехали в окрестности города, где был небольшой ресторанчик, столь часто посещаемый Кемалем. Даже во время традиционного американского ланча здесь было не так много людей, и они устроились вдвоем в углу. Отец почти ни к чему не притронулся, все время наблюдая за сыном. Он даже не говорил, почти все время что-то рассказывал Марк. И вдруг он замолчал, почувствовал состояние отца.
— Продолжай, — попытался улыбнуться Кемаль.
— Ты ничего не ешь, — детям свойственна большая проницательность, о чем часто не догадываются взрослые.
— Мне не хочется.
— Мистер Льюис говорил, что ты должен улетать, — сообщил Марк.
— Да, в Европу.
— Когда?
— Уже сегодня.
— Понятно. Жаль, не могу поехать с тобой. А куда ты едешь?
— В Германию.
— Говорят, там красиво. Я был с тобой только в Турции, Франции и Англии. Было бы интересно посмотреть Германию.
Отец молчал. В таких случаях любой родитель должен был сказать, что, мол, мы еще увидим и Германию. Но он молчал. И Марк ничего не стал переспрашивать. И именно в эти мгновения мальчик отчетливо почувствовал, что происходит нечто необычное, непонятное для него.
Потом, по предложению Кемаля, они поехали к Ниагарскому водопаду. С канадской стороны это было особенно великолепное зрелище. Маленькие катера кружили у водопада, и туристам, рискнувшим совершить это водное путешествие почти к самому центру, куда спадали миллионы тонн воды, выдавали специальные дождевики. И отец, и сын уже несколько раз совершали это путешествие, поэтому они отъехали немного от водопада и остановились у дороги, откуда открывался изумительный вид на Ниагару. Кемаль, притормозив у края дороги, сидел молча, глядя на водопад. Марк вдруг спросил:
— Ты не скоро вернешься?
— С чего ты взял?
— Мне так кажется.
— Знаешь, — осторожно заметил Кемаль, — в жизни все может случиться. Я хотел бы, чтобы ты всегда помнил: жизнь устроена так, что в ней не бывает односложных решений. Нельзя делать выводы из внешних проявлений каких-либо поступков людей. Мы часто не знаем причины, толкнувшей человека на тот или иной шаг. Понимаешь?
Он смотрел в серо-голубые глаза сына. Тот молчал.
— Я хотел бы, чтобы ты знал Марк. Я всегда любил тебя и буду любить. И что бы ни произошло со мной, я бы хотел, чтобы ты помнил этот день.
Кажется, мальчик начал все понимать. Он кивнул головой.
— У тебя есть другая женщина? — вдруг спросил Марк. — Ты хочешь уехать к ней?
— Нет, — поморщился Кемаль, — не это. У меня, конечно, есть женщина, но я не собираюсь на ней жениться. Это совсем другое, Марк.
— Ты ее любишь, — словно осознание какой-то надвигающейся беды сделало мальчика взрослее.
— Женщина тут ни при чем, — упрямо возразил Кемаль, — я улетаю по своим личным делам в Европу. Просто я думаю, что через некоторое время ты вдруг узнаешь нечто невероятное о своем отце. Или тебе начнут рассказывать обо мне гадости.
— Кто?
— Я пока не знаю, кто. Но кто-нибудь обязательно найдется. И поэтому я хочу попросить тебя помнить наш сегодняшний разговор.
Марк смотрел на водопад и молчал.
— Договорились? — наконец спросил отец. Мальчик кивнул.
— И помни, что бы ни случилось, я тебя люблю, — добавил Кемаль, — я тебя всегда буду очень любить.
И вдруг, неожиданно для себя, он крепко обнял сына и поцеловал.
Мальчик, в свою очередь, обнял отца за шею и прошептал, словно стесняясь подобной нежности:
— Я тебя тоже люблю, папа. И буду всегда любить, что бы мне ни рассказывали.
В город они возвратились под вечер. И уже в восьмом часу, погрузив чемоданы, поехали в аэропорт. Следовавшие по пятам за их машиной агенты ЦРУ были убеждены, что Кемаль поехал провожать сына, улетавшего в Бостон. Чемоданы были сданы, билеты зарегистрированы водителем Кемаля. И лишь когда он начал прощаться со своим юрисконсультом и сыном, сотрудники ЦРУ все поняли. Один бросился звонить в Лэнгли. А другой побежал брать билеты на этот рейс.
«Черт возьми», — раздраженно подумал Кемаль. Получилось, что сына он использовал для отвода глаз, чтобы скрыть свой отъезд. Это было как-то особенно неприятно, словно он предавал этим мальчика.
Рукопожатие с Питером Льюисом было особенно крепким. Юрисконсульт фирмы, взятый на работу еще в отсутствие самого Кемаля Аслана, был давним и проверенным связным советской разведки в Нью- Йорке. Понимавший состояние Кемаля, он крепко пожал ему руку и, глядя в глаза, сказал:
— Удачи тебе!
— Спасибо. И тебе тоже!
Питер хотел сказать, очевидно, еще что-то, но в присутствии Марка не стал.
В многолюдном аэропорту мальчик держался несколько скованно.
Сказывалась свойственная этому возрасту некоторая неуверенность в себе. Отец подошел к нему,
