вздрогнула. Взглянула на него. Потом поставила свой стакан на столик и быстро спросила:
— Кто? Вы знаете, кто именно вам предлагал «остаться»?
— Конечно. Мы долго и тепло беседовали. Но потом решили расстаться. Мне не совсем подходит суровый климат Сыктывкара. Я южный человек и не выношу холодов. Кажется, мне удалось их убедить.
— Подождите, — строго прервала она его, — я хочу понять, что произошло. Вы узнали, кто именно убил Юру Авдеечева?
Он коротко рассказал ей обо всем, что с ним произошло во время поездки. Она слушала внимательно, ни разу не перебив его, иногда вспыхивая от гнева и возмущения, иногда усмехаясь и кивая ему головой.
— Кажется, я действительно нашла необыкновенного эксперта, — улыбнулась Мурсаева, — и вы сами убедились, с какими трудностями сталкивался мой брат.
— Нефтяной бизнес в России это всегда очень большие деньги и большой риск, — напомнил Дронго, — но все дело в том, что я совсем не готов сделать вывод, который вы сделали.
— Вы считаете, что они не виноваты? — изумилась его гостья. — После всего случившегося? Это они убрали Авдеечева, чтобы посадить своего человека. Это они убрали моего брата, хотели и вас убить. У этих людей нет ничего святого.
— Насчет этого соглашусь, — кивнул Дронго, — они явно не ангелы. Но я не уверен, что они убивали вашего брата и уж тем более Авдеечева. Они воспользовались его убийством, это да. Посадили на его место своего человека. Немедленно прервали контракты с бывшей компанией вашего брата. Все правильно. Но для этого не обязательно убивать вице-президента компании, которая целиком зависит от воли губернатора края. Или убивать президента компании, которому они поставляют нефть. Отказ в поставках нефти — куда более серьезный удар по компании, чем убийство президента. Это фактическое объявление компании недееспособной. Ведь основные деньги «Прометей» делает на перекачке северной нефти.
— Это я понимаю, — нахмурилась она, — но почему вы так уверены, что они не убийцы? Ведь они хотели вас убить?
— Меня они хотели убрать как нежелательного свидетеля, — пояснил Дронго, — да и то не сам Мясников, а полковник Савичев. И даже скорее за нанесенное оскорбление. Кроме того, там есть очевидные разногласия между губернатором и вице-губернатором, который пытается действовать на свой страх и риск. Очевидно, губернатор не совсем одобряет его решение не прокачивать нефть через компанию «Прометей».
— Мой брат встречался с губернатором, — призналась Эльза, — десять процентов своих акций он передал губернатору. Вернее, формально они были у брата, а фактически деньги перечислялись на счет губернатора в швейцарский банк.
— Почему вы не говорили мне об этом раньше?
— Я думала, это не имеет отношения к делу, — призналась Мурсаева, — никто, кроме моего брата, об этом не знал. Формально деньги шли на его счет, потом переводились в офшорную зону, и десять процентов всех отчислений шли губернатору. Поэтому я была уверена, что письмо всего лишь угроза. Губернатор не захочет лишиться такого источника дохода.
— А Мясников об этом не знает, — кивнул Дронго, — думаю, что у вице-губернатора будут большие проблемы, если его начальник узнает о письме Гаврилова. Ах как жаль, что я не знал этого факта. Я бы разговаривал с Алексеем Алексеевичем совсем по-другому. Вот почему он так боялся огласки. Наверно, знает про десять процентов.
— Наверно, догадывается, — ответила она, — вы же знаете, что каждому нужно давать его проценты. Думаете, брату оставалось так много? Еще свои проценты нужно было оставлять в правительстве, в Министерстве экономики, где предоставляют право на внешнеторговую деятельность, в банке — в общем, везде… Все хотели свои проценты…
— В любом случае нужно было сказать мне об этих десяти процентах, — мрачно сказал Дронго. — Выходит, вся ситуация резко меняется. Губернатор был лично заинтересован в стабильности поставок и в процветании «Прометея». Очевидно, он выходил на президента компании, который и контролировал поставки. А Мясников, явно пользуясь моментом, решил через Гаврилова протолкнуть собственное решение. К тому же пользуясь поддержкой в Москве. Сам Мясников может и не стоять за убийством вашего брата. Но люди в Москве, которые собираются получить контроль над компанией «Прометей», вполне могли решиться на это. Возможно, они считали, что и сами могут обеспечить компании солидную поддержку и нужный объем нефтепоставок. А отказ Северной нефтяной компании разорит «Прометей», и без того поставленный на грань банкротства.
— Может быть, — согласилась она, доставая сигареты. Пока он рассказывал, она не курила, настолько поглощена была его историей. Но сейчас вспомнила и про сигареты.
— Вы сказали, что вам удалось узнать, кто именно звонил Мясникову из Москвы, — напомнила она, щелкая зажигалкой.
— Он сказал мне фамилию, — кивнул Дронго, — у нас было джентльменское соглашение. Он говорит мне фамилию, а я забываю о пленке. Я даже не мог себе представить, какой убойной силой обладала эта пленка. Если бы я заранее знал про десять процентов губернатора! Конечно, Мясников кое-что слышал. Именно поэтому он так боялся, что его разговор с Гавриловым дойдет до губернатора. Он не боялся разоблачения, я должен был это понять. При поддержке губернатора он бы сумел вывернуться. Но только при его поддержке. А если бы тот узнал, что Мясников действует за его спиной, то тогда Алексею Алексеевичу пришлось бы очень трудно.
— Я не думала, что это так важно, — призналась женщина, — вы же знаете, сколько взяток приходится всем давать. Бедный Салим, он все время был в напряжении. И все-таки, кто это был? Кто звонил Мясникову?
— Ну зачем вам знать? Вас должен интересовать результат. Кто именно отдал приказ об убийстве вашего брата. Пока этого человека я не нашел.
— И тем не менее я настаиваю, — вспыхнула она, — мне важны все подробности этого дела.
— Какой-то Сушков. Кажется, он работает в правительстве, — сообщил Дронго.
— Ефим Сушков, — вдруг назвала она незнакомца по имени, — Салим так и думал. Он его всегда подозревал…
— Вы слышали об этом человеке? — удивленно сказал Дронго.
— Конечно. Он от имени правительства введен в Государственную нефтяную компанию. Как раз ту самую, которая владеет двадцатью процентами акций «Прометея».
— Значит, мне нужно будет завтра с ним встретиться, — сказал Дронго. — Если вы знаете еще какие-нибудь имена или факты, то сообщите мне их сегодня и сейчас, чтобы я не ездил за ними так далеко. Это и в ваших интересах, Эльза.
Она улыбнулась. Потушила сигарету в пепельнице. И затем сказала:
— Нет. Я больше ничего не знаю. А если что-нибудь вспомню, то обязательно сообщу.
— Я слышал еще одну фамилию, — вспомнил Дронго, — в Северной нефтяной компании работал какой-то Мехти Самедов. Говорят, что он исчез сразу после убийства Авдеечева. Вы не слышали такую фамилию?
— Самедов? Никогда не слышала.
— Говорят, что ваш брат с ним встречался.
— Может быть, — пожала она плечами, доставая еще одну сигарету, — он наверняка знал многих в Северной нефтяной компании. Салим работал с ними и близко знал некоторых сотрудников. Но у нас этот Самедов никогда не был. Иначе я бы слышала его фамилию. И Салим мне про него не рассказывал. А как Сафиев? Вы его уже нашли?
— Почему вы так уверены, что это был Сафиев?
— Я убеждена, — тихо ответила она, — и для меня самое важное, чтобы вы его нашли. Брат должен был встретиться в Париже именно с этим негодяем. И я хочу знать, кто заказал ему убийство Салима.
— Я попросил сотрудников французской полиции найти следы этого Алика. Сейчас его ищут по всей Европе. Во всяком случае, он пока в Шенгенской зоне.
— Ну вот, видите, — кивнула она, — значит, нужно начинать именно с него.
— Я думаю, что мне еще придется встретиться со многими людьми, чтобы узнать подробности. Не
